toxic colours

Душно. Это первое, что замечает Гарри, когда заходит в мастерскую с лучшими работами студентов за лето. Вся эта художественная атмосфера, полная запаха масляной краски и разбавителя, пропитанная искусством и творчеством, на самом деле, должна восхищать его, как и любого другого здесь присутствующего, но по каким-то обстоятельствам этого не происходит. Гарри чувствует только отвращение, когда очередная бабулька, решившая заглянуть на выставку Нью-Йоркской Академии Искусств, подходит к нему, жадно впиваясь ногтями чуть ниже локтя, когда раз за разом люди нарушают его личное пространство и хвалят, хвалят, хвалят. Как же его раздражает всё в этом месте. Блядство. Гарри даже не знает, зачем он поступил сюда. Он не любит показуху, он не любит напыщенных ублюдков и его раздражает практически всё, что есть в этом заведении. Но... ах да, ему нужно получить высшее образование, ему нужна работа, чтобы не стать бездомным. Правда иногда проскальзывает мысль, что лучше бы он стал таковым, тогда он бы не торчал в этом ужасном помещении, наполненным пафосом и раздражающим запахом, как ни странно, красок. Не то, чтобы он не любил рисовать, он, напротив, обожал это. С самого детства это было частью его, неотъемлемой частичкой его души. Гарри всегда восхищался искусством, брал уроки у художников за свои карманные деньги, его вдохновляла природа и до сих пор вдохновляет, мечта стать дизайнером жила глубоко в сердце. И она всё еще существует, но... всегда есть "но", конечно же. В последнее время что-то пошло не так, его просто стало всё раздражать, и он даже не может дать объективную причину этого. Когда он наконец выпутывается из хватких рук очередной миссис, (он не слушал её, так что не знает имени пожилой занозы в заднице), кудрявый пытается пробраться к стенду со своими рисунками, как можно быстрее. Не хватало, чтобы ещё один преподаватель или вообще кто-либо попытался заговорить с ним. Одновременно Стайлс думает о том, чтобы не зацепить своими длинными ногами что-то или кого-то. Нет, ему не будет стыдно, просто к нему снова приебутся, а его и так уже всё бесит. Не хотелось бы послать нахуй еще одного невиновного ни в чём (почти) человека. Так что Гарри со всей, если это вообще возможно, грациозностью балансирует между людьми, мольбертами, рисунками и всем, что валяется на полу. Когда его тушка достигает конца выставочного зала, парень наконец-то выдыхает. Мда, этот день будет тяжелым. х Гарри пробыл в этом помещении около сорока минут. И всё это время он старался очень ловко избегать людей, ну, возможно, он немного поглумился над ними. Наверное, со стороны это выглядело комично. Например, одна дамочка 'огромные безвкусные стрелки', как он назвал её у себя в голове, пошла в его направлении настолько быстрым и стремительным шагом (а её ноги были слишком уж короткими для такого темпа), что Гарри застыл, и клич помощи "спаситеменяотэтойженчины" прокручивался наверное раз сто. Но потом у него возникла идея (спасибо Зейну, если бы его не было в жизни кудрявого, Стайлс бы и не додумался до такого), и он, схватив рядом лежащий тюбик с краской, ухмыльнулся. Это не поможет ему избежать дамочку, но он хотя бы повеселится. Ну хоть что-то. Так что, когда Безвкусные Стрелки подходит к нему, он проталкивает весь тюбик краски ближе к крышке, когда дамочка начинает щебетать своим высоким отвратительным голосом, он раскручивает тюбик, при этом он смотрит ей в глаза, и когда она дарит ему флиртующую улыбку, когда хлопает своими накладными ресницами, он нажимает на тюбик в месте с большим количеством краски, и... — Упс. Красная краска оказывается на ее платье, белом платье. Ха. Как только эта миссис с диким визгом скрывается за дверью в поиске туалетов, Гарри улыбается, наверное, впервые за вечер. И да, ещё раз спасибо Зейну. х Улыбка исчезает с лица кудрявого спустя ещё полчаса. Избегание людей становится почти невозможным, а идеи для подшучивания закончились. Гарри больше не выдерживает этого душного отвратительного помещения, а однокурсники с их поднятыми надменными взглядами уже выбешивают до придела. Тошнота подступает к горлу, и он выскальзывает через приоткрытую дверь в коридор, вдыхая прохладный воздух. Он молится, чтобы его отсутствия не заметили. Ему срочно надо умыться. Немедленно. Гарри идет по коридору быстро, но под ноги он не смотрит, так как знает каждый уголок, каждую ступеньку этой академии уже два чёртовых года (лучше бы не знал, на самом деле). Он смотрит в телефон, проверяя смс от Зейна, и да, его лучший друг прибудет сюда с минуты на минуты, что несомненно радует, он бы не выдержал в этом здании один ещё полдня. Стайлс прячет телефон в задний карман джинс, и как раз поднимает голову перед дверью мужского туалета. Как все просчитано, ха. И вот большая ладонь тянется к ручке двери, но этому не суждено случиться, потому что дверь настежь распахивается, и какой—то урод в чёрных джинсах и зелёной толстовке с натянутым на голову капюшоном врезается в него на своем ёбаном скейте. Стайлс громко матерится и падает вниз, не забыв схватить ворот кофты этого ублюдка. Он не думает, что ему будет больно, если на него повалится ещё одно тело, а лишь о том, что не одному же ему, по вине этого имбицила, валяться на земле. Гарри утягивает парня за собой, и они вместе падают на твёрдую поверхность. Хотя нет, не оба, второй мягенько приземляется на тушку Гарри, вот же пиздец. Гарри закидывает голову назад, ударяясь затылком и стискивает зубы. Ему ещё повезло, что парень, который лежит на нём лёгкий. На секунду он даже думает, что он везунчик. Тьфу. Когда боль чуть-чуть затихает, он поднимает голову и смотрит вверх, на парня, который как понимает Стайлс и не собирается вставать с него. Неплохое выбрал место полежать, ага. И первое, что кудрявый в нем замечает — это глаза. Чёрт, его даже передёргивает. Они глубокие, как два океана, по краям серые, как дождь в холодные будни, а радужка возле зрачка кажется бирюзовой. (Он знает, что все его сравнения звучат глупо, но он художник, ему можно. Что поделать, если эти глаза — самое прекрасное, что он когда-либо видел?) Но Гарри кажется, что в шатене идеально всё, а не только глаза. Чуть загорелая кожа, она переливается охристо-золотистым, в местах, где на нее падают лучи солнца, тонкие покусанные розовые губы сжаты в полоску, аккуратный маленький носик и россыпь еле заметных веснушек на щеках, легкая щетина на острых скулах, глубоких и острых, о которые можно порезаться. "Можно проверить," — проносится в его голове, но кудрявый засовывает мысль в зад. О чём он вообще думает? Этот парень только что сбил его с ног, долбануть чем-то тяжелым этого милого ("Чёрт!") шатена и дело с концом. Всё ещё не двигаясь, Гарри успокаивает себя тем, что он — художник, и его мнение и заинтересованность сугубо професиональна. Но всё же он решает быть мягким с этим очаровательным мальчиком. Два тела всё ещё не двигаются, и Гарри думает, что это странно, но первым отстранятся он не собирается, слишком уж красив и мягок этот ангел. Но кто-то прерывает этот момент, который Стайлс бы хотел остановить навеки. Этот кто-то дважды притворно откашливается, и тогда Гарри узнает в этом человеке Зейна, с блядской улыбкой и озорными огоньками в глазах, мол теперь буду припоминать тебе это до конца твоих дней. Зейн подмигивает, и мальчик, лежащий на нём спешно поднимается, игнорируя протянутую руку Гарри. Зейн только хмыкает на это действие, а Гарри закатывает глаза. Зейн такой Зейн. Стайлс встаёт с кафеля как раз в тот момент, когда парень берёт скейт в руки. Он видит хмурый взгляд незнакомца, и немного жалеет, что не может ещё хотя бы раз посмотреть в лазурные глаза вблизи. Кудрявый подпрыгивает: звук, нарушивший тишину, когда колёса скейта соприкоснулись с кафелем, выводит его из оцепенения. Последнее, что он слышит от шатена — брошеное "Придурок" через плечо. Через пятнадцать минут, когда Зейн и Гарри снова входят в мастерскую, та уже не кажется такой отвратительной, и воспоминания о прекрасном голубоглазом шатене выветриваются из головы Гарри. Ну почти. х Когда Томлинсон отъезжает от школы искусств, он чувствует некоторое отвращение и думает даже о том, чтобы подъехать к какому-нибудь кустику и смачно так блевануть. Да, он драматизирует, но не зря же Найл называет его "Королева Драмы". Такое прозвище ещё надо заслужить. Но его драматичность тут уместна (она всегда уместна, просто люди слишком тупы). Эта академия раздражает его, эти люди, находящиеся там, бесят его до предела, и единственная причина, по которой Луи был в этом здании, — туалет. Да, звучит смешно, но когда ты в Нью-Йорке, не так уж легко найти место, где можно бесплатно отлить, а в этом пафосном месте сегодня день открытых дверей, или что-то вроде того, как и каждую первую неделю после летних каникул. То есть, вход открыт, и каждый, маньяк, бомж, неважно кто, может пройти и посмотреть на раздражающие высокомерные лица так называемых "художников" и их прекрасные "произведения". Бесит. Луи стоял перед воротами около двадцати минут, пытаясь побороть свое презрение ко всему, что ему вскоре придётся увидеть. Он знал, что класть хуй на свои принципы ради того, чтобы поссать — дерьмово, ужасно, грязно и отвратительно, но он правда очень хотел в туалет, а его маленькая квартирка (не его, по правде говоря) сейчас была занята Найлом и его новой подружкой. Так что он пересилил себя и зашёл на территорию академии, отскакивая от каждого предмета и с отвращением ступая по асфальту, а затем по мраморному (как напыщенно) полу. Сейчас, когда Луи уже вышел оттуда, он выдохнул, потому что, блять, он впервые был там, и первое, что он сделал (с его-то удачей) — влетел в высокого кудрявого парня, а этот придурок ещё и потянул его за собой. Луи хотел бы вдоль и поперек обосрать этого напыщенного придурка только потому, что он учился там. Как он это понял? У него чуйка на таких вот хипстеров, строящих из себя великих художников, поступивших в ВУЗ только благодаря деньгам их родителей. Правда, как шатен не пытался обозвать этого парня хотя бы у себя в голове, у него не получалось. Луи спихнул это на усталость и сонливость, пытаясь выкинуть из своей головы довольно необычный образ с зелеными глазами.