Щит на вратах Царьграда

Днепр расстилался перед ними во всю свою великую ширь, едва показывая берега, и спускалась на воду чёрными крыльями ночь. А гребцы ухали в такт, и плескали их вёсла в тёмных водах реки, подгоняя корабль, выставляя его первым среди множества таких же, скользивших по бокам и сзади в серебристой лунной дорожке. Смена спала давно под лавками, но на носу всё так же бдел дозорный. Бьёрнварду не спалось под шкурами на корме драккара, он ворочался, зевая и перекладывая то так, то иначе длинные ноги. Прохладой скользнуло по реке, и он ощутил в полной мере пустоту на спальном месте рядом с собою. Асвальда снова не было на месте. Бьёрнвард вздохнул и поворчал под нос себе, зачем только русича потянуло из объятий сна посередь ночи куда-то. Чай ведь, он был не Хрёриком, вечно неугомонным Бьёрнвардовым братом, который всё твердил, что-де старше их всех будет. Да и то сказать, Хрёрик по ночам спал дай боги, у него-то всегда всё было по надобности заведено. А вот Хольмгарду, их дальнему братцу-русичу, всё надо было. Там он успевал и сям, и за такое дело брался, и за другое, и всё-то у него споро выходило. Швеция аж цокал, дивясь на искусно вырезанные да серебро с медью, хотя и у самого умельцы были, да и руки его тоже не подводили. Но Хольмгарду вечно не сиделось на месте, вот душа у него просила много сразу делать, и порой ведь как оно было: Асвальд сам по себе да себе на уме всё был, их, скандинавов, уважал, но своё не забывал, всегда ни от чьей воли не зависел, но вот пока Бьёрнвард, бывало, не оторвёт его от занятия очередного, так тот и поесть, и поспать забудет. Зато потом и поблагодарит, и споёт-спляшет на радости да по зову души. Швеция ещё раз повернулся. Вот куда только унесло русича, на нос корабля, что ли? Может, пора его опять от дел оторвать да спать послать. Швеция, подумав недолго, рывком откинул шкуры, поднялся. Посмотреть-то хоть надо, чем русич занят. Асвальд и впрямь оказался на носу драккара, устроился позади дозорного, да ещё склонился через борт и что-то сыпал туда. Бьёрнвард нахмурился непонимающе, едва-едва видя во тьме сизоватую пыль. — Хольмгард! — недовольно, хоть и негромко позвал он. — Ты что тут? Почто воду портишь? Асвальд обернулся быстро, тряхнув кудрями, улыбнулся в темноте, и Швеции повиделось, что его глаза совсем уж сиреневыми стали. — Ничего я не порчу, Свее, — откликнулся русич. — Путь нам лёгким делаю да обратную дорогу устилаю, — он посыпал ещё немного, и серебристо-сизая пыльца стала оседать клинышком. Дозорный поглядел на них искоса, но совсем оборачиваться не стал, снова устремив взгляд вперёд, следя, чтобы не нарисовалось в воде препятствий. Швеция потоптался и, оглядев свободное место, примостился рядом с Асвальдом. Тот обернулся на него через плечо, подвязывая мешочек, из которого в воду сыпал, плетёными цветными шнурками с бусинками и пряча его за пояс. Бьёрнвард немного прищурился, потом сам неловко улыбнулся. Он притянул к себе русича поближе, усаживаясь поудобнее и его усаживая, смотря поверх его плеча на водную гладь великой реки. — Что, Асвальд, думаешь, знатный поход мы затеяли с твоим конунгом? — Швеция поглядел на косицы в гриве русича, тоже украшенные бусинками. — Хороший поход, — кивнул Хольмгард, а потом головой качнул. — И почто ты меня по моему имени звать не любишь? Уж сколько раз вам говорил — Златозар я, Златозар. Бьёрнвард перебрал рукой по плечу русича, хотел было ответ дать, но оборвал себя на выдохе. А под удивлённо-внимательным взглядом Асвальда совсем уж смутился, покраснел даже. — Раз имя наше, значит, свой ты нам, — пробубнил он и поднял тяжёлый свой давящий взгляд, — господин Великий Новгород. У Асвальда дрогнули одновременно в удивлении и брови, и губы. Вот оно как было-то, значит. Самый жёсткий и суровый из скандинавов-братьев его своим называл. И не сказать ведь, что такое слово нежданным ему было, а вот поди ж ты — как другим человеком себя ощутил! Интересно знать, а другие-то братья, старший Хрёрик да младший Арнор, тоже со средним согласны и считают так? Они ведь его и не видели-то почти, только что изредка, когда он в гости в Скандинавию наведывался да у них гостил-пировал. А впрочем, что там ему Хрёрик с Арнором, если Бьёрнвард своё слово сказал, подумал Хольмгард. — Так вот какой ты, Бьёрнвард Бычий Лоб! — усмехнулся Асвальд, хлопнул Швецию по колену, поглядел на него ярко да ладно. — Мой дом всегда тебе открыт будет, Свее, пока своим зовёшь и считаешь. Приходи, гуляй у меня, а я к тебе приду — гулять с тобой и братьями буду. — Погуляем, как из похода вернёмся, — проворчал Швеция, от смущения нахмурившись даже и став совсем уж грозным на вид. — Вернёмся, куда мы денемся! — кивнул ему Асвальд. — Княже мой Олег только о победе над греками и мыслит. А то как иначе, — Хольмгард поднял голову и оглядел ночное небо, лежащее над ними куполом, где там боги-асы были и рыжий бог грома молотом помахивал. — Гляди, вон, Свее! — махнул он головой вверх. — Видишь, боевые девы с нами летят! Слышишь, как полощутся на ветру их одежды! Хороший-то, видать, бой будет. Швеция поднял голову, хмуро всматриваясь в темень, усеянную ясными звёздными точками, и сглатывая. Норвегия ему часто твердил, что и духи, и боги, и цверги — всякие существа рядом бывают, но никогда ему не удавалось их увидеть самому, вот ни разу не пришлось, хотя ведь Дания видел и смеялся фокусам, что ему показывал младший. А Швеция всё не мог. Но то ли ночь была слишком правильная, уже по-южному тёмная, то ли Хольмгард-ведун что-то сделал, но Бьёрнварду показалось: он видит. Видит прекрасных воинственных дев в крылатых шлемах, видит, как развеваются полы их одежд, как устремлены вдаль взоры их глаз на спокойных, величественных лицах. Швеция задохнулся даже, так захватило ему дух от зрелища такого. А Асвальд-Златозар посмеивался только, стирая серебристо-сизую пыль со своих пальцев. Не ожидали греки никак немилости такой от своего единого бога. Пришли, возникли как из ниоткуда полчища кораблей, полных кричащих варваров, и спустились те на воду, и стали пробиваться к вратам стольного их града жестоко и яро. Бился среди первых и храбрых у викингов князь Олег, русич, но не отставали от него и воины его, и воины-шведы, и все, кого он понабрал в землях русских, ставших под единую да сильную его, новгородского князя, руку. Быстро сдались греки, отступили и испугались они такой мощи, запросили милости да предложили дань. — Вот сколько уключин у нас в лодках, да за каждую в двенадцать раз по гривени, — сурово приказал русич, и Великий Новгород, по одну руку с ним стоя, усмехнулся только. Швеция же, по другую стоя, смахнул безучастно с шестопёра лишнюю кровь, но греки совсем уж обмерли и закивали наперебой, согласились на всё. А когда вынесли всё положенное, да уложили воины добычу в корабли, только перекрестились византийцы. Но и то Олегу мало было: послушав слова Златозара, на ухо быстро сказанные, потребовал он от князя местного, базилевса-императора, чтобы договор заключил с Русью о беспрепятственной торговле. И вновь послушались греки, поглядев на всех его суровых воинов, слова против не сказали. Получив же свитки с договором на руки, усмехнулся Олег себе в бороду и в третий раз к ним обратился. — А теперь щит вам на врата свой прибью, чтоб силу нашу помнили и слово своё блюли, — сказал он, подхватив здоровенный свой щит, яркий, ладный, кожей обтянутый, и велел прибить его так, чтобы издалека было видно тем, кто к Царьграду подплывает. С тем и ушли они от греков, вздохнувших, наконец, грудью свободнее, что закончилось всё почти что мирно. Ведь знали в Византии, как стонет Европа от всех северных братьев: как плачутся франки, как жалуются на судьбу немцы и итальянцы, как дрожат от страха по всем известным берегам и христиане, и мусульмане. Викинги же возвращались в свои земли с огромной добычей. Шумно было в палате княжеской, шумно да весело. Пили все, смеялись и радовались. Сдержал Новгород своё слово: первым позвал Бьёрнварда к себе на пир, гулять от души. И теперь сидел с ним, обняв за плечо, выкрикивая тосты, а порой и запевая песни. Швеция же, хоть и песни подхватывал, и смеялся порой, всё больше на него смотрел, на самого Асвальда. — Как знал ты всё наперёд, — подивился он, прихлёбывая из своей кружки. Хольмгард обернулся к нему и улыбнулся по-хитрому. — Да какое ж там знал, Свее? — спросил он весело. — Всё сам сделал, да с твоей помощью! Швеция смотрел на него долго, а потом головой покачал. — Всё равно ты о деле и его исходе разумел. Вещим был, — веско сказал он, и прозвучало это во внезапной тишине перед словом князевым. Зашептались воины, заговорили, пошло это слово по рядам: “Вещий наш Олег-то! Вещий!” А Асвальд-Златозар всё улыбался, на дальнего брата своего глядя, и казался его взгляд Бьёрнварду не то пьяным, не то и вправду ласковым...