С добрым утром

Они давно жили вместе. Ровно с тех пор, как пробудился Кишин. Дом с «зашитыми» стенами был мрачен, даже немного мёртв, но с появлением одной влюбчивой девушки стал кипеть жизнью. Мария любила здесь всё, от пола с нарисованными стрелками до скальпелей, лежащих на блестящем металлическом столе; от засохших деревьев, окружавших дом, до самого главного его обитателя. Сам Штейн не очень понимал, хочет ли он, чтобы Мария жила с ним. Это был приказ Шинигами, а приказы профессор выполнял безукоризненно. Ему нравился тот образ жизни, которому он следовал до глобальной войны, но не имел ничего против перекрашивания стен в розовый цвет и новых фарфоровых чашек в кухонном шкафчике. То есть, не то чтобы Штейн так сильно любил яркие цвета, ему просто не было дела до этого – всё свободное время он проводил за компьютером. На столе – чашка остывающего кофе и тарелка с фирменными плюшками. Мария умеет готовить. А ещё ладить с детьми. И подолгу бродить в подземельях Академии в поисках выхода. И, что самое главное, она умеет верить. Она всегда верила Штейну, какую бы ложь он ни выдумал, как бы сильно его ни охватило безумие. Ведь именно она спасла его – хоть и не без помощи, конечно, - её уникальная способность косы смерти помогла профессору освободиться от тяжкой печати безумия. В тот миг она была прекраснее, чем когда-либо, потому что тогда она верила Штейну сильнее всего, как родному человеку. Вспоминая об этом с улыбкой, профессор не заметил, как за окном стемнело, появились первые звёзды. Тяжёлая металлическая дверь со скрипом открывается, впуская в комнату первые ароматы ночи: запах недавно прошедшего летнего ливня, молодой травы, к которому примешивался ещё один едва уловимый, едва знакомый аромат самой Марии – что-то цветочное, вроде орхидеи. В темноте виден зубчатый узор её повседневного платья, жёлтая каёмка повязки на глазу. - Опять свет не включил, - вздыхает Мария, проходя в дом. Штейн молчит, он знает, что с ней спорить бесполезно. Девушка подходит к журнальному столику и кладёт на него две бумажки. - Приглашения, - поясняет она, - на бал в честь победы над Кишином и реставрации Академии. Нам придётся пойти – Шинигами особенно хочет видеть нас с тобой. - Почему именно нас? - Понятия не имею, но он сказал что-то про сюрприз, - Мария виновато смотрит на него своим проникающим в самую душу взглядом. «Сейчас, особенно сейчас, она выглядит такой милой», - с внезапно нахлынувшей нежностью думает Штейн. Мария садится на диван и смотрит в пол. Что-то не так. Она никогда не умела врать и скрывать свои чувства. Сейчас она явно была чем-то расстроена. - Что с тобой? – Штейн решил проявить сострадание, которого его лишила природа. - А? Н-ничего, - виноватая улыбка и грустный взгляд. - Мария, ты можешь доверять мне, - спокойно говорит профессор, подсаживаясь к ней. - Со мной правда всё в порядке, всё хорошо, не надо беспокоиться… «Начинает быстро говорить – верный признак того, что она волнуется». Штейн молчит, девушка тоже. - Я хочу попросить тебя об одном одолжении, - она первая нарушает неловкое молчание. - О каком же? - Пожалуйста, разреши мне жить с тобой! – полный уверенности и смущения взгляд янтарных глаз, точнее, одного. - Ты же и так живёшь здесь, - такая внезапная просьба ввела в ступор рассудительного профессора. - Нет, я хочу жить с тобой! Делить с тобой кров, радость и печаль, счастье и горе, засыпать рядом и встречать рассвет, быть твоей верной, единственной и неповторимой, обожаемой и всегда желанной! – Мария придвинулась ближе к Штейну. Теперь он мог различить в аромате орхидеи нотки чайной розы. Довольно необычный, этот запах немного кружил голову, вызывая чувство эйфории и давая ощущение расслабленности и покоя. Девушка выжидающе смотрела на мужчину в больших круглых очках, покрытого шрамами, с неизлечимой страстью к вскрытию всего живого и неживого. Она первая приняла его таким, какой он есть – так не в этом ли заключается любовь? Штейн снял очки (сейчас они были ему не нужны) и окинул оценивающим взглядом хрупкую точёную фигурку Марии: изящная головка чуть наклонена на бок, медовые локоны волнами ложатся на худые плечи, пропорции тела идеальны (взгляд профессора на секунду задержался на довольно-таки аппетитных формах девушки); колени прикрыты платьем, но и оно не может скрыть всей утончённости, грациозности и гибкости фигуры. - Ну, что скажешь? – вопрос Марии вывел Штейна из транса. - А что я могу сказать? Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди, найдёшь ещё кого-нибудь. Я тебе на роль любовника явно не подхожу. - Какая мне разница… - девушка опустила ресницы. Профессор виновато посмотрел на неё. Он, как и все мужчины, не знал, что делать, когда девушка плачет. - Тогда, можно последнюю просьбу? Она действительно будет последней, клянусь, после неё я уйду и не буду донимать тебя своим присутствием! - Наивная, - Штейн улыбнулся и, взяв Марию за подбородок, впился в губы требовательным, страстным, опьяняющим поцелуем. Золотисто-янтарный, единственный видящий глаз с выступившей влагой расширился от удивления, но тут же закрылся, позволяя рукам ещё пока несмело изучать пространство под свитером Штейна. Тонкие холодные пальцы нащупывали шрамы в то время, как разгорячённые влажные губы слились воедино с сухими и обветренными в долгом, сладостном, упоительном поцелуе…

***

Бледно-розовое небо с полупрозрачными облаками предвещало рассвет. Двое лежали в обнимку на диване, но не спали. - Видишь, всё, как ты и хотела – мы вместе встречаем утро. - Да…Один вопрос: мы всё-таки пойдём на бал? - А ты как хочешь? - Хотела бы пойти, но если ты против… - Я не против, Мария, я только за, - Штейн положил голову на её плечо. – С добрым утром, родная. - И тебя с добрым утром, любимый, - пробормотала Мария, засыпая. Ласковые солнечные лучики осторожно проникали в комнату, щекоча двоих влюблённых, спящих сладким сном.