о мельницах.

здравствуй, не нужно о детях, любви, привязанностях, нужно скорее о море, любви к горам, влажности воздуха, которым никто не дышит — он только твой. не нужно об ипотеках, ремонтах, задолженностях, нужно о радости путешествий, о замечательных фотографиях, о сусликах, хорьках, оленях, о прочей живности, с которой рядом ты чувствуешь, что живешь. не нужно о болях в груди, о страховках, о новостных сводках, нужно о том, что мир вертится вокруг Солнца, и ты вертишься вместе с ним. не нужно о сизой мрачности каждого дня, лучше давай о запахе леса, о белках у твоего окна, о том, что мир — о любви к нему. пожалуй, одному познавать мир — совсем не то. это — словно вечная речь об избитости каждого слова, будто немой пытается говорить, и не может. будто ты, одинокий ребенок, пытаешься полюбить, стать любимым, но утыкаешься каждый раз в кирпичную стену отчужденности. это — речь о том, как все прекрасное, в общем-то, позабыто, словно старые дневники чьего-то прадедушки, оставленные в картонных коробках. это — речь о том, как в каждом шагу, что ты делаешь по асфальту или лесной дороге — свое очарование. это — речь о том, как слова растеряли все свои функции и не работают больше. это — речь о том, что ты говоришь тогда, когда следовало бы помолчать. сколько можно писать про кресты, синяки, позвоночники, хорды, прямые, кривые, радиусы, физику, Нагасаки и Хиросиму, сколько можно писать непонятно про что, и бессвязно заканчивать «любовь, любовь, любовь…». которую ты искал, но, найдя, боролся с ней, словно ты — Дон Кихот, а любовь — выдумка, просто мельница. давай представим, что твои тонкие пальцы — мельница, части их — жернова. давай представим, что мельницы (любовь) существует. и помолчим. здравствуй, друг, пишу я тебе из мрачного города Н., в котором, кажется, погряз, застрял, утонул навечно. в этом городе, милый друг, нет тебя, нет ни мельницы, ни жернов, ни любви, в этом городе — месяцы тянутся белой тесьмой, ниткою нервов, тонкой полоской крови, в этом городе вместо признаний в любви — вечные, длительностью в шесть с половиной месяцев каждый, дожди. в этом городе, милый друг, нет ни хвои, ни ив у реки. в этом городе в сложенные лодочкой руки вместо воды набирают ложь, и пьют ее, в этом городе путь разлук двух людей прослеживаются легко по изгибу их губ, что выражают презрение, в этом городе нет любви, только шум усилия, с которым сердце гоняет кровь по тебе. чтобы у тебя, милого, были силы писать о нем. чтобы, будучи описанным на бумаге, город мог заслужить прощение. здесь никто никогда не слышал и не знавал любви, но, возможно, только возможно, этот город готов тебя полюбить.