Игра света

Земля обрывается по обеим сторонам дороги, падает, уступая место сверкающими голубым волнам Чесапикского залива. Машина не едет, а стремительно плывет по глади высокого моста. Трасса абсолютно пустая, свободная, утекающая вдаль. И роскошный кабриолет алого цвета несется навстречу солнцу. Ослепляющие лучи светят прямо в глаза, заставляя Наполеона сильно щуриться. Вокруг столько пестрящего света. Он падает с чистого неба, отражаясь в ломаном зеркале воды. Теплый ветер, пахнущий солью и свежестью, дует в лицо, шумит в ушах, треплет волосы. Наполеон поднимает голову выше, подставляя лицо солнцу. Его нежное тепло проникает под кожу. Оно так приятно контрастирует с прохладой шумящего ветра, что Соло чувствует секундную дрожь в расслабленном теле. Скорость автомобиля становится почти максимальной. Кабриолет будто бы, еще чуть-чуть, и оторвется от асфальта трассы. Наполеон хочет в полной мере проникнуться этим движением, ощутить стремление вперед, ввысь, до самого конца. Соло делает пару глубоких выдохов и вдохов, чувствуя, как сердце начинает колотиться чаще. Он крепче хватается за руль, жмурится изо всех сил и поворачивает голову направо. В этот момент легкая нервозность достигает апогея, превращаясь в сильнейшее колючее напряжение. Перед глазами все еще расплываются узоры ярких пятен, вырисованных на сетчатке. Шум двигателя на секунду оглушает, порывы ветра заставляют задохнуться. Но все это лишь мгновение. Облегчение небывалых размеров опускается на плечи, оседает на грудь блаженным теплом, когда Наполеону наконец удается разглядеть на соседнем сиденье Илью. Его точеный профиль повернут к мелькающим справа водам залива. Его пшеничные волосы блестят в солнечных лучах. Ветер перебирает каждую их прядь, отливающую золотом. Илья сидит прямо, но в осанке нет напряжения. Его широкие плечи расправлены, а длинные ноги вытянуты настолько, насколько позволяет свободное пространство под бардачком. Наполеон не может сдержать улыбки, такой открытой, искренней и широкой. Он, наверное, выглядит сейчас даже слегла глуповато… нет же, он просто счастлив, ведь Илья здесь, рядом. Казалось бы, достаточно Наполеону протянуть руку, и он сможет коснуться пальцами жестковатой ткани рубашки напарника. Но Соло знает, что не может этого сделать. Илья молчит, не поворачивается. Его лицо не выражает ничего, только глаза изредка щурятся, а губы подрагивают в легкой улыбке. Или все это игра света? Потому что его вокруг чересчур много, потому что солнце везде. Оно переливается в бирюзовых волнах, отражается в алом блеске машины, заполняет бесконечную высь неба над головой. Оно разгорается теплом где-то под ребрами. Наполеон почти не следит за дорогой, трасса все равно свободна и пуста. Соло продолжает разглядывать Илью, поглощая взглядом каждую мелочь, каждую линию, цвет и оттенок. Он хочет отложить в памяти абсолютно все детали увиденного. Но солнце слишком яркое, что не позволяет раскрыть глаза достаточно широко, разглядеть все достаточно четко. Солнечные лучи крутятся калейдоскопом, который, кажется, сосредоточен только на одном Илье. Фонари, что закреплены по обоим краям трассы, отбрасывают на дорогу мелькающие длинные тени. Они черными полосами пробегают по асфальту, капоту машины, а затем проходят прямо через Илью. Насквозь. Игра света? Соло понимает, как отчаянно хочет услышать голос Ильи. Тот уверенный ровный баритон, что всегда отзывался в Наполеоне легким покалыванием под лопатками, Сейчас же он был им уже почти забыт. Мелодичный, низкий, завораживающий. Наполеон жмурится снова и сквозь толщу летящего навстречу ветра, сквозь шум двигателя, до него доносится голос напарника. Илья сказал что-то о красоте этого моста. Наполеон точно не смог разобрать слов, но мысль понял. — Согласен, — кивает головой Соло, улыбается. А Илья продолжает. Его голос еле слышный, но такой теплый. Родной. Наполеон пытается поймать каждое слово, уловить каждый звук. Илья вспоминает, как они проезжали по этому мосту каких-то пол года назад. Тогда солнце было таким же ярким, дорога такой же пустой, а ветер свежим и прохладным. Но все же немного другим. Тогда в нем ощущалось некоторое напряжение, незримое электричество перед предстоящей грозой. А где-то вдалеке, за спиной, плыли низкие чернильные тучи. В тот день, пол года тому назад, солнечная ясная погода к вечеру сменилась сильнейшим ливнем. В тот день, пол года тому назад, Илья погиб при исполнении. Наполеон медленно выдыхает, встряхивает плечами, словно пытаясь унять в них мелкую дрожь. Он не хочет даже думать об этом. Не сейчас. Никогда. Он возвращается на этот мост уже не в первый раз. Не впервой раз видит и слышит напарника. Яркое солнце, сильный ветер и волны залива: все слепит, оглушает, пестрит. И появляется Илья, всегда появляется. Сидит рядом, разглядывая оттенки воды, неба и редких невесомых облаков. Будто ничего не менялось. Будто он никогда и не исчезал, не бросал Наполеона. Словно никогда не умирал. А голос Ильи постепенно затихает, сливается с ветром и уносится в противоположную даль. Звуки теряются, машина шумит еще громче. Наполеон сглатывает, повторно сжимает горячий руль автомобиля. Вновь поворачивается в сторону напарника. Калейдоскоп солнечных лучей, до этого такой разноцветный и яркий, постепенно гаснет. Он ломается, тускнеет. Вместе с тем и блекнут очертания Ильи. Наполеон начинает часто моргать, всматриваться в умиротворенное лицо напарника. Тот все также не поворачивает головы. Наполеон попросил бы Илью посмотреть ему в глаза, но просьба встает поперек болезненно сжимающегося горла. Соло думает о том, что мост скоро закончится. Земля вновь сойдется, воды залива отступят, а солнце погаснет. И вместе с этим исчезнет Илья. Соло думает о цвете залива: он ясный и чистый при этом столь глубокий. Бирюзовый. Удивительно красивый, и так схож с оттенком глаз Ильи. В них всегда хотелось забыться, потерять рассудок. Утонуть. Потемневшие волны плещутся громче, ветер отчаянно треплет волосы и белую идеально выглаженную рубашку. Наполеон продолжает нестись по трассе, подавляя нарастающее желание резко развернуть машину к воде.