Waiting Game

«Я о том размышляю, Как заставляешь раскрываться и краснеть ты меня, Твои плечи пленяют, Свою любовь причиной боли не хочу делать я. И если стану злом, то чувства не спасет и броня.» Несколько дней, как Чжухон сам не свой. Он думает, он много думает. Он хочет рассказать об этом Шону, хочет вылить всё, что накопилось, как он делал всегда, хочет шутить с ним и подкалывать его, хочет называть его нежно «аппа» и прижиматься к разгоряченному от чувств телу. — Почему ты не слушаешь? — — Что, прости? — Аппа снова весь в делах. Ему нужно много тренироваться, сил на тонсена совсем нет. Он — лидер, ему нужно быть лучшим, быть впереди, каждый хочет совета, хочет поддержки. На любимого тонсена совсем нет времени. Чжухон очень много думает. Раскаты головной боли заставляют его забыться. — Я не хочу тебя напрягать. — — Ты не напрягаешь. — А вот Хону так не кажется. Шону не понимает. «Что, если сцена для нас Стала мёртвой петлей? Не слышать песен твоих И не лететь над землей. Твоя любовь не должна Стать в выжидание игрой.» Превосходные, идеальные айдолы, подающие надежды новички, дерзкие, яркие. Всё про них и всё для них. Мучительнее и мучительнее стоять Чжухону на одной сцене с Шону, видеть его движения, слышать его чарующий голос. Он любит его, но это стало слишком невозможно. Непостижимо. — Ну, ты же знаешь, о нас могут узнать. Много внимания сейчас… Давай попробуем позже? — Позже — значит никогда. Чжухон ненавидит то, что он айдол, то, что ему нужно постоянно быть на публике, то, что его выбрали в качестве этакой обезъянки, которая всегда на передовицах должна первой развлекать народ. «Почему он не видит? Почему Шону не видит меня больше?» Чжухон ластится к аппе, для Чжухона все чувства они такие же, они, как и год назад, как и полгода, он любит Шону до безумия, он ждёт его. Ждёт какого-то ответа. Шону тоже чего-то ждёт, Хон не хочет даже думать чего именно. «Любимый, я размышляю, Что, если с самого начала всё полетело к чертям? Что, если мы замерзаем? Обнимешь, душу мне терзать не дашь сомнения когтям? Ведь я боюсь даже думать о предначертанном нам.» Мигрени стали сильнее, размышлений всё больше. К чему вообще все эти мысли, если всё уже давно у Шону перегорело? А может и не было ничего вовсе. Да ну, бред. Проходят недели, ответа нет, лидер все неприступнее, в особенности для любимого тонсена. — А ты, вообще, ещё меня любишь? — Шону улыбается и целует Чжухона в лоб. — Ты не ответил. — — Давай, я потом? — Чжухон болеет, мысли съедают его. С той стороны нет реакции, разве что, Шону периодически спрашивает про состояние и беспокоится за будущее их выступлений. Объятия, поцелуи. Хон просит о них, умоляет, хотя бы по старой памяти, он до сих пор боится допустить даже мысль о том, что в Шону что-то умерло. — Я не могу. Прости. Я просто не могу. — Чжухон сильный, но в нем пробоина. Он попадает в больницу с нервным срывом, все говорят, что перетрудился, что слишком компания на него давит. Если бы компания. — Как ты? — — Всё хорошо. — Шону всё равно не интересно. А Чжухону всё равно будет больно. «Ты прости, хён, что у меня не всё так просто. Прости, что докучал тебе. Прости, что любил и люблю. Прости, что так и не угасло чувство, в отличие от самого меня. Забавно вышло, правда? А я прощаю тебя, ты был не обязан.» Шону не хочет понимать. Отказывается верить. Перед глазами теперь лишь петля на шее любимого тонсена и его посиневшие, но все те же красивые губы. Он слишком долго тянул.