Наказание

Безумие. Это абсолютное и окончательное безумие. Вновь и вновь возвращаясь к прошедшим дням, я лишь всё больше в этом убеждаюсь. Какого хрена я делаю? Ради чего? Почему меня снова, словно магнитом, тянет к убежищу Ниа? Мэтта где-то носит, а я пытаюсь найти себе занятие и отвлечься. В маленькой прокуренной комнатке в полуподвальном помещении довольно сложно найти себе развлечение. Я пытаюсь не думать. Вообще. Всё ещё тщетно пытаюсь забыть. Вкус твоих губ и биение сердца. Как я жалок. Ночь едва успела укрыть город своей тенью, а я уже снова рвусь к тебе. Сцепив зубы, пытаюсь думать о Кире, о Тетради, о том, что делать дальше. Но правда в том, что мне плевать. На данный момент – абсолютно. Возможно, завтра это будет важно, а сегодня я словно дикий зверь, запертый в клетку. Мечусь из угла в угол, злой на весь мир и себя за то, что попался. Один раз. Одна единственная ночь с тобой меня уничтожила, не оставив ничего от того, что ты привык называть «Мелло». Одного неверного шага хватило, чтобы оказаться в пропасти, из которой мне уже не выбраться. Я неосознанно облизываю сухие губы, на меня вновь накатывают воспоминания. Мраморно-белая кожа и учащенное дыхание. Против своей воли вспоминаю взгляд и прикосновения. Я так и знал, что добром это не кончится, что просто так мне ту ночь не забыть. И следующую тоже. Я слишком сильно жажду этого, сам толком не понимая почему. Но гораздо загадочней твои мотивы, Ниа. Зачем это тебе? Каждый раз, ты не сопротивляешься, более того, с откровенным удовольствием отдаешься мне. Позволяешь себе быть слабым, подчиняешься мне. Или это лишь маневр? Отвлекаешь меня, путаешь мои мысли, чтобы я совершил ошибку, чтобы помог тебе найти Киру? И снова, не важно. Мне плевать. Я прячу лицо в ладонях, словно пытаясь отгородиться от своей настойчивой памяти. Забавно то, что я прекрасно понимаю, что мне это не удастся. Бархат кожи и складки мятых простыней... Я издаю бессильный рык, вскакивая с дивана. Достаточно. Я здорово умею врать, только не себе. Ты победил, Ниа, как всегда победил. Но ты ошибаешься, если считаешь, что я позволю тебе это почувствовать. Всё тот же путь, всё те же мысли. Даже я сам уже устал от своего желания, как ты это терпишь? Пустые улицы, дорога, полоса разметки, мелькающая под колесами мотоцикла. Я чувствую себя униженным, подавленным. Отвратительно. И ты за это заплатишь, Ниа, цена тебе известна. Каждый шаг приближает меня к желанной комнате в здании СПК. Меня пропускают. Ты сам так велел своим подданным, мой маленький принц. И они, словно верные псы, послушно следуют твоим приказам. Ведь ты у нас такой умный, настоящий преемник Эл, ты всё знаешь и всё делаешь верно. И если тебе нужно, чтобы Мелло был здесь, то так и будет. Как бы мне хотелось сломать эту твою иллюзию. Сломать тебя. Но нельзя сломать того, кто и так поддается. Ты не позволяешь мне даже этой маленькой победы. Что ж, я возьму её сам. Ещё одна дверь, всего одна, и я оказываюсь в уже знакомой небольшой и чистенькой комнатке на верхнем этаже. Эти стены уже были свидетелями моего безумия. Моего проигрыша. Здесь пусто и, как всегда, темно. Но в блеклом свете, льющемся из окна, я хорошо вижу твой силуэт, застывший на краю кровати. Мне становится ещё противнее от мысли о том, что ты знаешь, зачем я здесь. Всегда знал, хоть я ни разу этого не говорил. — Ты снова здесь, Мелло, — простое утверждение. Твой голос, как всегда спокоен, и бесстрастен. Но что это? Неужели я слышу в нём чуть больше тепла, чем обычно. А может, это просто подсознательное желание его слышать. Я ничего не отвечаю, поскольку ты не нуждаешься в ответе. Я всё больше и больше раздражаюсь. Или возбуждаюсь? Сейчас для меня это одно и то же. А ещё... ещё презираю себя. И ненавижу тебя, Ниа. Ненавижу за то, что ты делаешь меня таким слабым, таким зависимым. Это отвратительно и непростительно. Это заслуживает наказания. Я приближаюсь к тебе, по пути сбросив плащ с плеч. Он чёрной тенью соскальзывает на пол. Ты не двигаешься с места. Всё так же спокоен и собран. Хрупкий, белый силуэт на краю большой, белой же кровати. Моё сердце бьётся чаще, и мне уже не разобрать от чего. Я знаю лишь одно, что если я сейчас же не возьму тебя, то... Нет, другого варианта у тебя нет, Ниа, как и у меня. У самой кровати снимаю с себя жилетку и бросаю её на пол. Ты всё так же недвижим, покорно ждешь своей участи. На какой-то миг наши взгляды встречаются. Ты знаешь, что я зол, знаешь, что ненавижу тебя. Но, черт, я не вижу в твоём взгляде ответной ненависти. И это злит меня ещё больше. Ненавидь меня, Ниа! Ну же! Придай мне значение, прими во внимание! Это всё, что мне сейчас нужно. Мои руки резко опускаются на твои плечи, заставляя принять горизонтальное положение. Ты покорен и тих. Бесцеремонно расстегиваю твою рубашку, пожалуй, даже слишком бесцеремонно. Пара пуговиц отлетает в сторону. Плевать я на это хотел. Опускаюсь сверху, прижимая тебя своим весом к белым простыням. Я хочу, чтобы ты почувствовал себя подчиненным хотя бы сейчас. Взгляд бездонных глаз затягивает, манит, но я не избегаю его. Впиваюсь в твои губы жадным поцелуем, запускаю руку в твои волосы, притягивая к себе, не позволяя отстраниться и вынуждая играть по моим правилам. Ты издаешь какой-то сдавленный звук, похоже, ты этого не ждал. Я очень на это надеюсь, Ниа. Целую всё жарче, облизывая твои тонкие губы, пробираясь языком глубже. Ты пытаешься отвечать, запоздало понимая, что сегодня всё будет по-другому. Сегодня будет так, как хочу я, и только я. Прикусываю твою губу, сильно, до крови, и тут же слизываю алую струйку, сбежавшую по подбородку. Отстраняюсь, с удовольствием отмечая, что удары твоего сердца стали отчетливее. Заглядываю в бездну черных глаз и вижу в них тревогу. Пусть легкую, пусть едва заметную, но она там есть. Отлично, это именно то, чего я хочу. Всё так же, без особых нежностей и церемоний освобождаю тебя от брюк и сбрасываю свои. Ты тянешься к тумбочке у кровати, и, о да, я знаю зачем. Хочешь облегчить свою участь. Сегодня я тебе этого не позволю. Никакой смазки, никакой жалости. Сегодня всё будет по-настоящему, Ниа. Чёрное и белое, лед и пламя, боль и наслаждение. Ты и я. Сможешь принять меня таким? Сможешь прогнуться и молча терпеть, или наконец-то возненавидишь? Выбирай. Я перехватываю твою руку, сжимаю запястье, и вижу, как твои глаза расширяются от удивления. Ты не ожидал такого от меня. Решил, что приручил Мелло? Что можешь мною командовать, как этими своими псами? И не мечтай. Сегодня я заставлю меня возненавидеть. Переворачиваю тебя на живот, не в силах отказать себе в удовольствии ещё раз коснуться твоей кожи, провожу языком влажную дорожку вдоль позвоночника вниз. Ты напрягаешься, ожидая продолжения, опасаясь его. Резким движением притягиваю тебя к себе, поддерживая за бедра, и вхожу сразу во всю длину, до конца. По комнате эхом прокатывается всхлип. Я вижу, как ты вцепляешься в простыни, да так, что белеют костяшки пальцев, знаю, что сжимаешь зубы от боли. Но совсем не сопротивляешься, пытаешься расслабиться. Я чувствую противный укол жалости, но быстро с этим справляюсь. Начинаю двигаться, поначалу медленно, но затем всё быстрее и быстрее, наращивая темп и входя настолько глубоко, насколько могу. Ещё один всхлип, затем ещё, наш гордый Ниа закусил простыню, чтобы не кричать. Есть в этом особое, садистское удовольствие – брать тебя силой, сзади, позволяя ощутить чувство унижения, от которого я сам последнее время не могу отделаться. Должно быть, тебе очень больно, тебя бьёт мелкая дрожь, и до меня доносятся всё те же невнятные всхлипы. Я грубо имею тебя, оставляю на твоей спине кровавые полосы ногтями, каждое моё движение внутри тебя порождает боль и унижение, но ты терпишь. Не сказав ни слова, ни разу не вскрикнув. От чего я начинаю презирать себя ещё сильнее. Мне становится горько. Невыносимо горько и отвратительно от того, что я делаю. Это низко и жалко, ты всё равно не можешь мне сопротивляться, но раздражает меня именно то, что ты и не пытаешься. Что с тобой, Ниа? Почему ты терпишь любую боль, которую я тебя причиняю? Почему так покорно принимаешь всё, что я даю тебе? Моё возбуждение всё нарастает, близится разрядка, но я не хочу, чтобы она наступила сейчас. Не так. Ты такой легкий, сейчас тобой так просто манипулировать. Вынуждаю перевернуться на спину, закидывая твои ноги себе на плечи. Продолжаю двигаться, при каждом моём движении ты морщишься от боли, хотя и стараешься это скрыть. В глазах блестят слезы, а на щеках влажные линии, но ты уже не плачешь, собрав волю в кулак, держишься до конца. Какая глупая гордость. Насколько глубоко ты можешь меня впустить? И сколько готов вытерпеть? Опускаюсь на тебя, притягивая к себе, ты выгибаешься дугой, и тянешь ко мне руки. Доверчиво обхватываешь меня, прижимаясь ближе, хоть это и причиняет тебе ещё больше боли, но и больше удовольствия. — М-Мелло... — тихий шепот едва различим. – Мелло... Ты всё повторяешь это. Толчок, ещё один, и ты кончаешь, последний раз выдыхая моё имя. Мне этого мало. Ещё несколько секунд, возможно, показавшихся тебе вечностью, я заставляю тебя выгибаться подо мной, покорно принимая моё наказание. Но меня тоже не хватает надолго, и я с диким рыком кончаю в тебя. Когда всё заканчивается, я откидываюсь на белые подушки на твоей кровати. Эйфория от оргазма уже схлынула, оставив после себя лишь горечь. Я хочу заглянуть тебе в глаза, хочу знать, ненавидишь ли меня теперь? Достаточно ли было этого, чтобы пробудить в Ниа хоть какие-то чистые эмоции? Чистую ненависть. Но, ты не смотришь мне в глаза, на ощупь находишь на полу свою рубашку и надеваешь её. Затем, ложишься на кровать, поджимая под себя ноги, и отворачиваешься от меня. Вероятно, тебе всё ещё больно. И, наверняка, противно. Вряд ли кто-то (даже ты) смог бы стерпеть такое унижение. Зол ли ты на меня, Ниа? Я хочу знать. Протягиваю к тебе руку, заставляя повернуться к себе, и лишь теперь замечаю... что ты плачешь. Тихонько, вздрагивая от нахлынувших слез, и сжавшись в комок, словно обиженный ребенок. Нет, ты меня не ненавидишь... Я не вижу ненависти в этих, вечно спокойных глазах. Сейчас в них только боль и обида. Почему это заставляет меня чувствовать себя подонком? Это не игра и не ложь. Ты действительно не злишься. Может, я перестарался? — Эй... – все слова теряются, и я не могу подобрать нужные. – Ты как? — Хорошо. Всё хорошо, — тихо отвечаешь ты. Неожиданно, ты пододвигаешься ко мне, и обнимаешь меня, уткнувшись носом в мою грудь. Я чувствую, как по моей коже скользнула теплая слеза, и мне становится не по себе. Этого не может быть просто потому, что это лишено смысла. Я только что отымел тебя, грубо и бесчувственно, как последнюю шлюху, а ты ищешь моего утешения? Ниа, что же ты чувствуешь ко мне? Таким я тебя ещё не видел. Я обхватываю твои, расцарапанные мной же плечи и, придерживая за подбородок, заставляю посмотреть на меня. Нет, ты меня не ненавидишь. Даже не злишься. Более того – прощаешь. Впервые за долгое время, ко мне приходит осознание того, что я, возможно, погорячился. Это не чувство вины, нет... Черт... Я сцеловываю соленые капли слез с твоих щек. Проклятье, Ниа, почему так получается? Я ожидал пробудить в тебе вовсе не те чувства. Я хотел, чтобы ты ненавидел меня так же, как и я тебя, чтобы ты узнал, что такое унижение. А в итоге – я сам себя ненавижу. То, что я вижу сейчас в тебе - совсем не ненависть, скорее наоборот... Я добился своей цели, но она оказалась не такой, какой я рассчитывал её увидеть. Не после того, что я сделал. И сейчас ты не ждешь от меня извинений, ты прекрасно знаешь, что их не будет. Даже если мне действительно жаль. Ты просто ищешь моего тепла, хочешь быть ближе, верно? Не уверен, что знаю, что с этим делать, и не думаю, что ты сам отдаешь себе в этом отчет. Теперь я понимаю, Ниа... Мне не стоило тебя наказывать. Ты уже сам себя наказал.