Единственный

— Магнус, что… м-хм, — Алек не успевает ничего толком сообразить, когда Магнус разворачивает его к себе лицом, и накрывает губы в настойчивом поцелуе. Длинные пальцы, унизанные кольцами, обхватывают его затылок, зарываются в темные волосы. Алек подаётся вперёд. Вдох. Алек приоткрывает рот. Выдох. Тёмные ресницы дрожат и опускаются. Вдох. Когда их языки случайно сталкиваются, с губ нефилима срывается хриплый полувздох-полустон, и, видимо, это каким-то особым образом влияет на Магнуса. Его глаза, его великолепные глаза загораются; он опускает свободную ладонь на грудь Алека и толкает нефилима назад, пока тот не оказывается в ловушке между ним и стеной. Жаркий торопливый стук пульса в ушах смешивается с шёпотом Магнуса: — Мы не договорили, — шумно выдыхает в губы Алека. Его ладонь спускается вниз, ложится на талию, сминает тёмную ткань одежды. Они так близко, что дыхание перехватывает. — Ч-что? — лепечет нефилим, когда Магнус спускается к его челюсти и впадинке под ней. Алек чувствует его губы: мягкие, раскрытые и желанные. Внутри всё буквально переворачивается, а сердце колотится где-то в горле. Холодная пустая комната теперь кажется слишком маленькой и душной. Её очертания плывут перед глазами. Алек никогда ещё не чувствовал себя так. — То, что ты увидел там, с Камиллой, — голос у Магнуса глубокий, бархатный. У Алека дрожь проходит по телу. Камилла. Ну конечно. Мягкие губы ещё раз прижимаются к его шее, прежде чем отстраниться. Протестующий стон застревает в горле, когда Магнус внезапно подхватывает своими длинными пальцами место под нижней челюстью Алека. Лайтвуд смотрит в глаза Магнуса и едва не задыхается: столько в них любви, желания и неприкрытой горечи. Всё их внимание, напряжённое и жаркое, направлено исключительно на него. — Я не хочу, чтобы ты думал, будто она всё ещё что-то значит для меня. Алек качает головой. Его губы дрожат в печальной улыбке. — Я всё понимаю, Магнус, — и улыбка становится чуть шире, когда маг наклоняет голову и целует его снова. Снова. Снова. Снова. В скулу, в уголок губ, в лоб, в щёку… — Не смей подумать, — поцелуй, — хоть на одну секунду, — поцелуй, — что ты не единственный, — поцелуй, — для меня. Внутри порхают десятки потревоженных мотыльков. Дышать становится трудно. Алек пытается что-то сказать, но переполняющие его чувства не дают этого сделать. Не смей подумать хоть на одну секунду, что ты не единственный для меня. Алек начинает забывать своё имя. — Но не первый, — тихо говорит он. Смешанные чувства переполняют душу. Ему горько до слёз и восхитительно до потери сознания одновременно. Алек ощущает близость Магнуса. Его дыхание щекочет шею, и жар бежит по коже. Он долго смотрит в глаза нефилима и растягивает губы в медленной улыбке: печальной и доверчивой. Алек обожает её. Она как будто смягчает выражение его идеального лица, которое сейчас буквально кричит: «Ты так и не понял, да?» — Ты первый во стольких вещах, Александр Лайтвуд. А затем Магнус целует его: сильно, крепко, отчаянно. Горло перехватывает, когда пальцы Магнуса очерчивают его ребра, скрытые под тканью растянутого свитера. Лайтвуд обвивает его шею, раскрытая ладонь касается затылка. Ещё ближе. Руки быстро скользят вдоль боков Алека и крепко вцепляются в бёдра, толчком притягивая к себе. Весь мир сужается до ощущения чуть влажной кожи под губами и жадных, дрожащих рук, восторженно скользящих по его телу. Сомнения и переживания никуда не исчезают. Жизнь — не сказка, и поцелуй не может исправить всё, как по волшебству. И, тем не менее, Алеку хватает и этого. Он хочет. Хочет быть с Магнусом здесь и сейчас. В жизни и так осталось слишком мало хорошего, но Магнус, его любовь, дают почву под ногами. Они отрываются друг от друга, только когда из соседней комнаты доносится оглушительный грохот и крики. В глазах Магнуса Алек видит отражение своего собственного смятения. — Напомни, зачем мы здесь? — хрипло спрашивает Бейн. Его рука упирается в стену чуть правее головы Алека. Их лица всё ещё слишком близко. — Проверка п-периметра? — предполагает Алек, и в тот же миг дом содрогается от грохота выбиваемой двери и бьющихся стёкол. Магнус сощуривается и слегка наклоняет голову вбок, словно пытается что-то прикинуть в уме. — Люди Валентина будут здесь через несколько секунд, — спокойно констатирует он. Лайтвуд машинально тянется за спину, и понимает, что оставил колчан в фургоне Саймона. Который стоит внизу. Запертый. Идиот. Магнус перехватывает его руку и ободряюще сжимает. — Не имеет смысла, дорогой. В любом случае, их слишком много. Они слышат приближение целой толпы в коридоре. — Но ты всё ещё можешь кое-что сделать, — Магнус растягивает губы в медленной улыбке, прежде чем отойти на шаг назад. — На случай, если эта ночь окажется для нас последней, дай знать, что я прощён. Алек качает головой и закусывает губу, сдерживая улыбку. Этот маг неисправим. И не будь они окружены людьми Валентина, он бы точно рассмеялся. А потом поцеловал его. Ещё раз. — Ты мог и не просить. Кажется, я никогда не смогу держать на тебя обиду. — Ловлю на слове, сладкий, — Магнус ослепительно улыбается, прежде чем в комнату врывается толпа людей.