***
Шоё, закрыв за собой дверь, облокотился об нее, сползая. «Чертов Тсукки! Чертов Тсукки, с его чертовым „наказанием“» — думал рыжий волейболист. Но, где-то там внутри, он понимал, что ему понравилось. Встав с пола, он встряхнул головой и пошел к скамейке. Сев на нее, он облокотился о свой шкафчик, что был позади, закрыв глаза.***
— Хорошо! Закончим на сегодня, — прокричал тренер, хлопая в ладоши, — Хината приберется, а вы по домам. — Осс! — в унисон ответили товарищи по игре, направляясь в раздевалку. Буквально ввалившись в комнатку, они разбежались по своим шкафчикам, снимая пропитанную потом форму. Переодеваясь, с Хинатой заговорил Нишиноя: — Шоё, Укай сказал, чтобы ты убрался в зале, типо, хмм. как наказание за рассеянность на тренировке, — Юу улыбнулся, показывая большой палец, перекидывая сумку через плечо. От слова — наказание, Шоё передернуло, заставив вспомнить его недавнее «наказание», а после покраснеть. Кей увидев это, наклонил голову и как-то странно ухмыльнулся. — Хината, ты не заболел? — «мамочка» Карасуно посмотрел на свое «чадо», состроив беспокойное лицо, второй раз за тренировку. — Думаю, что просто не выспался, — коротышка нервно улыбнулся, неосознанно почесывая затылок, а после отвел взгляд, понимая, что причина его бессонницы стоит совсем рядом, отчего невольно горячее становиться внутри. — Береги себя. — Коуши улыбнулся. — Хорошо. — рыжее «солнце» засияло улыбкой, отдав честь. Суга махнул Дайчи, они вышли из комнаты, а за ними Юу и Асахи. Последними вышли Кей и Тадаши. Тсукки напоследок кинул ехидный взгляд на Хинату. После того, как комнату покинули все его товарищи по игре, он постояв еще немного, решил все-таки начать уборку, [а ее там не мало, особенно для одного человека]. — Ну вот, теперь из-за этого извращенца мне убираться в зале, еще и одному, кошмар, — он хлопнул себя по щекам, одна из щек дала вспомнить, что ей сегодня и так досталось. Но тут случилось то, что Хината не ожидал, раздался ехидный, но знакомый до дрожи, голос: — Уж не обо мне ли ты говоришь? — в дверном проеме стоял очкарик, с задранной головой, смотря на рыжего. Подняв глаза на источник голоса, он обомлел, кажется, у него дежавю. От этой мысли его парализовало. В нем битва: какая-то часть его кричит: «беги, дурак, беги, то было ошибкой», а другая хочет оставить все как есть, надеясь повторить тот случай, именовавшим себя — наказанием. — Я не повторяю дважды, отвечай, — Тсукишима зашел в комнату, сбросив сумку, поспешно закрывая дверь. Никого нет, но подстраховаться надо. Шоё сжал кулаки, стиснув зубы, ответил: — Да, о тебе! О ком еще? — голос предательски дрожал, на глазах наворачивались слезы, — все из-за тебя, из-за тебя одного: моя бессонница, странные мысли и много новое, что я прежде не испытывал, — Хината закрыл лицо тыльной стороной ладошки, по прежнему сжимая одну руку в кулак. — Для тебя это игра, но я. Я не знаю, что делать с тем, что я чувствую, — послышались всхлипы. — И что же ты хочешь от меня? — блокирующий стал медленно приближаться к рыжему чуду. Подойдя в плотную, он остановился. Плачущий Хината казался ему милым. Убрав руку от лица, Шое отпустил ее, после чего резко схватился ими за кофту Кея, притягивая к себе, становясь на носочки. Последовал поцелуй, и то, назвать его так сложно, соприкосновение губ, наверное, так. Не долго подумав, светловолосый перехватил инициативу, углубляя поцелуй. У Шое жар, ему очень жарко и стыдно, стыдно от того, что ему нравится, как его целует парень, к тому же никто иной, как сам — Тсукишима Кей, это надменный и эгоистичный ублюдок. Светловолосый так умело его целовал, что стыд растворился в приятном, забвенном чувстве. Воздуха стало не хватать, у Кея затекла шея, а у Шое — ноги, поэтому они прервали поцелуй. Отдышавшись, рыжий произнес: — Пожалуйста… — он смотрел прямо в глаза Тсукишимы с умоляющим видом. — Что? — очкарик поправил очки, победно ухмыляясь, он прекрасно знал, что хочет Хината. Это желание у них одно на двоих. Желание, прокатывающееся жаром по телу, скапливаясь внизу живота и приятно сводя его. Немного помолчав, подумав, он решился на рискованный триумф. — П.. Перестань издеваться надо мной, — коротышка стиснул зубы и в одно мгновение опрокинул очкарика на пол, оседлав его. Очки Кея спали, упав недалеко от головы, а сама голова не хило столкнулась к полом. Блокирующий оскалился от боли. — Совсем страх потерял, засранец? — он хотел было встать, но голова гудела. Он был довольно высокий, поэтому падение со своего роста не прошло без последствий. — За.. за.. заткнись, — смелость стала отступать, но он не собирался так просто все оставлять, не доводя начатое до конца. Центральный блокирующий снова впился в губы Тсукки, пытаясь что-то повторить из того, что делал Кей при поцелуе. В итоге инициатива перешла долговязому. Он обхватил руками его талию, прижимая. Через время Хината разорвал поцелуй, восстанавливая дыхание. — Можно. Можно мне сделать это самому? — спросил Шое хриплым от возбуждения голосом. — Когда ты стал таким развратным? — с ухмылкой спросил очкарик. — З-замолчи, — чуть обиженно. — Только не здесь, я не буду делать это на полу, — Тсукишима надел очки, скинул с себя рыжего, и встал, помогая тому тоже встать. Держа его за руку он повел его в кладовку. Зайдя в комнату Кей швырнул коротышку на маты, после прикрывая двери и включая тусклый свет. — Раздевайся, — усмехнулся светловолосый, сам снимая с себя кофту. Шое покраснел, но покорно разделся. Раздевшись центральный блокирующий сел, обнимая колени, немного смущаясь. Тсукки дождавшись, залез к нему на мат, навесная сверху. — Эй, почему ты не снял тоже штаны, мне неловко одному так сиде.. — его заткнули грубым поцелуем. Очкарик принял сидячее положение, садя Хинату сверху. Тот от недоумения прервал поцелуй, на его немой вопрос ответили: — Ты хотел это сделать сам, а я теперь хочу посмотреть. Нельзя сказать, что он покраснел, потому что краснее уже некуда. Рыжий прокрутил воспоминания и начал действовать: он расстегнул ширинку школьных брюк Кея, приспуская их с нижним бельем. «Ох, боже. Он действительно большой, такой, каким его я чувствовал в прошлый раз.» — подумал мальчишка, увидев половой орган, которым его наказывали. В стимуляции он не нуждался. Член Тсукки стоял, как кол, выделяя естественную смазку. Сделав несколько движений вниз-вверх, он распределил ее. Глубоко вздохнув, он прижался к блокирующему, приподнимая зад над его членом. Как только головка коснулась, раздался вопрос: — А растяжка? — огладил ягодицы, мягко сжимая их. — К черту, — после этого он стал насаживаться, чувствуя, как ноют мышцы, но эта боль ему нравилась. Кей сдавленно выдохнул. Не вытерпев, — надавил на талию, насаживая его полностью на себя. От неожиданности рыжий закрыл рот ладонью, зажимая глаза от наступающих слез. — Только не говори, что делал это сам с собой.. — Тсукки прижал его к себе, как бы обнимая. Позади почувствовался кивок головы. «Вот как.» — с этими мыслями он стал в него вдалбливаться. Сама мысль о том, что после первого раза он так развратил «солнце» Карасуно, будоражило кровь. Не кто-то, а он. Через несколько толчков, Хината стал сам насаживаться, то ускоряя, то замедляя. Кей целовал жестко, но это только возбуждало. Комната наполнилась неприличными звуками, так же в ней стало невыносимо душно. Спустя время, разорвав поцелуй — кончил, прокричав имя напарника. За ним кончил и сам напарник. Облокотившись о холодную стену, Кей снял очки, на нем без сознания лежал коротышка. — Я не позволю кому-то делать это с тобой, теперь ты только мой, — прошептал светловолосый, прикрывая глаза. Они вымотаны, но это усталость приятная. Потом они пойдут в душ, как только Хината очнется, но это уже совсем другая история.