Все, что вы хотели знать о Клэр Довар, но боялись спросить

Клэр Довар носит строгие костюмы, туфли на средней высоты устойчивом каблуке (никаких легкомысленных шпилек, это развлечение для молодых дурочек) и разговаривает так, будто отмеряет товар на вес — скупо, сухо, аккуратно. Клэр Довар — маска. Оболочка, которую Эвелин Пул одолжила у вечности. Клэр Довар напоминает корсет, слишком туго затянутый, мешающий двигаться, в котором то и дело начинаешь задыхаться. Эвелин Пул еще помнит время, когда называла себя мадам Кали — то тоже была маска, но совершенно иного сорта. В том времени она еще носила настоящие корсеты и платья с турнюрами, а её юбки были такими длинными, что подметали мостовую при ходьбе и на подоле оставалась грязь. В той жизни Господин еще не оставил её, не покинул в наказание за то, что она его подвела. Ванесса — или Веспер Линд, как её зовут на этот раз — умирает в Венеции, глупо и внезапно, так, должно быть, и не успев вспомнить, кто она такая. Информация о смерти Веспер Линд доходит до Эвелин по служебным каналам, политым жертвенной кровью. «Ужасный случай, но поучительный, вы не находите? Никогда не знаешь, где затесался предатель», — замечает коллега. Эвелин — или Клэр? — думает: «Миссия провалилась», и уже почти не удивляется неудаче. И в этот раз тоже. Ванесса ускользает от неё раз за разом, и в этой гонке они обе скоро превратятся в бесплотные тени. Она заходит после работы в любимый бар, где сидит, потягивая за стойкой коктейль, Лили — светло-кремовое платье, золотые локоны, и не скажешь, что девушке уже больше ста лет. Она называет себя Ханна Бакстер, работает элитной девочкой по вызову, и Эвелин знает, что её клиентов иногда находят мертвыми — убитыми с такой жестокостью, что никому и в голову не приходит заподозрить в этом симпатичную девушку, у которой, без сомнения, не хватило бы на это сил. Кажется, у Лили было шесть или семь мужей — уже после того, как она сожгла портрет Дориана Грея. — Как мужчины? — спрашивает Эвелин. — Отвратительны. Как работа? — Как всегда. — и это ложь. В той жизни они встречались мельком и лишь раз, на балу в доме Грея: тот кружил Лили, одетую в нежно-розовое платье, в танце, а Эвелин флиртовала с сэром Малькольмом. Для обычного человека тот был очень даже неплох, думает она, жаль, что так прискорбно привязан к Ванессе. Она заказывает себе виски со льдом и медленно, аккуратными глотками, пьет. Прежняя Эвелин Пул могла бы осушить этот стакан одним махом и пошла бы возносить молитвы Сатане, но та женщина, которой она была прежде, — много лет как труп. — Мне все интересно: когда тебе надоест? — Лили вертит в пальцах ножку бокала, словно экзотический цветок. — Надоест что? — притворяется непонимающей Эвелин. — ОН тоже мужчина, он не стоит всего этого. Или ты мстишь? Сейчас, много лет спустя, Лили знает о ней куда больше. Как и Эвелин о ней. Забавно, как их постоянно сводит судьба. — Для женщины, которая якобы ненавидит мужчин, ты слишком много о них говоришь — и слишком много спишь с ними за деньги. Лили ослепительно улыбается. — Я просто беру свое. Все, что они должны нам за много веков, потрошу их кошельки. К тому же, — добавляет она, — они бывают смешными. Тебе разве никогда не бывает скучно? Эвелин не отвечает. Разговор этот повторяется уже по которому кругу, все ответы она знает наизусть. Скуку — а также тягостные мысли — они обе развеивают в чем-то похожими способами.

***

Вечером в пятницу Эвелин садится на поезд и едет за город, предварительно отправив смс своему верному слуге. К счастью, даже в этом переполненном технологиями веке еще можно найти подходящих людей. Откинувшись на спинку сиденья, она предвкушает тишину почти пустого дома и ванну, полную свежей, ароматной человеческой крови.