Ожидание

– Ваше величество… – стучит Фабьен в двери королевской спальни. Ответом ему служит протяжный женский стон. Бонтан смотрит насмешливо. Пусть он молчит, но взгляд его словно подначивает: «А я ведь предупредил, ты не вовремя». Фабьен раздраженно отворачивается от камердинера, что привычно дежурит у дверей до тех пор, пока его величество всецело не насладится женской лаской. Прислонившись к стене, Фабьен терпеливо ждет. Механичным движением слегка подкручивает кончик усов, мысленно обращаясь к своим записям. Время ожидания можно тоже провести с пользой. Большинство ниточек, клубок которых он столь методично распутывает, ведут к… Размышления прерывает очередной стон удовольствия. Фабьен медленно выдыхает. …ведут к некоему парижанину, который использует несколько имен. Фабьен невольно прислушивается – кому же на этот раз посчастливилось оказаться в постели короля? Голос женщины, то и дело доносящийся из-за дверей, кажется знакомым. Это хорошо – постоянные фаворитки пока – лишь пока! – не вызывают подозрений. Новую пришлось бы проверять куда тщательнее. Женщина может быть опасна, как сама по себе, так и в качестве инструмента в руках недоброжелателей, коих у короля, мягко говоря, немало. И всё же… кто? Начальник охраны его величества обязан знать, кто находится с королем. Любезная Генриетта? Или же Луиза де Лавальер, такая кроткая на вид? Ответ на вопрос наверняка знает Бонтан, деловито перекладывающий какие-то предметы с места на место. Фабьен задумчиво наклоняет голову, вслушиваясь вновь… и наконец улавливает интонации, что не только позволяют ему безошибочно узнать супругу Месье, но и посылают по всему телу волну дрожи. Выдержка, равно как и присутствие вездесущего Бонтана, не позволяет Фабьену выругаться вслух. Благодаря всё той же железной выдержке Фабьен почти спокойно, не меняясь в лице, дожидается момента, когда Бонтан на несколько мгновений выскальзывает в смежное помещение. И, пока камердинер не вернулся, он, стиснув зубы, быстрым шагом направляется прочь из королевских комнат. Начальник охраны его величества обязан мыслить трезво и рассудительно, на что Фабьен, к его собственному неудовольствию, временно перестал быть способен.