* * *
Алиса впервые видела свою Страну такой цветущей и чистой. Никаких чернил, никаких белых кукольных масок, никакой отвратительной вони, душившей её невидимой рукой. Война с доктором Бамби была изнуряющей, но, в конечном счете, правда всегда имела высокую цену. Она справилась, она отомстила за свою семью, пусть не так жестоко, как хотела, но здесь судьба распорядилась за неё. Ангус мёртв — и пёс с ним, скатертью дорога. Иного эта мразь и не заслужила. Разумеется, Лиддел понимала, что Лондон кишмя кишит вот такими подонками, но кто, кроме неё, возьмётся пропалывать безнадёжно заросшую грядку? Впрочем, пока что хватит с неё борьбы. Героям полагается небольшой отдых после выстраданной победы. И желательно не в серой реальности, откуда не каждый раз удаётся вырваться. И всё-таки ей было непривычно вот так запросто являться в свою вселенную, зная, что больше никто не посмеет встать у неё на пути. Она слишком долго прожила в жестокости собственного сознания, и регулярные бои стали вредной привычкой. Даже сейчас Алиса крепко сжимала Вострый Нож, цепко глядя по сторонам и ожидая внезапного нападения. Она не верила, что в её душе наконец-то воцарился мир. Не удивительно: если перед замученным пленником открыть дверь темницы, он тоже не поверит в освобождение. К тому же, Алису терзала маленькая назойливая мысль о том, что даже в разрушении Страна Чудес оставалась прекрасной. Как античный памятник, сточенный беспощадным временем. Или как засушенная бабочка, потерявшая большую часть великолепия своих крыльев, но всё такая же красивая. Отмахнуться от этой мысли не получалось, но это не значило, что Алисе хотелось повторения истории. Просто перемены всегда были слишком радикальными. Будто маятник качался: туда-сюда, туда-сюда. Совсем нет времени освоиться. Наверное, это здешний закон, придуманный кем-то, но не самой Алисой. Однако вскоре пришлось переключиться на более актуальные думы, потому что цель визита была из ряда вон выходящей. Шляпник не встретил её своим стандартным «пойдём, выпьем чаю, Алиса». Сидя в обширной мастерской, такой же безумной и парадоксальной, он сосредоточенно что-то творил, ловко соединяя пружины и шестерёнки в единое целое. «Исцеление» Страны Чудес оставило на нём положительный отпечаток: с его зелёного лица исчезли отвратительные кровоподтёки, зажили раны, оставленные Соней и Мартовским Зайцем, разгладились некоторые особо глубокие морщины. Даже нос будто стал немного меньше. Лиддел никогда не была брезгливой, благо в Лондоне уродства было предостаточно, однако всё-таки было приятно видеть перемены к лучшему. С интересом разглядывая эти детали, Алиса напомнила себе, что внутреннее содержимое механика вряд ли изменилось. Хотя, кто знает этого непредсказуемого самодовольного хама. В таком случае, вопрос, а почему она решила обратиться именно к Шляпнику, оставался открытым; тот же Плотник был более человечным, в прямом и переносном смысле, но его напыщенность, болтливость и самодовольство перевешивало плюсы. А механик… наверное, снова привычка. Ещё раз вспомнив, зачем она здесь, Лиддел почувствовала, как волнение и стыд снова постепенно накрывают её разум, но натыкаются на ослиное упрямство и решительность. Победитель должен быть награждён. И именно так, как он того желает. — Как будто у меня есть выбор, — неожиданно бурчит Шляпник, даже не глядя в сторону гостьи; механизм оживает под его руками и прыгает со стола, торопливо убегая куда-то в угол. — Вообще-то есть, — в тон ему отвечает Алиса, с удивлением понимая, о чём именно говорит механик. — Я давно уяснила, что вы все слишком самостоятельные для тех, кто сотворён чужим сумасшествием. — Я не сказал, что отказываюсь, — на этих словах она всё-таки не удержалась и залилась краской. — Все любят эксперименты. Удивительно, что ты решилась. — Мне надоело жить в неведении относительно… этой части. Насколько я поняла, доктор Бамби мотивировался исключительно ею. Неужели ради удовлетворения можно пойти на такие радикальные меры? — Да. Нет. Без понятия. Мне-то откуда знать? — Раньше ты был человеком. — Не стоит ворошить бесполезное прошлое. Даже если так, я не жалею о модернизации. Чего ты теперь хочешь от машины? «Не от машины, а от части подсознания», — едва не поправила его Алиса, но почему-то промолчала. Ей самой не верилось, что она вообще затеяла этот непотребный разговор. Леди в приличном обществе так не поступают, но разве она — леди? И разве это — приличное общество? Конечно, нет, но уподобляться тощим уродливым проституткам на грязных улицах города тоже не хотелось. Для них ублажать клиентов является способом заработать себе на кусок хлеба — или расплатиться за него… хм, странно, как в таком случае называется её требование? Окончательно запутавшись в дебрях своих мыслей, пропитанных моралью и нравственностью, Алиса рискнула вылезти из этого лабиринта. Хватит с неё. Здесь не Лондон. И осуждать некому, кроме неё самой, а это она делает всегда, по любому поводу. Не пора ли остановиться и хоть немного отдохнуть от самобичевания? — Вот моё тело, — Алиса смело разводит руками в стороны, но в её голосе всё равно слышно волнение. — Сделай так, чтобы ему было хорошо. — Твоё тело – там, — многозначительно произносит Шляпник, тыча пальцем в потолок. — Ты всё прекрасно понял. Не заставляй меня повторять. — С каких пор ты мне настолько доверяешь? — продолжал механик, не трогаясь с места. Это уже начинало порядком раздражать, но не изменило первоначальных намерений. В конце концов, Алиса, в отличие от Шляпника, не железная. Ей свойственны все человеческие желания и пороки, несмотря на застарелый цинизм и умение видеть в остальных внушительное количество плохих сторон. Рано или поздно природа бы взяла своё, и в самый неподходящий момент, так что лучше избавиться от лишнего груза сейчас, когда в Стране Чудес в кой-то веки всё спокойно. — Мне назвать точную секунду? — слегка повысив голос, спросила Алиса в ответ; запастись колоссальным терпением она позабыла. — Разве тебя это по-настоящему заботит? — Нет. Просто хотелось измерить крепость твоего намерения. — Доволен результатами? — Вполне. Съешь это. На ладони Шляпника красовался кусок сине-розового пирога, вроде тех, что были в Кукольном Доме. Бесполезно спрашивать, откуда такая экзотическая пища нашлась в металлических владениях, подумала Алиса, почти без колебаний надкусывая лакомство. Конечно же, нельзя совать в рот, что попало. Конечно же, она снова совершает глупость, но к чему здравый смысл, если ты и так живёшь в параллельном мире для чокнутых? Тем более, что и этот мир, и его создательница давно выросли из детских наивных сказок. Теперь здесь царят (вернее, недавно царили) жестокость, абсурдность, парадоксальность. А сейчас к ним вот-вот присоединится и разврат.* * *
Прикосновения холодного железа и натужные щелчки дали понять, что её любимое синее платье натуральным образом разрезают пополам. Ткань расходится в стороны, и воздух неприятно касается обнажённого тела. Жар стыда от непривычных ощущений течёт по венам, заставляя затвердеть соски на маленькой груди. Алиса не видит происходящего, но мгновенно хочет вырвать руки, чтобы кое-как прикрыться, но понимает, что не сделает этого. К чему тормоза, если поезд уже несётся по наклонной плоскости? Остаётся лишь терпеливо дождаться, пока бесполезные обрывки одежды уберут в стороны. Глаза перестаёт нестерпимо резать (теперь вместо радужек вертятся жёлтые шестерёнки), и она открывает их, чтобы увидеть беспристрастное лицо Шляпника. В данный момент он похож на хирурга на важной операции, и в голове действительно мелькает подозрение, что одним удовлетворением дело не обойдётся. — Хочешь наблюдать? — будничным тоном осведомляется механик, нависая сверху; теперь они практически одного размера, и нет никакого дискомфорта при общении. От него привычно пахнет машинным маслом и поношенными кожаными ремнями, оплетающими всё его тело. Маленькие зелёные глаза даже не блестели от предвкушения полной и безраздельной власти над создательницей; в них всего лишь отражались по две покрасневшие Алисы. — Да, — кивок вышел не слишком уверенным, но большего, кажется, не требовалось. Руки в белых перчатках с предельной точностью опустились на её белые плечи; прикосновение послало волну мурашек. Точно нельзя сказать, были они тёплыми или холодными, но Алиса вздрогнула: на её памяти это было первым чужим прикосновением в Стране Чудес, которое не несло боли. Широкие ладони с нажимом прошлись по плечам, разминая мышцы, затем резко переместились на грудь — и с губ сорвался судорожный вздох. Несмотря на всю безумную ситуацию в целом, это не было похоже на грубое облапывание в тёмном переулке. Пальцы сжимались на упругих волнующих окружностях, посылая предательские волны удовольствия куда-то вниз. Лиддел непроизвольно дёрнула скованные запястья; если телу и вправду было хорошо, то разум находился в полном смятении. Все внятные мысли отсутствовали напрочь, но чутьё подсказывало, что сейчас лучше довериться и вскрыть своё подсознание, важную часть которого Шляпник олицетворял. Соски неожиданно прикусили до натуральной боли, но Алиса промолчала, глядя во все глаза, как механик отстраняется. По коже мгновенно пробежала пара алых дорожек, а на сосках звонко брякнул пирсинг в виде символов Меркурия. — И что это значит? — поинтересовалась Алиса, порядком озадаченная таким эффектом. — Попытка меня заклеймить? — Все любят эксперименты, — повторил Шляпник, отказываясь пояснять возможные дальнейшие действия. На какой-то момент ей стало даже страшно — смущение уже давно угомонилось, став весьма умеренным —, но возобновлённые ласки постепенно успокоили. Оставалось лишь поражаться, что механик может быть таким… аккуратным. Соня и Мартовский Заяц никогда не жаловались на боль от поставленных протезов, хотя Алиса их не спрашивала на этот счёт. Быть может, ей делают исключение? Ещё немного помассировав грудь, руки опустились на девичьи бёдра и без всяких экивоков развели их в стороны. Холодный воздух сейчас же мазнул по тёмному треугольнику паха. Лиддел поёжилась, с волнением ожидая дальнейших действий, а они наверняка обещали быть впечатляющими, судя по началу. Без предупреждения или намёка горячий шершавый язык потёрся о возбуждённый клитор — и Алиса не сдержала вздоха пополам с тихим стоном. Она слышала о подобном верхе неприличия, но, конечно же, никогда не испытывала на себе. Настойчивые прикосновения отключили мозг окончательно, затопив его невиданным блаженством. Каждое движение посылало новые волны тепла вплоть до самых кончиков пальцев, заставляя влагалище ритмично сжиматься и истекать прозрачной смазкой. Какие тут могут быть размышление о нравственности? Послав своё излишне рациональное сознание к Бармаглоту, Алиса подалась вперёд, насколько позволяли цепи на руках. Хорошо, что Бамби её не видит и тем более — не принимает в этом безобразии участие. Губы у Шляпника оказались потрескавшиеся, тоже шершавые, но мягкие. Подсознание отлично знало, что делать, ибо что руководит механиком, если не оно? Наслаждение всё росло, как снежная лавина, готовая рухнуть к подножью скалы; Алиса запрокинула голову, шумно выдохнув и приготовившись кончить впервые за всю жизнь, как вдруг поняла, что слышит подозрительный хруст вместе с треском — и в следующий миг она перестала чувствовать правую ногу. Целиком. — Ты что делаешь?! — изумлённо воскликнула она, увидев свою конечность оторванной от тела; на месте тазобедренного сустава блестело отвратительное месиво из алого мяса. Чуть выше плоть перехватывал плотный жгут, дабы избежать грандиозной потери крови. Слава небесам, боли при этом не ощущалось вовсе, спасибо волшебному пирогу. Наверное. — Услуга за услугу, Алиса, — невозмутимо пояснил Шляпник, вытаскивая на свет механический протез, приблизительно копирующий ногу. Простые голые стержни, незатейливо соединённые между собой и оканчивающиеся стальным ботинком. Всё это было моментально припаяно на место живой конечности; плоть среагировала как-то странно, обхватив металл и словно сливаясь с ним воедино. Весь процесс занял какие-то секунды. Мозг окончательно перестал соображать, пытаясь переварить такие тактильные ощущения. Подавив ужас от случившегося, Алиса попробовала пошевелить новой частью тела, и ей это удалось. Вот чёрт. Хорошо, что она безумна и многие странные вещи воспринимает почти как должное. Остаётся надеяться, что это не навсегда. — Моя территория — мои правила, — не преминул вставить Шляпник, снова опускаясь к её промежности. — Черепахи не летают по воздуху. Рыбы не ходят по земле. Можешь быть спокойна. Язык принялся ласкать клитор с двойным напором — и ей стало как-то не до чужих стремлений роботизировать всё живое в пределах видимости. Удовольствие вспыхнуло с новой силой, пульсируя и заставляя сердце колотиться где-то в ушах и пропускать вздохи через раз. Ещё миг — и её выгнуло дугой; перед глазами всё померкло и взорвалось цветными пятнами. Мелкая сладкая дрожь сотрясла всё нутро, заставляя откровенно застонать. Да, наверное, теперь Алиса понимала гораздо больше, чем раньше, но доктора это нисколько не оправдывало. Не дав создательнице ни секунды передышки, Шляпник, по-прежнему казавшийся совершенно безучастным, приподнял её бёдра; в лоно резко вошло что-то большое, твёрдое и тёплое, растягивая девственные мышцы и разрывая тесный вход. Вот как раз это было весьма ощутимо; острая, едкая боль пронзила клинком. Лиддел втянула носом воздух, но промолчала. Ничего, привычно. Потерпит. — А как это вообще возможно? — едва отдышавшись, тихо поинтересовалась она, одновременно прислушиваясь к новой доле впечатлений от чужого маятникообразного движения. — Ты же машина. — А как возможна Страна Чудес? — в тон ей бросил Шляпник, неожиданно приподнимая создательницу за спину и сгребая её чёрные волосы в кулак; снова щёлкнули ножницы, остригая длинные пряди. — Перестань задавать вопросы, ответ на которые очевиден. Это невежливо. У машины всегда есть преимущество перед живым человеком — терпение. Если Ангус уже давно сорвался бы с цепи, вбивая желанную куколку в грязный матрас, то механик действовал точно по верной схеме: медленно и неторопливо, совершенно не думая о собственных чувствах. Мог ли он вообще что-нибудь чувствовать? Неизвестно, по какой причине, но Алисе на краткий миг захотелось, чтобы и механику тоже было хорошо. Однако вскоре её начали заботить лишь собственные реакции; боль приобрела иную форму удовольствия, более глубокую, тягучую и продолжительную. Стенки начали ритмично сокращаться, плотнее обхватывая чужой (настоящий?) член; дыхание опять сбилось. Именно тогда, когда Алиса была готова требовать более активных движений, механик ускорился, схватив её за левую руку. Опять по ушам резанул натужный неприятный хруст. Неизвестно, сколько усилий Шляпник приложил, но рука оторвалась от тела; кровавые нити мяса бахромой свисали с места разрыва, почти скрывая белеющую кость. Остаток сейчас же перехватил тугой жгут. Не прерываясь, Шляпник с той же быстротой, как и в предыдущий раз, достал из небытия второй протез с белой перчаткой на конце. Тот сросся с телом, подарив ещё пару «незабываемых» секунд. — В кого я превращаюсь? — выдохнула Алиса, не выдержав и закрыв глаза; несмотря на очередное зверство, наслаждение опять росло, грозя обернуться чем-то более примечательным. Новая рука оказалась свободной от цепи и осталась лежать вдоль тела. — Понятия не имею, — ответил Шляпник. — Но теперь ты более совершенна, чем раньше. Очередной чувственный толчок заставил подать голос и снова сжаться. Что ж, все условия выполнены, формально жаловаться не на что. Перевернув Алису на живот, механик жёстко насадил её на себя ещё несколько раз — и добился судорожного стона, свидетельствующего о ярком оргазме. Лиддел же казалось, что она почти умерла. Безумное давление на нижнюю стенку лона отозвалось трепетом по всему телу, приоткрытым ртом и закатанными глазами. Твёрдость покинула её, оставив какую-то печальную пустоту; хотелось повторения, но не сейчас, а когда-нибудь ещё. Цепь лязгнула, освобождая и вторую руку. — Вот, носи с честью, — Шляпник сейчас же подал ей платье с укороченной юбкой, до боли напоминающее смирительную рубашку. С тёмных ремней, блестя, свисали маленькие замочки. Алисе не хотелось подниматься с места прямо сейчас, хотелось насладиться до конца отголосками удовольствия, но желание одеться всё-таки перевесило. Едва она облачилась в новый наряд, на голову с остриженными волосами легла копия знаменитого цилиндра механика. — Похоже на нарциссизм, знаешь ли, — хмыкнула Лиддел. — Утешает то, что я совсем не тяну на твоего протеже. — Будешь так ходить, и никто не посмеет тронуть тебя в моих владениях, — внезапно Шляпник как-то подозрительно ухмыльнулся и добавил: — Кроме меня, конечно же. — Только больше без экспериментов, — строго сказала Алиса, притянув механика к себе и коротко целуя в губы, так, чисто для формального окончания мероприятия, но хозяин вдруг решил проявить инициативу: скользкий язык раздвинул её губы, проявляя неожиданную настойчивость и увлекая в странный контакт. Даже противный вкус машинного масла не смог испортить впечатления. Интересно, как это смотрелось со стороны, подумала Алиса, отстраняясь. Наверное, просто дико и чудовищно, а если помножить на отсутствие всяких тёплых отношений — вообще непонятно и абсурдно. Впрочем, на то она и Страна Чудес. И, как показала практика, даже глобальное исцеление не в силах побороть толику уже совсем безумной ненормальности.