Мой

… И вот сейчас. Стоило мне отойти на пару минут к барной стойке, чтобы купить нам пива, за стол к Дженсену тут же подсел какой-то хлыщ - набриолиненный по самые брови, мускулистый альфа-блядь-самец с сальным блеском в глазах. Наклонился так интимно, начал что-то втирать, и Дженсен, сука, повёлся - или просто мне назло подыграл: откинулся так вальяжно на спинку дивана, развернулся всем телом в сторону этого урода и вскинул одну бровь, улыбаясь краем рта. Я не был уверен в тот момент, что он видит, как я на них смотрю, но что-то мне подсказывало: ещё как чует. И пользуется. Су-ука. Я шваркнул кружки на стойку и направился к ним. При моём приближении хлыщ с интересом вылупил глаза, а Дженсен... Дженсен даже не повернул головы. Только мельком покосился, словно обжёг взглядом. Вы знаете, что такое чёрная ревность? Испепеляющая, выкручивающая нутро, застилающая глаза? До встречи с Дженсеном я этого тоже не знал. Жил себе спокойно, встречался направо-налево, особых обязательств на себя не брал и другим не позволял. Дженсен подвернулся мне случайно - столкнулись в торговом центре, позарившись на одни и те же часы, последний экземпляр. Что ж, надо сказать, на его руке они смотрелись круче. А он пригласил меня на чашку кофе в постель - буквально на следующий же день. И я, чёрт возьми, повёлся, как мальчишка. И с тех пор, как я понял, что влюбился без памяти, мне вообще жизни не стало. Нет, Дженсен вовсе не был блядью. Не заигрывал ни с кем первый, не поддавался на провокации, умудрялся постоянно сохранять это надменно-недоступное выражение лица - получалось у него охуенно, надо признать. Я-то понимал, что это распаляет тех, кто лип к нему, как мухи на сладкое, ещё больше, но все попытки поговорить с Дженсеном обламывались на корню: он только приподнимал бровь в крайнем изумлении. “А как мне себя вести, Джаред?” - спрашивал он. И я, честно говоря, не мог ему ответить. Дженсен был самим собой. Насмешливым, ироничным, закрытым - и одновременно чётко знающим, чего хочет, иначе он не сделал бы тот, первый шаг со мной. Наши отношения перевалили за полгода - но всё это время я жил в каком-то райском аду, если так можно выразиться. Рай заключался в том, что Дженсен действительно меня любил. И доказывал это самыми разными способами, включая феерический, просто изумительный секс. Доверял мне и высмеивал мою ревность, говоря, что она безосновательна. Ну да, наверное... Но когда я видел рядом с ним очередного любителя недоступного и манящего, покорённого его холодной, выверенной до мелочей красотой, то впадал в какое-то яростное помешательство. И это был ад. Неважно, где это происходило... а это происходило, на самом деле, везде. чёрт побери. В магазине во время воскресного похода за продуктами - стоило мне отлучиться в другой отдел, как возле Дженсена уже тёрся очередной поклонник (мы живём в “радужном” районе Ванкувера, поэтому неудивительно, что основной контингент тут геи). В кафе - ну тут хоть в сортир вместе ходи. На улице. В бутике. Даже в парке аттракционов, чёрт побери. Про пляжи и прочие фривольные места я вообще молчу. Ну и клубы, конечно. Я не считаю себя ханжой и с удовольствием хожу развеяться и потанцевать, но обычно это превращается в пристальную слежку за Дженсеном, который, даже танцуя со мной, ухитрялся цеплять каких-то левых знакомцев. И что самое страшное, он иногда не сразу отшивал их. Флиртовал невинно, предлагал выпить втроём, вчетвером... Я не знаю, как до сих пор ещё не убил никого. Наверное, только мысль о том, что меня посадят и разлучат с одержимостью всей моей жизни, удерживала меня от кровопролития. И я молча смотрел, как Дженсен залпом выпивает очередной коктейль и лучезарно улыбается сомлевшему от восторга бармену, а потом поворачивается ко мне и целует на глазах у всей толпы. И я мстил. Вернувшись домой, мстил, иногда ненавидя себя за это - чувствовал, что перегнул палку, что не должен был так жёстко, так грубо... Поначалу даже виноватым себя чувствовал, когда выпускал Дженсена из своих рук - заёбанного до полусмерти, обессиленного и всё равно... недоступного. Он ни на йоту не терял своей манящей, насмешливой сдержанности - и это выводило из себя ещё больше. Поворачивался ко мне, усмехаясь, и говорил что-то вроде: “Ну, Джей, полегчало?” - и, блядь, мне реально хотелось врезать ему по губам, по этим охренительным, мягким, чувственным губам, которые всего несколько минут назад дарили мне такое наслаждение. И вот сейчас. Я подошёл к столику, опёрся на него и вежливо посоветовал хлыщу убираться нахуй. Он начал было возражать, хамить и прочее, но я подбавил во взгляд того, что я называю “Джаред-Падалеки-в-состоянии-аффекта”, и хлыщ убрался восвояси, напоследок, сука, подмигнув Дженсену. Я рухнул на диван рядом с ним и открыл было рот, чтобы высказаться, но Дженсен, не меняя позы, поинтересовался: - И где пиво? Я захлопнул рот, встал, чувствуя, как меня захлёстывает слепая, безумная ярость, смешанная с возбуждением. Я должен был, понимаете, должен был немедленно и снова доказать, что Дженсен - мой. Сука, мой, весь, с потрохами, любимый, ненавидимый, желанный всегда и везде... О, да. Я их понимал. Я их всех понимал. - Пошли? - Куда? - Дженсен вскинул бровь, но уже начал подниматься с места. Он всё знал. Может быть, он этого даже хотел. - Джаред... - Заткнись. - О, - Дженсен медленно улыбнулся и издевательски добавил: - Какие мы грубые... Оказавшись на улице, на тёмных задворках клуба, стиснутых молчаливыми тёмными громадами домов, где-то между мусорным баком и подворотней, ведущей в ад, я прижал его лицом к стене, зафиксировав руки в захвате за спиной. Дженсен улыбался, сука, сладко, с издёвкой - елозил щекой по ободранной штукатурке, прикрывал глаза, изображая жертву. Клубящиеся внутри меня тёмное бешенство, дикая ревность и болезненная любовь разом дошли до точки кипения. Я обожал его в этот момент. Честно. И ненавидел так же сильно. - Я уже не спрашиваю, долго ли это будет продолжаться... - Удерживая его одной рукой, я нащупал пряжку ремня на его джинсах, рванул язычок молнии. От Дженсена пахло возбуждением - тем самым, от которого волоски на загривке и член как по команде встают дыбом. - Не думаю, что ты действительно хочешь это знать, - промурлыкал Дженсен. Я укусил его за шею сзади. Его кожа казалась смуглой по сравнению с невинной и чистой белизной футболки. Дженсен зашипел сквозь зубы и дёрнулся. - Больно! - Я знаю, - самым сладким тоном прошептал я, выдёргивая ремень из пряжки и спуская с него джинсы - аккуратная подтянутая задница белым пятном сверкнула в темноте. - Знаю, Дженсен... Мне тоже больно. - Я в этом не виноват, - пробормотал он, запрокидывая голову так, чтобы я положил ладонь на его горло - нежное, чуть колючее от лёгкой щетины горло. - Они все тебя трахают, - я с силой сжал его ягодицу, задыхаясь от переполнявших меня ощущений - знакомого до боли запаха Дженсена, вкуса его кожи на языке, тепла его такого нужного, такого близкого тела. - Трахают, блядь, не спорь со мной! Глазами... Хотят тебя. - Мне хотелось орать, но я сдерживался, как обычно. - Я не могу так больше... Я болен, чёрт. Ты меня заразил этим. Сссуука... - Ты представляешь, как каждый из них ебёт меня? Как вставляет в меня свой член? Как даёт мне в рот? - бормотал Дженсен, закрыв глаза, я чувствовал вибрацию его горла под своей ладонью и боролся с желанием сжать посильнее. От его слов у меня крышу рвало начисто - хотелось свалить его прямо на заплёванный асфальт, накрыть собой, не позволить никому даже просто смотреть на него - на моего Дженсена, такого похабного и одновременно невозмутимого, чистого, полного этого блядского достоинства. - Замолчи... - застонал я, понимая, что ещё немного - и я спущу в штаны. - Ты... ты просто заткнись. Ненавижу тебя. Он тихо засмеялся и абсолютно искренне и нежно сказал. - Я тоже тебя люблю, Джей. Когда я вставил в его дырку два пальца по одной слюне, Дженсен взвыл и закусил предплечье. Скользнув рукой по его груди вниз, я задрал на нём футболку и шлёпнул ладонью по горячему твёрдому животу. А потом - ещё чуть ниже, вокруг влажной головки, вкруговую, плотно так, чтобы застонал, сука... - Ты мой, мой... - хрипел я, всаживая ему пальцы в задницу в бешеном, злом темпе. - Не отдам тебя. Не отпущу. Никому не позволю... - И дрочил колом стоящий, звенящий от возбуждения его член, двигал рукой вверх-вниз так быстро, как Дженсену всегда нравилось. Я это знал, потому что он просил меня об этом, когда мы трахались дома, в постели, и никогда - во время моих бешеных срывов. - Боже, - застонал Дженсен, срываясь на смех, - даже боюсь просить тебя сменить эту чёртову пластинку... Я тяпнул его за загривок, сжал зубы и потянул, чувствуя, как рот наполняется слюной, как забивает меня запах Дженсена и его низкий гортанный стон. Я метил его. Каждый раз метил - в надежде, что остальные учуят мой запах на нём и побоятся даже приближаться к нему, к моему - моему - Дженсену. И каждый раз метка не срабатывала. Я расстегнул молнию джинсов, высвободил свой член и вошёл в Дженсена с удивительной лёгкостью - несмотря на сомнительную смазку в виде слюны. Он принял меня - просто вобрал в себя мой член, сжался вокруг, идеальный, чёрт, абсолютно идеальный... Созданный только для меня. Я не хотел думать иначе. Я думал иначе. И это превращало меня в ненасытного зверя, а его - в жаждущую моего внимания, циничную, наглую суку. Стонал, кусал мокрые, распухшие губы, источая вокруг себя обволакивающий, одуряющий запах возбуждения, упирался руками в стену и смеялся сквозь бесстыдные стоны: “Джей, Джей, Джей, тебе легче? Легче тебе? А вот так? А та-а-ак?” И мне действительно - чёрт, правда! - было легче. Он выплеснулся на стену и на мои пальцы синхронно со мной, выгнувшись и толкнувшись задницей в мой пах, смеясь и всхлипывая одновременно. Я вжался щекой в мягкий ёжик его волос, чувствуя, как подгибаются колени - как всегда, разрядка в таких случаях была просто охренительно мощной, словно вместе со спермой из меня выплёскивалась эта безумная ярость, оставляя после себя блаженную пустоту и лёгкость во всём теле. Дженсен извернулся в моих объятиях, и я увидел, что он улыбается. Я ждал, что он вот-вот спросит своё коронное, но он молчал. Молчал, смотрел на меня своими колдовскими глазами и улыбался так, что слова, которые я хотел произнести, застряли у меня в горле. А потом он сказал: - Ты же всё знаешь, Джей. - Это никогда не кончится, - прошептал я. - Пока я жив. Пока ты жив. Он откинул голову назад и прислонился затылком к стене. Хотел что-то сказать, но я опередил его: - Ну давай, говори, что я чокнутый. Что я болен. Что мне надо лечиться. Что в конце концов я просто убью тебя, а не трахну. - Я закрыл глаза. Я чувствовал на себе его внимательный, спокойный взгляд. Нежный даже. А потом он вдруг взял мою руку, завёл себе за голову и прижал мою ладонь к тому месту, где клеймом горела моя метка, ещё влажная от слюны. *** Несколько дней назад я поймал его в прачечной нашего дома - с ним трепался какой-то престарелый ловелас в обтягивающей майке. Дженсен был, как водится, в образе - сидел на краю стола рядом с пустой корзиной для белья и от души ржал над идиотской шуткой исходящего слюной мужика. Я подошёл к ним. Я поймал взгляд Дженсена. Я посмотрел на мужика, и тот слился в ту же секунду, даже хамить не пришлось. Дженсен откинул голову и с весёлым вызовом взглянул на меня, подхватывая игру. Знаете, это здорово затягивает, на самом-то деле.