Безумие

Размеренный писк монитора, бесконечная зелёная линия - словно неумело нарисованный горный кряж, еле слышный звук дыхания - Джаред Падалеки, 23 года, кома в результате приема препарата, вызвавшего аллергическую реакцию. Дженсену отчего-то хочется думать, что парень просто спит, глубоко и сладко, и эта мысль несколько примиряет его с тем, что он чувствует, глядя на его неподвижное тело, укрытое одеялом с армейской аккуратностью - Дженсен сам расправляет мельчайшие складки. У него слегка дрожат руки - впрочем, это скорее можно списать на усталость от ночной смены, чем на волнение; в конце концов, не впервые в жизни ему достается коматозный пациент. Мороки, конечно, много: проверять по часам, мыть, подключать капельницы с внутривенным питанием, переодевать, следить за показаниями монитора... Джаред ничем не отличается от остальных “овощей” отделения интенсивной терапии, кроме одного: шанс очнуться у него гораздо выше, чем у других. Было еще одно отличие, о котором Дженсен предпочитает не думать - во всяком случае старается изо всех сил, забивая голову прилипчивой песенкой, которую регулярно крутят по больничному радио: мурлыкает ее, являясь на утренний обход. Что-то там про огонь и лед, про переменчивость характера... вдвойне смешно, если осознать, что поет он, обращаясь к парню, который, вполне возможно, никогда не откроет глаза. Он называет его по имени, когда прикасается к длинному смуглому телу, переворачивает его, обтирает насухо, надевает свежую сорочку, ловко завязывая тесемки на спине. Он улыбается, глядя сверху вниз на безмятежное лицо, окруженное стерильной белизной - высокие скулы, родинки, ресницы, которые дрожат только когда на них подуешь, длинные тёмные волосы, которые Дженсен расчесывает раз в неделю. Ключицы в глубоком треугольном вырезе сорочки. Руки, спокойно лежащие поверх одеяла. Дженсен улыбается, в мозгу зудит навязчивая мелодия, а где-то там, глубоко-глубоко, растет что-то темное, огромное, тревожное и неправильное, как опухоль. Горячее. Стыдное. Дженсен расписывается в книге учета персонала, прощается с постовой медсестрой и выходит из клиники в бессолнечное хмурое утро. Дома он запихивает в себя нехитрый завтрак, идет в душ и валится на кровать, предвкушая сон - но, как назло, усталость не позволяет вырубиться мгновенно, и в голове, наслаиваясь на глупые строчки, звучит тихий монотонный писк монитора, отбивая ритм чужого сердца. Дженсен дышит в унисон. - Джаред, - говорит он, едва шевеля губами. И тот открывает глаза и улыбается - так, словно все это время притворялся, придурок. И первым прикасается к Дженсену - просто берет его руку и дотрагивается кончиками пальцев до губ, продолжая смотреть - и взгляд темнеет, словно наливается тяжестью. - Джаред... - бормочет Дженсен, задыхаясь. Он помнит только его имя - он способен сейчас повторять его раз за разом, растеряв остальные слова. Глядя в потолок, он позволяет тьме, наполняющей его, просочиться наружу, затопить сознание, направить руку вниз и обхватить себя, чтобы в несколько хаотичных рывков довести себя до оргазма - липкого, рваного, смешанного со стыдом и ненавистью к себе. А потом засыпает - под учащенный писк монитора, под чужой шепот на ухо, под невесомый поцелуй в висок. И в этой тьме не разобрать, где явь, а где желание, от которого не сбежать. Вечером Дженсен приходит на работу - невыспавшийся и разбитый. Дежурная сестра сочувственно хлопает его по плечу: вторая ночная смена подряд - вынужденная мера, при такой-то нехватке персонала. Дженсен переодевается в маленькой холодной дежурке, цепляет на рубашку бейдж с именем (хотя его “овощам” это ни к чему), выкатывает тележку со всем необходимым и начинает обход. Пожилая женщина в диабетической коме. Мужчина средних лет после автомобильной аварии. Пятнадцатилетний мальчишка с передозировкой. Те, чьи имена он даже не помнит. И Джаред. Его Джаред. - Привет, - говорит он, входя в палату. - Как спалось сегодня? - У тебя отличное тело, - говорит он, осторожно проводя намыленной губкой по рельефным буграм крепких мышц, широко - от груди до паха. - Я тоже стараюсь ходить в качалку, но не всегда получается. Работа, мать её. - Я бы хотел, чтобы ты взял у меня в рот, - говорит он, склонившись к уху Джареда. - Я думаю, у тебя бы это отлично получилось. Джаред неподвижен, дыхание ровное, монитор размеренно попискивает. Загорелое тело влажно поблёскивает в бледном свете ламп. Дженсен кладёт руку на тёплый упругий живот Джареда, рассеянно гладит, пощипывая дорожку тёмных волос, убегающую в пах. Сейчас ему нужно обтереть Джареда полотенцем, надеть на него чистую сорочку и укрыть одеялом, но Дженсен не торопится. Кровь пульсирует в теле, жаром обдаёт лицо, бросается в низ живота. Какая-то часть его существа отчаянно орёт, что это все неправильно, но Дженсен не слушает - всё заглушает писк, отмеряющий удары сердца Джареда. - У тебя есть девушка, Джаред? - шепчет Дженсен, склоняясь к его лицу. - Скорее всего, да. О, ты, наверное, любимец всего колледжа, звезда футбольной команды, образец для подражания... - Он смотрит на губы Джареда, мягкие сомкнутые губы, и проглатывает вязкую горькую слюну. - Почему же тогда никто не приходит навещать тебя, Джаред? Почему никто не разговаривает с тобой, кроме меня? - Он накрывает рукой расслабленную ладонь Джареда, сжимает так, что ему могло бы стать больно. Дженсену кажется, что в палате вдруг становится темнее и жарче, воздух загустевает, свёртывается, как кровь на воздухе, и становится трудно дышать. Он прижимает ладонь к паху, бессознательно трёт твёрдый член под свободными штанами, на мгновение прикрывает глаза и со свистом втягивает воздух. Внутри разрастается тьма, заполняя каждую клеточку тела горячим, пульсирующим присутствием. Дженсен боится самого себя, ему дурно от того, что он не умеет - или не хочет - справляться с этим омерзительно прекрасным ощущением. Никогда раньше он не испытывал подобного. Джаред становится отправной точкой для его безумия. Дженсен на цыпочках подкрадывается к двери - в коридоре темно, на посту сестры горит тусклый свет, но её самой нет, наверняка дремлет на диване в сестринской. Царит давящая, всепроникающая тишина, нарушаемая лишь тихим писком монитора - сердце Джареда, его Джареда, бьётся ровно, в то время как пульс Дженсена частит, как оголтелый. Он осторожно прикрывает дверь и прислоняется к ней спиной, жадно разглядывая длинное обнажённое тело, вытянувшееся на кровати. - Такие дела, Джаред, - говорит Дженсен глухо. - Ты пойми, я так больше не могу. Джаред молчит. Разумеется, он молчит. Дженсен подходит ближе, жар в паху пульсирует в такт бешеному биению сердца. Он скользит взглядом по телу Джареда, словно вбирает его в себя: острая линия подбородка, беззащитное длинное горло, широкая грудь с тёмными плоскими сосками, ручеёк волос, уходящий в пах, расслабленно лежащий член, узкие крепкие бёдра, раскинутые в стороны большие ступни. Дженсен сглатывает вязкую слюну и, словно заворожённый, не отрывая взгляда от Джареда, стягивает через голову рубашку. Затем торопливо избавляется от остальной одежды. Ощущение риска, запретного, сладкого, щекочет изнутри. - Я не знаю, как тебе нравится, - бормочет Дженсен, подходя вплотную к кровати и чувствуя, как расслабленно лежащая на простыне рука Джареда костяшками касается его бедра. - Я вообще ничего о тебе не знаю. Но ты видишь... - он на мгновение задыхается, словно от удара в грудь, - видишь же... чувствуешь, что ты со мной делаешь, что... ты... со мной... - Он осекается, ловя ртом воздух и до боли стискивая зубы. - Прости меня, ладно? Джаред тяжёлый, подвинуть его трудно, но Дженсен справляется - освобождая себе место на самом краю кровати. Ложится, укрывая обоих тонким одеялом. Джаред лежит на боку, провода кардиомонитора и трубки капельницы Дженсен аккуратно расправил так, чтобы ничего не испортить. И теперь можно лежать лицом к лицу, касаться пальцем ресниц, щёк, мягких губ и представлять себе, что Джаред просто спит. - Эй, - говорит Дженсен тихо. - Можно тебя поцеловать? Он ждёт для приличия несколько секунд, а потом прижимается губами к сомкнутым губам Джареда, скользит языком, раздвигая их, ведёт по зубам, прикусывает нижнюю губу и отстраняется. Возбуждение затапливает его тело, как лавина - неумолимо и жутко. От этой силы, скованной коматозной беспомощностью. От осознания того, что Джаред где-то далеко и не может противиться. От собственного зашкаливающего безумия. - Хорошо... - говорит Дженсен. - Боже. Как же хорошо. Он ласкает тело Джареда, поражаясь твёрдости мышц, трётся пахом в смутной надежде на ответную реакцию, сгребает в горсть упругую ягодицу и сжимает, едва сдерживая стон. Монитор продолжает размеренно пищать над ухом - ни на йоту не участилось дыхание, не ускорился ритм сердца... Дженсен щекочет кончиком пальца туго сжатое отверстие, другой рукой теребит вялый член Джареда, толкаясь бёдрами. Никакой реакции, глупо было даже надеяться. Дженсен раздражён и заведён до крайности - от отвращения к себе и возбуждения кружится голова, горло сжимается, пропуская воздух маленькими скудными порциями, и очень хочется прекратить всё это, но уже невозможно. Он сползает с кровати, опускается на колени и лижет прохладный сморщенный член Джареда, щекочет кончиком языка яйца, прихватывает губами и тянет кожу на головке. Джаред пахнет стерильной больничной чистотой. Джаред никак не реагирует на прикосновения. Джаред лежит в коме и знать не знает, что чокнутый медбрат Дженсен Эклз хочет его трахнуть. - Ничего... - шепчет Дженсен, лаская языком вялую плоть. - Ничего, Джаред, так бывает... Я всё равно сделаю так, чтобы тебе было хорошо... Он вновь забирается на кровать, аккуратно переворачивает Джареда на другой бок, лицом к стене, не забыв расправить трубки. Безумие окончательно заполняет его - нервной, жадной похотью, заставляет тягуче сплюнуть на пальцы, скользнуть между ягодиц и протиснуться в тугое отверстие, с трудом разведя стиснутые края. - Джаред, Джаред, Джаред... - сбивчиво шепчет Дженсен в тёмный затылок, вдыхает запах его волос, прикусывает шею, двигает пальцами, растягивая тугие мышцы. Слюна быстро высыхает, но другой смазки у Дженсена нет. Он снова сплёвывает на пальцы, смачивает дырку и, закрыв глаза, толкается членом внутрь - туго, плотно, жарко, господи, Джаред, охренеть можно, какой же ты сладкий... Тебе не больно. Тебе не хорошо. Тебе никак, но это просто охуенно. Писк монитора на мгновение сбивается, но Дженсен не слышит, целиком поглощённый своим безумием. Он двигается, проталкиваясь всё глубже, кожу тянет, слишком сухо и больно, но стояк никуда не пропадает - возбуждение настолько велико, что темнеет в глазах. Он, стиснув зубы, пробивается в тело Джареда, чувствуя жар обхвативших его плотных мышц. - Давай же, Джаред... - шепчет он. - О господи. Джаред кренится вперёд, почти впечатываясь лицом в подушку, и Дженсен перехватывает его поперёк груди, двигаясь очень медленно. Где-то на грани сознания он отмечает какой-то смутно раздражающий фактор, но всё внимание Дженсена сосредоточено на Джареде и на собственных ощущениях. Он трахает Джареда, скользя губами по его шее, плечу, он почти глохнет от биения собственного сердца, он снова и снова ласкает рукой член Джареда, пока не чувствует, что тот наполняется силой и обретает потрясающую твёрдость. Он трахает Джареда мелкими неглубокими толчками, он замедляется и всаживает глубже, он наслаждается тем, что метит это великолепное тело и всё дальше и дальше уходит за грань, откуда трудно вернуться. Может быть, именно поэтому Дженсен не слышит, как зашкаливает писк монитора и частит дыхание Джареда. Не видит, как вздрагивают и сгибаются пальцы на его руке, как дрожат ресницы, как губы приоткрываются, чтобы сделать глубокий вдох. Всё, что волнует Дженсена, это долгожданная реакция тела Джареда - он не думает, возможно ли такое в глубокой коме, он наслаждается тёплой тяжестью в ладони и двигается, зная, что скоро кончит. В миг оргазма - острого, жаркого, совершенно невероятного по силе, - Дженсен заглушает крик, впившись зубами в обнажённое плечо Джареда. И Джаред, удивлённо выдохнув, вдруг выгибается и кончает вместе с ним, забрызгивая стену. Ледяной душ - ничто по сравнению с поразившим Дженсена ощущением: он в ужасе откатывается назад и валится с кровати, в последний момент ухитряясь смягчить удар и не грянуться об пол. Только сейчас он замечает, как частит пульс на мониторе, как хрипло дышит Джаред, как мелко вздрагивает его тело. Рывком вскочив на ноги, он переворачивает Джареда на спину, мельком отметив, как из его опадающего члена сочится белёсая вязкая струйка, и смотрит в испуганно распахнутые глаза удивительного орехового оттенка. Джаред силится что-то сказать, но из горла вырывается невнятный хрип. Дженсен понимает, что ему нужно срочно сообщить на пост, что Джаред Падалеки вышел из комы, но стоит ему подумать о том, каким образом, его начинает разбирать нервный смех. Он беззвучно смеётся, закусив руку и глядя, как Джаред растерянно хлопает ресницами. По стене сползают мутные белёсые потёки, и это вызывает у Дженсена новый приступ хохота. Джаред беззвучно шевелит губами и смотрит на Дженсена своими невозможными, чуточку сонными глазами. Он может ничего не помнить, думает Дженсен, так ведь часто бывает, когда люди выходят из комы с амнезией, которая может длиться достаточно долго, чтобы... Господи, а он ещё красивее, чем во сне. Пожалуй, в этом тоже есть своя прелесть, сводящая с ума. Дженсен наклоняется и звонко целует Джареда в губы. - С добрым утром, детка, - говорит он и нежно касается лица Джареда, убирая прилипшую ко лбу прядь волос. - Меня зовут Дженсен. Ты можешь не помнить, но нас связывают довольно прочные отношения. И да, теперь все наши утра будут начинаться именно так.