***
— Знаешь, мне это все совсем не по душе… — тихий шепот на ухо и рука, сжимающая плечо. — Йору, ну тут делов-то! Погоди немного. — Ага, легко сказать погоди. — Есть! — Нашел? — Да. — Руки в ноги и бегом отсюда на шунпо! — Да-да… — Киске, живо! — шепот, почти срывающийся на крик. — Иду я. Дверь кабинета Ямамото-сенсея закрывается. Благо никто их не видел. «Шунпо — великая вещь», — думает Урахара, через минуту оказываясь уже на поляне, где проходило вручение, а сейчас — прощальный вечер. Они оба с облегчением смеются и присоединяются к ожидающим родным. Ночь выдалась действительно волшебная.***
— Ты знаешь, — девушка почти висит у него на плече и пьяно хихикает, — это был идиотизм в высшей степени. — Ну, а кто знал, что Ямамото так обрадуется и, ой, и так напьется сам! — он смеется ещё задорнее, пробираясь в комнату в общежитии, на ощупь находит выключатель, закрывает дверь и помогает подруге встать более-менее ровно. Получается откровенно плохо, поэтому приходится прислонить девушку к дверце шкафа. — Да не, ахах, да не падай ты, — держать приходится за плечи и совсем близко, алкоголь как-то сам собой выветривается из головы, оставляя легкое послевкусие — головокружение. Или голова не от того кружится? Шихоуин тоже смотрит достаточно трезво, буквально кожей чувствуя жар, исходящий от друга. Ничего сделать уже не получается, только притянуть за шею и невесомо коснуться губ, прикрывая глаза. Отстраниться и коснуться ещё раз, и ещё, и ещё, пока голова не закружится совсем, заставляя стоять, крепко прижимаясь друг к другу и не отпуская губ. Первая волна отступила, пространство перестало вращаться вокруг. Без особых трудностей удалось дойти до кровати. Урахара сел, держа кошку за руки и медленно целуя пальцы, заставляя девушку смутиться. Положил руки на плечи и, притягивая к себе, инстинктивно уткнулся носом в живот, потираясь. Йоруичи зарылась рукой в мягкие, пшеничного цвета волосы, прикрывая от удовольствия глаза и готовая замурлыкать. Сильные, теплые руки чуть надавили со спины, прося сесть на колени. Легкие поглаживания по спине, поцелуи. Опять становится жарко, и единственный путь к спасению — касание губ, мягких и приторно-сладких. Сейчас они нужны, как вода заблудившемуся страннику в пустыне. Рука плавно скользит под тонкой блузкой по гибкой спине, одновременно и притягивая, и лаская. Легкий смешок, и лоб девушки касается лба Киске. Жарко, очень жарко. Почти на грани. Серьезный взгляд. — Ты уверенна? — Да, — опаляющий ухо шепот. Блузка расстегивается сразу, поддаваясь напору ласковых рук. Шеи касаются горячие, чуть сухие губы, затягивая тонкую кожу. Легкое покраснение. Улыбка. Запрокинутая голова и чуть крепче сжатые плечи. Все ещё тихо посмеиваясь, удается еле-еле расстегнуть дурацкую, на взгляд Киске, застежку на кружевном белье. Вернее, верхней его части. Тонкий, ровный нос, скользит меж двух округлостей. Почти эфемерное прикосновение к ребрам, плавный подъем, легкое сжатие, щекочущая челка. Шихоуин улыбается, поддаваясь ласке. Урахара наслаждается процессом скорее даже с точки зрения ощущений, не эстетики — веки опущены. Все происходит на грани прикосновений. Чуть приподнимаясь, Киске удается перевернуть девушку, осторожно укладывая спиной на кровати и нависая сверху. Йоруичи опять притягивает друга за шею, с жаром целуя и распаляя ещё сильнее. Пах сводит от одной лишь мысли о том, кто сейчас рядом, однако Киске не был бы собой, если бы не умел управлять эмоциями и телом в полную меру своих возможностей. Спускаясь мокрыми поцелуями по животу и слегка покусывая тонкую кожу ребер, Урахара заставляет кошку издать первый и далеко не последний за остаток ночи стон, недовольный поначалу и несколько болезненный. Длинные, словно точеные ноги осторожно обвивают талию, притягивая и заставляя глубже окунуться в пучину. Эмоции, смысл сдерживать которые уже утерян, рвутся наружу, накрывая с головой, как волна на прибое. Частое дыхание и шепот. Горячий язык, обводящий раковину уха. Частое, сбивающееся дыхание, рваные всхлипы, шквал ощущений накрывает обоих, на минуту заставляя затаить дыхание. И потом уже легкие, почти невесомые поглаживания, чтобы успокоить разгоряченные тела и сполна насладиться. И спокойствие, дополняемое едва ощутимым ветром с улицы и запахом цветущего сада за окном. Сон укутывает, даря, наконец, чистоту мысли и столь желанное состояние забытия. И плевать, что будет завтра. Точнее, уже через пару часов, когда рассвет раскрасит утро в ярко-оранжевые тона, и первые птицы опять начнут мешать сну. На все плевать, пока не наступит рассвет.