Если бы...

— Пап, пааап, паааап! Ну пожалуйста! Я хочу муууультики! — канючила маленькая голубоглазая черепашка с веснушками, дергая за полу халата черноволосого мужчину, что мирно сидел на диване, ожидая окончания рекламы, чтобы продолжить просмотр любимого сериала. — Включи мне муууультики! — Мике… — Мужчина сдавленно охнул, когда малыш запрыгнул к нему на колени, чтобы объяснить папочке, что дело очень срочное. — …ланджело! Такое поведение недостойно будущего воина! — Экхем, — раздался приятный женский голос из дверного проема. — Йоши, ты опять за свое? — Ты же знаешь, Шен… ой! — Хамато Йоши едва успел подхватить неугомонного сынишку, что, прыгая по бедному отцу, едва не слетел с его колен. — Осторожнее, сынок! Ты же знаешь, Шен, что я намерен сделать из своих сыновей и дочери настоящих ниндзя. Ой! А настоящие ниндзя… Микеланджело! Ты не пушинка! Настоящие ниндзя так себя не ведут! — Йоши, — улыбнулась Тэнг Шен и, закинув на плечо полотенце, которым она только что вытирала руки после мытья посуды, подошла к своим любимым мужчинам. — Наши сыновья еще совсем дети. Не рановато ли говорить о том, кем они станут в будущем? — Я бы поговорил… с тобой… об этом… Ауч! Но я немного… Аяйяй! Да что же это такое… Шен рассмеялась, прикрыв ладонью рот. Изрядно потрепанный и взлохмаченный Хамато Йоши бросил на жену обиженный взгляд, однако тот тут же сменился отчаянной мольбой. — Шен, пожалуйста… — Не умеешь ты обращаться с детьми, мой дорогой ниндзя, — ласково усмехнулась Шен и, взяв черепашонка за талию, мягко отодрала его от халата отца, в который ребенок вцепился мертвой хваткой. — Иди-ка сюда, безобразник. — А все потому что кое-кто их совсем избаловал, — беззлобно проворчал Йоши, поправляя мятую одежду. — Но я же хочуу мууультики! — Майки беспомощно забарахтался руками и ногами, пытаясь дотянуться до папы, но тот предусмотрительно отодвинулся на другую половину дивана. — Вот, пожалуйста — результат, — фыркнул мастер ниндзюцу, указав на сынишку рукой ладонью кверху. — Микеланджело, милый. — Шен с трудом удержала гиперактивного малыша на руках, прижав его панцирем к груди, а затем быстро чмокнула в макушку, после чего тот тут же затих, удивленно вытаращив глаза. — Ты ведь знаешь, что сегодня большой праздник, так? — Да-а… — неуверенно протянул Майки, обернувшись и обратив к маме озадаченный взгляд огромных голубых глаз. — Хорошо. — Шен развернула мальчишку пластроном к себе и взяла поудобнее. — А ты знаешь, какой именно? Майки задумался, то и дело бросая быстрые взгляды на экран телевизора, очевидно, все еще борясь с горячим желанием заставить папу выключить свой скучный сериал и включить своему ребенку мультфильмы. Затем он резво помотал головой, стряхнув посторонние мысли, и радостно пискнул: — День Мутанта! — Что? — удивленно переспросила японка и растерянно посмотрела на мужа. Тот пожал плечами и убавил звук на телевизоре. — Кто тебе это сказал? — Донни… Он сказал, что сегодня день, когда мы все стали мутантами пять лет назад! — Он, конечно, прав, но… Мне кажется, что неправильно тыкать в кого-то пальцем и говорить, что он мутант. В первую очередь, вы наши дети. Я предпочитаю называть этот праздник не «Днем Мутанта», а днем, когда в нашей семье появились еще четверо замечательных сыновей, без которых моя жизнь была бы не такой яркой и счастливой, как сейчас. — Ох, Шен… — тихо произнес Йоши, вставая с дивана и направляясь к любимой жене, чтобы заключить ее и сына в объятья. — А какой была бы моя жизнь без вас? Японка тихо рассмеялась, ласково расцеловала щеки Майки и своего мужа, а затем поинтересовалась деловитым тоном: — Ну, а кто же поможет любимой мамочке с готовкой на кухне? Нужно столько всего успеть, столько приготовить. Неужели она должна делать все сама? — Я помогу! — воскликнул будущий нунчаконосец, едва не оглушив радостным писком маму с папой. — Я хочу помочь! — Я тоже хочу помочь. Но… — О, нет, милый, я знаю про твои натянутые отношения с плитой и остальными кухонными приборами. Леонардо, кстати, унаследовал эту черту от тебя. Японец виновато улыбнулся и потер затылок, закрыв глаза. Тэнг Шен с улыбкой покачала головой. — Микеланджело, родной, может ты позовешь кого-нибудь мне на подмогу? — Я позову Донни! — Голубоглазый без предупреждения дернулся, намереваясь спуститься на пол, и брюнетка с придушенным «ох» чуть не уронила малыша, благо Йоши подоспел на помощь. Только лишь ножки зеленокожего мальчонки оказались на полу, тот немедленно усвистал на поиски Донателло, только его и видели. — Маленький торнадо, — усмехнулся Хамато Йоши, глядя ему вслед. — Он такой яркий, жизнерадостный. Мне кажется, ему бы подошел оранжевый цвет маски, как думаешь? Тэнг Шен тихо вздохнула. — Слушай, Йоши… Ты хочешь сделать настоящих благородных и честных воинов из наших детей, и я не против. Но… тебе не кажется, что дом, пускай и такой большой и просторный, но в таком огромном, переполненным людьми городе как Нью-Йорк, где все так любят совать нос не в свои дела — все-таки не самое подходящее место для тренировки наших таких… необычных мальчиков? — Ты абсолютно права, — без доли сомнения согласился брюнет, обнимая Шен и целуя ее в лоб. — Но ведь мы же не собираемся оставаться в Нью-Йорке на всю свою жизнь, правда? Мне кажется, пяти лет более, чем достаточно. Пора бы нам уже возвращаться в Японию, дорогая. Там наши сыновья будут в безопасности. — Да… Если честно, мне наш тихий домик в лесу нравился намного больше. Я скучаю по нему. Но… — Что «но»? — Мне очень страшно, Йоши. Мужчина сильнее прижал любимую к себе. — Почему? — Я боюсь, что они будут ощущать себя… одинокими… Они никогда не смогут поиграть с другими детьми, не смогут пойти в школу, завести друзей, подружек… И я боюсь, что… они не почувствуют себя полноценными. Не полюбят себя такими, какие они есть. — Японка судорожно вздохнула и уткнулась Йоши в плечо. — Что ты, что ты! Они не будут одинокими! Они ведь, в первую очередь, есть друг у друга. А во вторую очередь, у них есть мы и Мива. К тому же… рано еще судить о будущем, не до конца разобравшись в настоящем. — Йоши мягко взял Шен за подбородок одной рукой и нежно погладил щеку большим пальцем. — Я хочу сказать тебе спасибо, Шен… — Спасибо? — всхлипнула она. — За что? — За то, что не отказалась от них. За то, что не закричала от страха и не разозлилась, когда я принес домой четырех маленьких мутантов, завернутых в какую-то тряпку, которую я и не вспомню, где тогда откопал. — Не говори так. Я бы ни за что на свете не согласилась бы оставить их погибать на улице от голода и холода. Совсем маленьких, глупых и беззащитных, которых любой мог обидеть или же того хуже — сдать в лабораторию какому-нибудь безумцу для опытов. Ты не должен благодарить меня за это. Наоборот, я должна это сделать. Тот день стал для меня самым счастливым в моей жизни. Пускай и ужасно сумасшедшим. — Шен захихикала, вспомнив, как сильно тогда она была напугана. — Я очень люблю наших малышей. — И мы тоже тебя любим, мам! — вдруг раздался веселый звонкий голос Майки, и черепашонок, таща за руку еле поспевающего, улыбающегося Донни, рванул к матери и обхватил ее ноги, смотря снизу вверх глазами, полными любви и преданности. Донателло, что тогда едва-едва был выше брата, немного помедлил с объятиями, но Шен послала будущему гению лучезарную улыбку, и он несмело прижался к японке, все намереваясь вжать голову в плечи от смущения, когда нежная мамина рука любовно погладила его по затылку. — Ребята, — прошелестела Шен, стараясь не выдавать дрожащего из-за переполняющих нежных светлых чувств голоса. — А ну-ка побежали на кухню, надевать цветные фартучки! Мне нужна ваша помощь, чтобы закончить торт! — Да! Тооорт! — весело взвизгнул будущий ниндзя и, схватив маму и старшего брата за руки, потащил их в сторону кухни. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — участливо поинтересовался брюнет, с неохотой выпуская из объятий любимую семью. — Не волнуйся, мы справимся, — со смехом ответила японка, увлекаемая неудержимой силой Микеланджело. — Но, если что, мы тебя позовем. А затем все трое скрылись на кухне. Йоши с улыбкой проводил их любящим взглядом и снова занял свое место на диване, намереваясь все-таки досмотреть сериал. Но только он «добрался» до самой важной и скандальной части, где Александр решил признаться Агнессе, что это он испортил ее свадьбу с Робертом, когда он единственный узнал, что тот на самом деле являлся ее братом, как вдруг из детской раздался вопль, полный гнева и отчаяния, заставивший бедного отца так и подпрыгнуть на месте, холодея от ужаса. Ну что на этот раз?! Ответа долго ждать не пришлось, он появился так же неожиданно, как и возник вопрос. Ну как появился… Выкатился. Из детской комнаты, с грохотом распахнув дверь, выкатился большой комок из вцепившихся друг друга трех ребятишек, которые брыкались, кусались, царапались и визжали на весь дом. — Что случилось?! — Испуганная Тэнг Шен показалась в дверном проеме, но японец знаками объяснил ей, что сам все уладит, и та, мягко улыбнувшись и покачав головой, вновь исчезла на кухне. Поднявшись с дивана, на котором ему, как видно, сегодня вечером никак не отдохнуть, мастер ниндзюцу встал напротив шевелящегося, шипящего и орущего на высоких нотах комка, который звался его старшими детьми, и громко властно рыкнул: — ЯМЭ! Двое черепашонка и черноволосая девочка лет восьми тут же прекратили лупасить друг друга на чем свет стоит и испуганно уставились огромными глазами снизу вверх на отца, что сложил руки на груди и теперь буравил драчунов тяжелым суровым взглядом. Те тут же стыдливо опустили глаза, и комок из сцепленных маленьких рук и ног поспешил разъединиться, благодаря чему девчонка заехала локтем по носу зеленоглазого. Не сказать, что это было случайно. И мальчишка это сразу понял. Но дать сдачи в присутствии отца не осмелился, только лишь болезненно злобно прошипел. Ребята сели на колени на не слишком большом расстоянии (хотя любой из них с радостью бы оказался друг от друга как можно дальше) и низко опустили головы, положив кулачки на коленки. — Леонардо, Рафаэль, Мива, — грозно произнес Хамато Йоши голосом, пробирающим до мурашек, и дети еще ниже наклонили головы, — потрудитесь объяснить: что все это значит? — Sumimasen, chichi*, — тихо сказал Леонардо, сидящий между братом и сестрой, не смея поднять головы, страшась родительского гнева. — Они устроили драку, я хотел их разнять. В итоге сам оказался в нее втянут. — Ой-ой-ой, можно подумать, что ты самый тут белый и пушистый! Папенькин сынок! — язвительно прошипел Рафаэль, однако Лео рассудительно промолчал, предпочитая избежать еще одной драки. — Мива, ты же старшая среди своих братьев! — рассерженно продолжал брюнет, из-за чего девочка вжала голову в плечи. — Как такое могло произойти?! — Она не виновата! — воскликнул синеглазый, вставая на защиту сестры, однако тут же стушевался под далеко не одобрительным взглядом отца. — Интересная картина, кто же тогда виноват? — послышался улыбающийся голос Шен, любопытство которой все же пересилило, и она решила узнать подробности всего сыр-бора. — Дорогая, я разбер… — Мне кажется, вряд ли ты сможешь добиться искренних признаний таким способом. Внушать детям уважение и внушать детям страх — это две разные вещи. — Она мягко подтолкнула мельтешащего под ногами Майки к маленькому умнику и, убедившись, что тот оказался в надежных любящих руках кареглазого, прошла в середину комнаты и ласково взяла одной рукой обиженного Рафаэля за подбородок, направляя его взгляд на себя. — Милый, не расскажешь, что произошло? — А че сразу я-то? — возмущенно отозвался черепашонок, но голову не отдернул. Мамина ласка была единственной, которую он никогда не отвергал, в каком бы скверном расположении духа он не был. — Это Мива начала! — Врешь ты все! — немедленно откликнулась черноволосая, выглядывая из-за плеча Лео. — Мам, скажи ему, он отобрал у меня мой личный дневник, потому что он, якобы, когда вырастет, станет лидером, а значит мы все должны его слушаться и давать все, что он захочет! Но ведь это неправда! Я же стану лидером! Ведь так? — Это ты все придумала! — возопил юный бунтарь. — Я тебя сильнее! — Зато я тебя старше! — не сдавалась Мива. — Ты глупая! Девчонки не могут быть лидерами! Они же слабые! — Сам такой! Кто старше, тот и лидер! — Нет, кто сильнее! — Кто старше! — А разве лидер не тот, кто умнее, ребят? — несмело предложил Донни, и Майки, конечно же, тоже в сторонке стоять не стал. Что он, хуже других, что ли? — Я ТОЖЕ ХОЧУ БЫТЬ ЛИДЕРОМ! — требовательно крикнул он, для верности подпрыгнув, чтоб уж наверняка заметили. И его заметили. Их с Донателло обоих заметили. ТАК зыркнули глазищами, что оба претендента на лидерство незамедлительно поспешили спрятаться за диваном. Мать рассмеялась. — Ну и чем дело кончилось? — Лео подскочил со своего места, как ошпаренный, — буркнул темперамент. — Будто без него бы мы не справились. Читал бы дальше свою книжечку, вообще никто бы не огорчился. — Вы начали драться! — Тут уж терпение Леонардо не выдержало. Он дернулся, порываясь встать, впрочем, мгновенно передумал. — Думаешь, я бы стал на это спокойно смотреть? Девочек вообще бить нельзя, Раф! — Слишком вредных — можно, — парировал зеленоглазый, коварно улыбнувшись. — К тому же, я ее и пальцем не тронул. — Даааа, пальцем не тронул! — Хамато Мива буквально покраснела от крайней степени возмущения. — ОН МЕНЯ УКУСИЛ! Донателло и Микеланджело, что боязливо наблюдали за происходящим из-за спинки дивана, словно парочка нашкодивших котов, как-то странно хрюкнули и вновь исчезли в своем укрытии, зажимая рты. Раздался тихий шмяк — старший шлепнулся на хвост, не в силах стоять, а затем до ушей всех присутствующих в комнате донесся очень плохо сдерживаемый хохот. — Довольно! — сердито прогремел Хамато Йоши, обрывая дружный смех, но Шен успокаивающе положила ладонь на его плечо и озорно глянула на хмурого сына. — Вот значит как? — протянула она, уткнув руку в бок. Лео не сдержался от улыбки. — Значит, ты ее укусил? Я и не знала, что все это время я растила и воспитывала песика. В таком случае мне придется купить тебе намордник. И посадить на цепь. Йоши, думаешь, цепь от кусаригама пойдет? Лео прыснул. Мива сначала весело приподняла брови, не ожидая такого поворота событий, но, глянув, как широко распахнул глаза Раф, тут же подхватила смех синеглазого. В укрытии за диваном вообще творилось что-то невообразимое. Донни в изнеможении колотил кулаком по полу, а его младший брат заливался радостными визгами, словно пташка, выпущенная на волю. Нет, скорее, целая стая птиц. Экзотических. — НУ МА-А-А-А-А-АМ! — с возмущением и обидой провыл задира, широко распахнув потрясающие своим насыщенным зеленым цветом огромные глазенки. — Маменькин сынок, — хихикнула Мива и показала язык темпераменту, тут же сжавшему от злобы кулачки. — Ме! — Сейчас все маменькины и папенькины сынки и дочки дружно отправятся на кухню и… Ой, нет. Всех сразу мне на кухне не надо. Она, конечно, достаточно большая, чтобы вместились все, но… — Рафи-пес опять будет на всех гавкать и пытаться укусить, — закончила за мать девочка, самодовольно поиграв бровями в сторону закипающего мальчишки. Из-за дивана снова раздалось дружное хихиканье. — Аррр, достала!!! — Рафаэль вскочил на ноги и погнался за визжащей японочкой, улепетывающей в сторону спортзала. — Эй, я тоже играть хочуууууу! — запищал Микеланджело, полетев вслед за братом и сестрой, на ходу продолжая тянуть букву «у» и при этом расставив руки, словно крылья у самолета. — Майки, стой! — воскликнул Донателло, не желая сидеть за диваном в одиночестве, когда в додзе творится такой бедлам. Уже в дверях он вдруг резко остановился, очевидно вспомнив о чем-то важном и быстро повернулся к родителям. Вытянувшись по струнке, он отвесил им быстрый поклон и, развернувшись, резво убежал из комнаты, стуча по полу маленькими ножками. — Вот видишь, — недовольно выдал Хамато Йоши, провожая сердитым взглядом умчавшихся детей. — Это все твое воспитание. Никакой дисциплины. — Йоши, о какой дисциплине может идти речь в семье с ПЯТЬЮ детьми? — неожиданно громко рассмеялась Шен. — Я присмотрю за ними, чтобы не набедокурили, хорошо? — Леонардо, все это время продолжавший сидеть на коленях, растерянно глядя вслед убежавшим сестре и братьям, вопросительно поднял на отца и мать большие синие глаза. — Иди, сынок, — нежно улыбнулась Тэнг Шен, и мальчонка, улыбнувшись в ответ, поднялся на ноги, склонился в глубоком уважительном поклоне, и быстрым шагом направился в додзе, откуда доносились детские вопли и возня. — Знаешь, Йоши, — с мягкой улыбкой начала японка, приобняв за плечи надувшегося мужа, — мне кажется, что у Леонардо особенный дар. У него смелое, благородное, доброе, любящее сердце. Он умен и ответственен за свои поступки и за поступки других. Всегда готов прикрыть другому спину. Защитить. Утешить. Вдохновить. Мастер ниндзюцу добродушно усмехнулся и прижался щекой к щеке любимой жены. Ну не мог он на нее злиться, ну просто не мог! — Да, милая. И я уверен, что в будущем Леонардо поведет за собой их всех. Пятеро ребятишек. Пятеро озорников. Пятеро характеров. Порой несносных. С некоторыми из которых бывает и будет еще очень сложно. Но рядом с Тэнг Шен он чувствует, что справится. Он чувствует себя сильнее. Сильнее даже, чем он есть на самом деле. И он чувствует, что абсолютно счастлив. Как еще никогда не был. И даже чудовищный, не разобрать, кому именно принадлежащий, визг: «МААААААААММММААААААА!!!» этого счастья не омрачит. Разве что заставит поморщиться, натянуто улыбнуться и указать черноволосой кивком головы в сторону додзе, где в самом разгаре проходила Детская Великая Война, уже неизвестно какая по счету. — У меня торт… — попыталась было возразить брюнетка, но японец быстро чмокнул ее в щеку. — Я сам все сделаю. Женщина удивленно вытаращила глаза, а затем, поняв, что не ослышалась, и это не было шуткой, недоверчиво прищурила веки. — Нужно же только поставить в духовку, так? Черные лучистые глаза Шен сузились еще больше; ее хорошенькое лицо приняло запредельно скептический вид. — И внимательно проследить, — тут же добавил Хамато Йоши и широко улыбнулся, как обычно улыбается Микеланджело, когда, например, слегка нашкодит. — Я очень ценю твое рвение и уверенность в себе, но… не думаю, что это хорошая идея. Готовка — это не твое. Недавно ты спалил сразу две кастрюли, и все это произошло в один и тот же день. Причем вторая почернела целиком и полностью.** — Я тогда немного отвлекся, — виновато почесал затылок брюнет. — Но на этот раз я буду предельно собран, внимателен и осторожен. Прошу, поверь хотя бы один разочек, я не подведу! Мне просто тоже хочется быть хоть немного тебе полезным. Тэнг Шен замялась, бросая взгляды то в сторону кухни, то в сторону тренировочного зала, то в большие блестящие (лолшто?) глаза мужа. Принять решение помог второй детский вопль, отчаянно взывающий к маме, и теперь-то она разобрала в нем слезную истерику Майки. Младшему сыну снова досталось от старших. Надо срочно разбираться и, может, даже чуточку наказать. Совсем чуточку. И Шен сдалась. Быстро дав подробные инструкции своему горе-повару: куда толкать торт, на какую температуру ставить, сколько держать, женщина отправилась разнимать своих детишек. На сердце было неспокойно. Впрочем, она быстро забыла о своих плохих предчувствиях, увлекшись ребятишками. Майки толкнули и уронили, — надо поцеловать во все «бо-бо» места, чтобы прекратить поток слез. Донни сшибли с ног и завалились сверху, невзирая на страдальческий писк, — надо кучу-малу согнать, ребенка на ноги поставить и к груди прижать, чтобы успокоить шоковое состояние, из-за которого его глаза были, словно тарелки. Миве нужно обработать места укусов и кучу синяков, полученных в бою, и Лео тут же вызвался сбегать за аптечкой, но что-то до сих пор задерживается. А Рафу надо запретить кусаться. Серьезно. Это уже не смешно. Ну и само собой, после обработки всех «бандитских пуль», драчунов надо отправить по углам. Часик подумать над своим поведением им не помешает. В конце концов, из-за них пострадали остальные! А это уже совсем не дело. Ну они же брат с сестрой, они же должны люби… БАБААААААХ!!! МААААМАААА! ЧТО ЭТО БЫЛО?! Ошалело переглянувшись друг с другом, семья поспешила на звук взрыва. Раф отлип от Мивы, в которую он вцепился от испуга, и, краснея, побежал за остальными, игнорируя изумленные глазищи девочки. Ну, как вы уже поняли, «безудержное веселье» происходило на кухне. Пытаясь успокоить взбесившееся сердце, Тэнг Шен влетела на кухню и едва не поскользнулась на чем-то разноцветном, в чем были щедро вымазаны еще и все стены, и кухонные тумбы и… на плиту вообще смотреть страшно. И в эпицентре всего этого Хаоса с большой буквы, сидели горячо любимые Хамато Йоши и его старший сын Леонардо, с ног до головы испачканные в непропеченной массе, из которой состоял вышеназванный торт. — Как?.. Как?.. — Дико вращая глазами, пролепетала японка, вцепившись одной рукой в дверной косяк. — КАК ЭТО ВООБЩЕ МОГЛО ПРОИЗОЙТИ? — Мы просто хотели посмотреть… — начал Лео. — Нет! Прошу, избавь меня от оправданий, — вымученно воскликнула женщина, после чего поджала губы и прищурила глаза. Ее рука потянулась к соседней тумбе, на которой покоилась большая деревянная ложка, вмиг оказавшаяся в ее пальцах. — Сейчас. Тот. Кто так горячо уверял меня, что «справится с таким простым делом». ОЧЕНЬ ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЕТ! И Шен кинулась в атаку, с намерением настучать этим предметом кухонной утвари непутевому муженьку по голове. Йоши, будучи натренированным ниндзя, тут же вскочил на ноги и бросился нарезать круги по кухни с громкими воплями, к которым тут же присоединились и радостные детские крики, подбадривающие мамочку. Леонардо, что все это время с ужасом глядел на сумасшедший дом, плюнул на все свои принципы и завопил, что есть мочи: «ПАП, ДАВАЙ!!!» Догонялки, однако, быстро кончились. Шен-таки поскользнулась на всем этом безобразии, от которого кое-кому придется отмывать кухню, и шлепнулась на пятую точку, толкнув ногами и японца, который тоже занимал не самое устойчивое положение. В итоге на полу сидели уже оба запыхавшихся родителя. — Ну и что это вообще такое было? — отдышавшись, поинтересовалась Тэнг Шен. На этот вопрос ответ нашелся у самого жизнерадостного черепашонка: — ЭТО ДЕНЬ МУТАНТА! Женщина посмотрела на искренне счастливого Микеланджело. На остальных ребятишек, столпившихся в дверях. На испачканные стены, полы и кухонную мебель. На улыбающегося Йоши. И вздохнула. — Ты наказан. И ложка прилетела ему по лбу.

***

Сплинтер испуганно вздрогнул и открыл глаза. В комнате было темно и тихо, и крыс некоторое время не мог понять, где находится, пока глаза не привыкли к темноте. — Нет… — едва слышно прошептал он, отказываясь верить в это. Отказываясь верить, что все это счастье было лишь сном, который рассеялся, оставляя после себя лишь горечь и разочарование. Слезы выступили на его нижних веках, из-за чего его шерсть намокла, но Мастер, казалось, ничего не замечал. Не желая больше оставаться в этой комнате, которая душила его, Сплинтер поспешил ее покинуть. Он открыл раздвижные двери и оказался в додзе. Сдерживая мелкую дрожь, которая постепенно захватывала его тело, также, как отчаяние пыталось захватить душу, старый учитель подошел к стене и взял в лапы любимую фотографию в рамке. — Простите меня, Шен, Мива… — Задыхаясь, он с безграничной нежностью погладил пальцем изображение своей погибшей жены и дочери, которую он наконец обрел, спустя столько лет, и снова потерял… — Это все моя вина… Робко поцеловав стекло фоторамки, Хамато Йоши поставил ее обратно на полку и вытер слезы. Неслышно он покинул додзе. Этот сон… Он был исполнением его мечт, его утешением, его подарком свыше, теми, кто решил хотя бы так показать ему, какой была бы его жизнь, если бы Тэнг Шен была жива? Или же насмешкой, напоминанием о том, что он потерял и уже никогда не вернет, наказанием за его прошлое и, может, и за настоящее? Йоши не знал ответа на эти вопросы. Но он знал, что сновидениям его не сломить. Пускай он потерял жену и дочь, но он обрел четырех прекрасных сыновей, чистых душой и сердцем. А Мива… пускай она была подвержена чудовищной мутации, которая подломила всю его семью, но он надеялся, что это можно исправить. У него были горячо любимые сыновья и надежда. Разве этого мало, чтобы держаться на плаву? В бывшем зале ожидания метро, который теперь был оборудован под вполне себе уютную гостиную, Сплинтера встретил мягкий свет от экрана телевизора. На диване, лежа на животе, расположился его младший сын, закинув одну ногу на спинку, а руку, в которой он зажимал джойстик, свесив на пол. Улыбнувшись, Йоши осторожно забрал у Майки геймпад и выключил экран, после чего комнату обволокла темнота, на этот раз приятная глазу. Сложив аккуратно джойстики, чтобы никто утром ненароком не запнулся и не наступил на них, Сплинтер также вернул на место и руки-ноги сына, после чего ласково погладил сразу заулыбавшегося мальчишку по голове и, убедившись, что никто этого не заметит, поцеловал его в макушку. Майки заулыбался еще шире, очевидно, из-за щекотки усами и подложил руку под голову, продолжая досматривать свои сны, непременно приятные сны. — Спокойной ночи, Микеланджело. В груди у крыса приятно зашевелилось что-то теплое. Как же давно он вот так не укладывал своих детей спать, целуя их на ночь и заботливо подтыкая им одеяло, желая приятных снов? Наверное, с тех пор прошла целая вечность. А почему бы снова не… И Сплинтер направился в комнату Рафаэля, надеясь, что она не заперта. И его надежды не оказались напрасными. И мастер древнего японского боевого искусства незамеченным пробрался внутрь. И тут же испуганно остановился: ночник его второго по старшинству сына включен. Однако сам сын, как Сплинтер вскоре убедился, спал богатырским сном, похрапывая в журнал о мотоциклах, который расположился на его лице. Забрав вышеназванный журнал с мордашки Рафа, который, божечки, кто бы знал, оказывается, такой милый, когда спит зубами к стенке, старый отец положил его на прикроватную тумбочку, на которой так же расположились кучи разных мелких запчастей, вероятно, от гоночных коллекционных машинок, и выключил лампу. Так гораздо лучше. Гораздо спокойнее. Не хотелось бы, чтобы сын проснулся и увидел своего внезапно помягчевшего папку, это будет как-то… совсем неловко. Любовно закрыв сынку рот, который тот как-то неприлично раскрыл, храпя, ну практически как взрослый мужчина, что, кстати, не мало беспокоило, Сплинтер также целует и его, после чего спешит удалиться из комнаты, в которую он… не заходил, пожалуй, еще с детства его темпераментного сына. Кто его знает, может, Рафаэль спит куда более чутко, чем Микеланджело. — Спокойной ночи, Рафаэль. Никто и никогда не узнает, что Раф тогда не спал. Осторожно прикрыв за собой дверь, Мастер направился к комнате Донателло. Дверь тоже оказалась открытой, и это, конечно, приятно, вот только… самого гениального сына Учитель там не обнаружил. Неодобрительно покачав головой, прекрасно зная, куда тот мог подеваться, Йоши отправился прямиком в Обитель Науки, в его лабораторию. Когда он оказывается внутри, его также, как и в случае с Майки, спешит поприветствовать тусклый свет от компьютера, перед которым мирно почивал Донни, сложив голову на свои руки, расположенные на столе. Непорядок. Просто безобразие какое-то. Устало вздохнув, Сплинтер подошел к спящему сыну, которому нужен полноценный отдых В КРОВАТИ, а НЕ НА СТОЛЕ, и положил ему на плечо когтистую лапу. Сегодня Донателло проснется в своей комнате. И это не обсуждается. Сплинтер, нахмурившись, пробежался взглядом по столу и под столом, ища, что бы тут выдернуть из розетки, чтобы выключить это компьютерное чудовище. — М-мастер? — Дон вдруг поднял голову и сонно потер глаза. — Что… — Ты сейчас же идешь в свою комнату, Донателло, — строго, даже сурово перебил его Йоши, голосом, не терпящим возражений. И к его удивлению, его умный сын даже не попытался с ним поспорить, как он обычно любит делать, защищая свою драгоценную науку. — Хай, сенсей, — устало изрек юноша, хватаясь за компьютерную мышку. — Я только сохраню данные… А спустя минут пять, Дон уже шел, с трудом переставляя ноги, в свою комнату. Или же… очевидно, парень сам не понимал, куда, собственно, идет. Вконец вымотавшийся мозг совершенно отказывался думать. И сенсей решает, что без помощи его измотанному сыну не обойтись. Донателло только шире удивленно раскрыл глаза, но не издал ни звука, когда Сплинтер мягко обхватил его худощавые острые плечи, помогая держаться на ногах и направляя. Так, практически в обнимку, отец и сын добрались до комнаты черепашки, после чего последнего незамедлительно уложили в с утра не заправленную постель — скорей всего, Дон не заходил сюда со вчерашнего дня. Борясь со сном, умник мычит, что справится с экипировкой сам, но Сплинтер, с улыбкой помогая ребенку снять наколенники и налокотники, не очень-то уверен в этом. Позже одеяло кареглазого оказывается заботливо подоткнутым, как тогда, лет десять назад, а лоб — целованным. — Спокойной ночи, Донателло. — Спокойной ночи, отец… Я… люблю… — Эта нежная фраза заглушилась подушкой, когда юноша, сладко причмокивая, погрузился в глубокий и безмятежный, целебный сон. — И я тебя люблю, сынок, — чувствуя, как к горлу снова подкатывают слезы, прошептал Хамато Йоши, закрывая дверь, чтобы никто случайно не потревожил сон Донни. Итак, теперь остался лишь последний, еще не обласканный его сын, коего еще с самого начала не оказалось в своей комнате, потому что дверь была наполовину распахнута, а на кухне горел свет. Леонардо снова снились кошмары. Старший сын всегда был самым чутким и беспокоящимся за свою семью в любое время дня и ночи, бодрствования и сна. Нести бремя лидера в команде ниндзя, которые еще и являются твоими братьями, порой несносными и непослушными, что только усугубляло положение, и сражаться против роботов и различных чудовищ, ненавидящих всех вас и день и ночь лелеющих мечту стереть вас с лица Земли, — это очень-очень, просто невероятно тяжело. Сенсей порой не мог понять, как его шестнадцатилетний сын, совсем еще ребенок, смог взвалить все это на свои плечи и нести, не сгибаясь. Он знал лишь только то, что ему несомненно помогает его большое горячо любящее сердце, что хранит любовь к своей семье, а также отвага и уверенность, доблесть и мужество. Такие как он никогда не позволят себе сдаться, и сдаться другим. И Сплинтер гордится им от всего сердца. И он направляется в сторону кухни, чтобы сказать ему об этом лично. Чтобы подбодрить, помочь воспрянуть духом, справиться со своими страхами. Чтобы крепко прижать к своему сердцу, чего он не делал уже… столько лет. Чтобы пообещать, что все будет хорошо. Потому что все именно так и будет. Хамато Йоши открывает занавеску, служащую дверью на кухне, и на него тут же поднимаются удивленные, невероятно усталые и печальные синие глаза. — Мастер?..