Я запомню

Тишина ослепляла. Темнота будто держала тебя за лёгкие тонкими холодными пальцами, не давая вздохнуть. Ощущение спокойствия накрыло с головой, настолько сильное и упрямое, пронизывающее всё тело. Единственное, что можно было выловить из мира снаружи тебя и нанизать хоть на какой-нибудь орган чувств, это трепет чужой жизни. Обволакивающий твою собственную. "Ты же чувствуешь." Нестерпимо приятное и в то же время невесомое прикосновение к твоей коже. "Разве я могу не чувствовать тебя?" Успокаивает. Чёрная ткань, прошитая узами их теперь общей кипящей крови. Она льнёт к тебе, желая быть ещё ближе, но дальше просто некуда. Он слышит тебя, он читает тебя, он - почти ты, до кончиков волос. И когда ты понимаешь, что он настолько сплёлся с твоими собственными нитями, что давно проник внутрь тебя, ты вдруг находишь его не только в теле, но и в сердце. -- С-сенкецу... -- Рюко?- бархатная темнота перед глазами исчезла, уступая место другому знакомому образу. Даже осознание того, что это был только сон, не отбило желания вернуться туда опять. Проморгавшись, девушка убитым взглядом посмотрела на сестру. Та вздохнула, положив прохладную ладонь на её лоб и пропуская волосы сквозь пальцы. "Спасибо за то, что выжила, спасибо, что победила,"- Сацки сидела рядом на постели, подобрав ноги. Лёгкая рубашка едва скрывала их, тёмные волосы ниспадали на одеяло, под которым мелко подрагивала её сестра. "...Спасибо и извини, что не могу помочь,"- она прокрутила в пальцах алую прядку, поджимая губы и не сводя глаз с чужих напротив: -- Прости за это. Хотя бы меня. Рюко горько усмехается и полностью меняется в лице: ни капли былой грусти не остаётся на нём, только твёрдое соучастие и серьёзность. -- Что ты говоришь такое,- она приподнимается и легко касается лица Кирюин обеими руками, самыми кончиками пальцев.- Не смей думать подобным образом. Ты сделала для нас намного больше. Сацки с усмешкой отводит взгляд, будто на что-то решаясь, а потом вдруг встаёт и тянет её за руку. -- Сделали мир на Земле, сделаем и в твоей душе. Я не успокоюсь, пока ты страдаешь. Рюко послушно встала, дырявя взглядом спину сестры и слушая. Слишком непривычно всё это звучало. -- Сацки,- она сжала её руку своей.- Не надо. Прошлое не вернуть. Его не вернуть. Это оправданная жертва,- она снова встретилась с ней взглядом, когда та развернулась.- Это просто... мои чувства?- что-то внутри будто лопнуло и тут же хлынуло наружу, выдавливая из организма слёзы. Девушка неверяще с силой провела тыльной стороной запястья по глазам и уставилась на оставшиеся влажные следы. Будто чувствам наконец-то разрешили войти. Сацки никогда не видела её такой. Осознание пришло позже, когда натекли ещё две дорожки слёз на светлых щеках, когда она сама стёрла их сначала пальцами, потом губами, подходя и крепко прижимая её к себе объятиями, говорящими о чём-то очень большом и сильном, ослепительно ярком и истинном. Теперь она понимала, в чём дело. -- Пей. Рюко уставилась на высокий пузатый бокал, наполненный чем-то красным и пахнущим виноградом. С потолка летела приглушённая музыка, свет странно выхватывал из всего окружения только то, что было необходимо видеть. Сацки сидела рядом и смотрела на неё, красиво положив ногу на ногу и скрестив руки. Черты её лица в приглушённом освещении казались ещё утончённей. Агрессия с него давно убралась, но харизматичная уверенность осталась, правда, лишь с той разницей, что теперь ею можно было любоваться. Что Кирюин и делала. Она без зазрения совести жадно разглядывала и это лицо, что раньше вызывало столько противоречивых чувств, а теперь - довольно однозначных, эти всегда разогнутые плечи лидера, тонкие руки, в которых так красиво смотрелся Бакузан, ноги, случайно или специально сейчас полностью открытые благодаря светлой тунике, еле достающей до бёдер. Она смотрела так, будто это тело ей было что-то должно. Она думала и не прекращала смотреть. -- Только не говори мне, что ты отвалила хренову кучу денег, чтобы споить меня. Сацки молча подняла со столика свой бокал и сделала пару глотков, меняя ноги местами. Говорить, что она выкупила столик за ширмой на всю ночь, чтобы позволить сестре забыться и забыть всё хоть на время, теперь казалось стыдным. -- Я не забуду.- Будто прочитав её мысли, вновь подала голос Матой.- Я только что поняла это. Не нужно забывать ни то, что случилось, ни Сенкецу. Сацки неверяще покосилась на неё. Та медленно водила пальцами по стеклу бокала и смотрела куда-то в себя. Эмоции вскипали и без вина. Алый, словно её собственная кровь, которую пил Сенкецу, напиток был, конечно, менее силён, чем воля Матой, чем всё то, что она хранила внутри себя. Длинноволосая видела, как прямо сейчас на её глазах в сестре происходят главные в её жизни изменения. И она была горда ею, собой и этим моментом. -- Ты навсегда останешься собой, да?- в голубых глазах заплясали искры. "Всё, что было, - моё, всё это - я. Ты счастлив за меня, ведь так, Сенкецу? Я буду беречь эти воспоминания. Это не боль, это - наша победа." "Да." Широко раскрытые глаза, вдруг обратившиеся к Сацки. И довольная ухмылка на её лице. -- Это мне не нужно,- с привычной уверенной улыбкой говорит Рюко, кивая в сторону бокала, и кладёт свою ладонь на ладонь Сацки на собственном бедре.- Я запомню. Каждый момент. "Вот это - моя сестра,"- проносится у Кирюин в голове прежде, чем её губы накрывают чужие, забирая все мысли, посторонние чувства и даже воздух из груди. Так целовать может только Рюко, с открытыми глазами, дерзко, слишком умело для первого раза, и в то же время открыто и доверительно. Смоляные волосы путаются, короткие с длинными. По коже расползаются и цветут поцелуи и укусы, что местами даже кровоточат; касания смешивают их кровь в единое. -- Я и не знала, что так давно тебя хочу,- едкий шёпот врывается в сознание, заставляя отдавать с ещё большей силой и уже не сдерживать крики. Матой нависает над сестрой, оперевшись на оба локтя и не может наиграться с нежностью и её лицом. Губы, кажется, опухли уже от поцелуев, мочки искусаны, шея горит огнём, руки давно ласкают заветное, заставляют кричать и перебивать музыку. Но она всё никак не.. "Я люблю её, я люблю тебя, это навсегда, Сенкецу? Это навечно, я знаю." "Да."