запах сандала, смешивающийся с россыпью золотистых блесток

Алек не Иззи, отец не дарит ему книги с рецептами Идриса, мать не дарит ему украшения, которые получает сестра. Алек просто парень, пытающийся угодить и понравиться всем, а особенно быть всегда выше в глазах своих родителей. Но это, чёрт побери, никуда его не приводит, а родителям всё ещё всё равно, что он старается. Он, блять, серьезно, чертовски сильно старается. ~ Когда Джейс говорит что-то о том, как им всем нужно узнать у некого Зейна Малика о том, где часть воспоминаний Клэри, тогда-то всё шатается и платина влюбленности в сводного брата рушится. ~ Алек знакомится с одним чертовски привлекательным магом из верхнего Бруклина, который не отводит своих карих, словно щепотка корицы, глаз от Лайтвуда, когда разговаривает с бесячей брюнета Клэри. После разговора с рыжей бестией, из-за которой одни лишь проблемы, Зейн приглашает Алека выпить вместе. — Я не... я на задании, — парень пытается говорить ровно и спокойно, но не тогда, когда сам чертов Бог смотрит тебе прямо в душу. Веки Малика были накрашены черными тенями, а глаза подведены карандашом. В придачу к этому всему на его лице была россыпь золотистых блесток, и, чёрт, темная бордовая рубашка и узкие черные скинни добавляли ему ещё большей сексуальности. — Что же, очень жаль. Может, в следующий раз, когда ты будешь свободен от задания, милый? — брюнет хлопает ресницами и щелкает пальцами, на которых дохрена каких-то колец, которые Алек и в жизни не видел. но он бы хотел узнать, что значит каждое и для чего оно. — Конечно! Было приятно познакомиться, — определенно, приятней некуда. Лайтвуд поправляет свой лук со стрелами на плече, а, когда следует за Джейсом, который махает ему рукой, говоря, что они окончательно и точно отсюда сваливают, Алек поворачивается к Зейну и слегка улыбается ему, забывая на минуту о том, как увидел поцелуй Джейса и Клэри на глазах у всех. Есть только легкая трехдневная щетина, россыпь золотых блесток и пестрые вещи, которые даже не отталкивают, а наоборот притягивают. ~ Алек пахнет сандаловым деревом, когда возвращается домой, и он не понимает почему. Вся его одежда пропахла этим ароматом, хотя он даже и не помнит, чтобы где-нибудь слышал эти приятные нотки. Теперь они на нем и на его одежде. (Квартира Зейна Малика весьма волшебное место, таящее в себе свои секреты.) ~ Их встречи стали слишком частыми, а легкие поцелуи начали переходить в более страстные. Зейн целует Алека в шею, а тот запрокидывает голову назад, прижимаясь ею к холодной стене, и выпускает из своих уст громкий протяжный стон. (А ведь это пока что всего лишь поцелуи.) ~ Квартира Зейна полностью окутана запахом сандалового дерева, ведь здесь Алек и возможно... всего лишь, возможно, что это любовь. На небольшом стеклянном столике стоят два бокала с красным полусладким, и Зейн пока что не решается его взять, потому что Лайтвуд снова решает покопаться в себе от "а" до "я". — Прекрати, малыш, — говорит Зейн, вертя в руках коготь дракона. — Я не малыш... — всё, что слышит парень, запутываясь в своих собственных мыслях, как в паутине. — Постоянно стараешься им угодить, а они, чёрт возьми, просто плюют своему сыну в душу. Родному сыну, когда Джейс... Что-то больно сдавливает грудную клетку, и Лайтвуд не может продолжить, пока не чувствует, как Малик садится на него сверху, предлагая вина. Бокалы звенят, ударившись друг о друга, и, когда Зейн осушает весь бокал досуха, он целует Алека в красные от вина губы. Малик проводит языком по нижней губе Лайтвуда, касаясь пальцами его хлопковой джинсовой рубашки; маг переходит к уху, засасывает мочку, а потом шепчет: — Не нужно никому угождать, сладкий, — и это в буквальном смысле, ведь Алек нереально сладкий. — Отбрось все обиды и просто будь сейчас со мной, ладно? только скажи, что хочешь, — глаза в глаза, Малик ерошит волосы цвета ската и ждет ответ. Ждет правильный ответ. — Хочу... хочу тебя? — переспрашивает Лайтвуд. — Ауч. Ты видишь здесь кого-нибудь ещё? Алек снова улыбается своей мегаширокой улыбкой и сам, притягивая верховного мага к себе, шепчет ему в самые губы, что он, чёрт побери, хочет. Хочет его в себе. Алек молчит, пока тонкие пальцы с двумя кольцами на правой руке расстегивают его рубашку, но открывает рот лишь тогда, когда эти самые молочного цвета руки приступают к расстегиванию ширинки на штанах. — Спальня, пожалуйста, — просит Лайтвуд, и он не похож сейчас на того вечно сдерживающего себя правильного охотника. Сейчас он был таким открытым и таким желанным. Зейн хватает охотника за запястье и ведет за собой, в огромную спальню с широкой кроватью и шелковыми темно-фиолетовыми простынями. Малик толкает Алека на кровать, стягивает с него штаны вместе с боксерами, и этой ночью каждый изгиб лайтвудовского тела был покрыт поцелуями с нотками красного полусладкого. этой ночью Алек прогибался под сильными руками мага, Малик был очень и очень осторожен с пятой точкой охотника. Сбившееся дыхание и пошлые стоны разносились по комнате, пока кожа мага прикасалась к нежной коже охотника. ~ Следующим утром по всей комнате и квартире присутствует запах сандала, из-за чего Зейн открывает окно, чтобы хоть немного убрать его. Малик плох в готовке, поэтому хлопья с молоком всегда спасают его. в общем, это он и готовит Алеку, чей запах заполонил всё кругом. — Ммм, хлопья? И это всё? — спрашивает Лайтвуд, садясь на барный стул. На его бедрах повязано полотенце, по телу стекают влажные капельки, а на шее и груди всё ещё видны следы прошлой ночи. — Готовь сам, — выпаливает Малик и ставит тарелку рядом с Алеком, а еще зачем-то кофе с большим количеством молока. — Спасибо! — говорит Лайтвуд, сжимая руку мага в своей. — Не только за это... за всё, что ты сделал ради меня. — Алек... — Когда чувствуешь запах сандала, когда, чёрт возьми, сам источаешь его, то... это ведь я? — Зейн только кивает, целуя сбитые костяшки. — Я не люблю Джейса так, как люблю тебя. И больше Зейн ничего не желает слышать, ведь самое важное и значимое он только что услышал.