close friends

И на всех станциях грустного города Ядовитые сцены разлуки; Я готов отдать себя осени, Чтобы чувствовать твои руки.

— В моём дневнике, там… пустота. Мрак. Парень, что минутою раньше стоял и улыбался широко, вертя в руках большую чёрную тетрадь, вмиг становится серьёзным. Улыбка сползает с его губ, в глазах появляется понимание и крайней степени сожаление. Он кладёт тетрадь обратно на стол, а сам садится на край кровати, бурча под нос еле различимое «прости». За окном накрапывает мелкий дождь, и ни единого шанса нет, что к вечеру погода хоть как-то сменится. Природе глубоко плевать, что сейчас середина июля, разгар лета, и что, по идее, должна стоять невыносимая жара. Но нет. На улице лишь пронизывающий холодный ветер и мерзкий дождь. Чимин лишь пожимает плечами. Он привык к такому проявлению дружелюбия от Тэхёна, он привык к его резким переменам в настроении, он привык к самому Тэхёну, с которым знаком, кажется, вечность. Но Чимин до сих пор не привык к Тэхёну надломленному и бесконечно виноватому. Парень смотрит на него исподлобья, мнёт края огромной футболки и, закусив губу, старается не сорваться и не ляпнуть чего-нибудь ещё. Потому что Чимин — это то, на что Тэхён хочет ровняться; потому что Чимин, который старше его на всего ничего, иногда бывает не по годам взрослым. Примерно как и сейчас, когда подходит и садится на корточки перед Тэхёном, улыбаясь мягко-мягко, трепля чужие светлые волосы и складывая свои руки на чужих коленях. — Идём, я провожу тебя, — Чимин смотрит глаза в глаза, и только когда Тэхён кивает и поднимается с кровати, надевая безразмерную куртку и теряясь в ней, закидывает чёртову тетрадку подальше в тумбочку, потому что внутри неё и, правда, мрак. Тэхён улыбается даже в дождь; улыбается, когда страшно; умудряется не терять своей улыбчивости даже когда бесконечно больно, на первый взгляд — он ещё не вышедший из детства подросток, для Чимина — Тэхён - надежда на светлое будущее. Потому что если он не сможет сделать эту жизнь хоть немного лучше — не сможет никто. Холодные капли дождя попадают на кожу, волнами мурашек отдаваясь по телу, и скатываются по ней, оставляя неприятное колющее чувство. Чимин только морщится, а Тэхён смеётся как ребёнок, прощается с родителями Чимина, которые желают благополучно добраться до дома, и подставляет своё лицо под дождь. Чимин хочет так же. Не думать ни о чём, жить так, как нравится, не скрывать эмоций и вообще не переживать по поводу своих чувств. Но он старше, он знает больше и, скорее всего, понимает тоже намного больше, чем Тэхён. И плевать Чимин хотел, что разницы в возрасте всего два месяца, и плевать, что не совсем уж он и взрослый, что такой же ребёнок со своими загонами. На улице практически никого: редкие прохожие в дождевиках и с зонтиками спешат кто куда, даже не обращая внимания на Тэхёна, который делится своими эмоциями, активно жестикулируя и смеясь своим низким смехом. Чимин кивает невпопад, натянув на лицо привычную улыбку и мягкий блеск в глазах. Чимин не знает, что между ними, но хочет понять. Хочет, наконец, расставить все точки над «i», хочет забрать Тэхёна себе, привязать его к батарее в своей комнате и никогда никуда не отпускать. Подростковые бредни, первая влюбленность и плевать оба хотели, что это неправильно. Чимин уж точно. Они идут мимо железнодорожной станции, где, как и всегда, слишком людно. Даже в такую погоду на лицах многих застыла мягкая искренняя улыбка, кто-то даже смеётся, а Тэхён подталкивает Чимина к проулку между зданиями, к козырьку, под который дождь не попадает. Хотя, оба и так уже промокли до последней нитки. Чимин смотрит на толпу, на обнимающиеся влюблённые пары, на родителей и детей, которые под большими зонтами спешат укрыться где-нибудь от дождя, смотрит на чужое счастье. Он хочет так же, но вместо этого — непонятная пустота в сердце, которая требует, чтобы её заполнили каждый раз всё сильнее и сильнее. — Они улыбаются, чтобы скрыть свои слёзы, — Тэхён говорит это негромко, но так, чтобы Чимин услышал. Тэхён на самом деле тоже взрослый. Такой же, как и Чимин, только из его слов иногда можно вычленить долю истины и толка, и Пак уверен, что однажды он станет великим человеком, а вот Чимин… Чимин не уверен, что вообще получится измениться сегодня, завтра, через три года или тридцать лет. Быть может, он так и останется маленьким неуверенным мальчиком с непонятно ноющей пустотой внутри. Тэхён смотрит на него украдкой и улыбается по-особенному, — но такова жизнь. Чимину нравятся ладони Тэхёна: большие, по настоящему мужские ладони, в отличие от рук самого Чимина — крохотных, с короткими пальцами, но идеальных для Тэхёна. Он, смотря не на Чимина, а куда-то вглубь толпы, аккуратно касается своими пальцами холодной кожи на его запястье, ведёт ими ниже и уже уверенно сжимает в своей ладони чужие ледяные пальцы. Улыбка сама наползает на лицо Тэхёна, и вот он уже запинаясь что-то рассказывает бессвязное, Чимин кивает невпопад, сжимая тёплую ладонь в ответ. На улицы опускаются сумерки, когда Чимин достаёт из внутреннего кармана толстовки телефон и набирает матери, предупреждая её, что останется на ночь у Тэхёна. Не в первый раз, ведь друзья детства и всё такое, а ещё «Тэхёни — хороший мальчик, пример для подражания», «Тэхёни лучший друг Чимина», «Они с Тэхёном не разлей вода» и добрая сотня других слов матери, сказанных неоднократно. Но друзья за руки не держатся, бродя по вечерним улицам, прячась от посторонних глаз и молча рассказывая о своих чувствах через мягкие прикосновения ладоней. Дома у Тэхёна, в прочем, как и всегда, не оказывается никого: родители в вечных командировках, всегда в работе, но выхода иного нет. Чимин разувается, легонько вздрагивая, когда за спиной хлопком закрывается дверь. Чимин знает, что Тэхён смотрит, но боится посмотреть в ответ, потому что тогда грань «старший — младший» сломается снова. — Чимин, — низким хрипловатым голосом без всяких «хён», без единого намёка. Лишь твёрдое и требовательное «Чимин», вытрясающее душу. Пак оборачивается и поднимает глаза, натыкаясь на мягкую улыбку и безграничное тепло в глазах. И чёрт пойми, что творится между этими двумя, но Тэхён, прижавший Чимина к стене всем своим телом, и сам Чимин, который льнёт к младшему как кот, выгибаясь в спине и ловя чужие губы своими — не выглядят друзьями детства. Чимин не просит, Чимин требует горячих пылких поцелуев, кусая чужие губы и прижимаясь так близко, что через толстую ткань толстовки, кажется, слышно его сердцебиение. А Тэхён медлит, как будто бы нарочито медленно сжимает волосы на затылке своего любимого хёна, немного оттягивая назад, облизывает собственные губы и касается ими чужих — горячих, идеальных и бесконечно сексуальных. В ответ — рваный выдох, и резкий вздох, когда холодные руки проникают под мокрую толстовку, оглаживают горячую кожу на боках и прижимают к себе за талию максимально близко. Чимин что-то бессвязно шепчет, когда как Тэхён кусает его за шею слишком сильно, заставляя задыхаться от нахлынувших ощущений привязанности. Зависимость от других людей — это слабость, для Чимина эта зависимость под стать спасательному кругу в водовороте жизни. Тэхён скидывает с собственных ног промокшие кроссовки вместе с носками, прижимает Чимина к стенке и целует уже настойчиво, потому что по-другому у них не получится. Никогда не получалось. Страсть, безумие и похоть. Тэхён сбрасывает со столика в прихожей какие-то журналы и книги, подхватывает Чимина под бёдра и сажает прямо на него, не отрываясь от чужих губ, стягивает толстовку и зарывается пальцами в волосы сжимая до жути больно. Чимину нравится, ему даже кажется, что он чёртов мазохист, но ему правда нравится доминирование со стороны Тэхёна в такие моменты. Он обвивает чужую талию своими ногами, прижимаясь максимально близко, дрожащими пальцами расстёгивает чужую куртку и откровенно психуя, когда замок не поддаётся, потому что Тэхён продвинулся куда дальше, расстёгивая молнию на мокрых джинсах Чимина. Бегунок с замка куртки Тэхёна отрывается и летит на пол, а тишину квартиры разбивает тихий, но чувственный стон. Тэхён смыкает свои зубы на чужой шее, оставляя очередной красный от укуса след и проводит по нему языком, будто бы извиняясь за причинённую боль. Тэхён знает, что Чимину нравится. Тэхён сам быстро избавляется от куртки и футболки, сбрасывая всё на пол, отпинывая в сторону и целуя снова. У Чимина губы блестят от слюны, в глазах яркий огонь и желание, и хочется помучить старшего ещё, но… — Давай уже, — Чимин шепчет на самое ухо так, словно без этого умрёт в следующую секунду, и Тэхён понимает с первого раза, ему повторять не надо. Он тянет Чимина на себя, заставляя подняться на ноги и следовать за ним до самой комнаты, упасть на кровать-полуторку нагишом, потому что промокшие джинсы вместе с нижним бельём так и остаются лежать на полу в дверном проёме. Чимину неловко, он ноги сводит, потому что стыдно. Лицо его залилось предательским румянцем, и провалиться сквозь землю тоже хочется, но Тэхён умело отбрасывает все его мысли на задний план, легко касаясь чужого колена одними губами. Глаза в глаза и миллионы несказанных слов, которые в эту секунду просто оказываются понятыми. Тэхён проводит ладонью по бедру Чимина, немного царапая кожу короткими ноготками и тянется за поцелуем, получая полную отдачу. Чимин даже сквозь тихий стон Тэхёна слышит, как расстёгивается молния на его джинсах, он, не раскрывая глаз, видит, как рвётся квадратик фольги и чувствует, как его собственное сердце и сердце Тэхёна вот-вот пробьют грудные клетки. Холодный воздух из открытой форточки идеально контрастирует с горячими телами, а светлое постельное бельё под Чимином приятно пахнет лавандой. А ещё оно пахнет Тэхёном, всё в этой комнате пахнет Тэхёном, и это до безумия кружит голову. Тэхён стягивает узкие джинсы со своих ног, отбрасывая их в сторону и нависает над Чимином, улыбаясь мягко и нежно, не как друг. И вообще, Чимин хочет спросить, кем он является Тэхёну, но вместо этого из его лёгких вырывается довольный выдох, когда горячие губы Тэхёна проходятся по его скуле, как младший подкладывает подушку под поясницу, как растягивает его медленно, целуя в висок, ловя губами чужие губы и говоря краткое «люблю». И если шутка, если только послышалось, почему-то верить хочется. Чимин закрывает глаза, нервно закусывая губу, и ожидая чего-то страшного. И нет, это далеко не первый их раз, просто каждый раз как первый, вся эта подростковая неловкость, глупые улыбки и взгляды, молчаливые признания и слишком громкие прикосновения. Чимин морщится, тихо скулит, когда Тэхён заменяет пальцы собственным членом, пытается уйти от контакта, но сильные руки на бёдрах — руки Тэхёна — держат крепко, сжимают и не дают даже пошевелиться. В этот момент он не хочет казаться старшим, сильным хёном, он хочет быть маленьким беззащитным мальчиком Чимином, которому необходимы эти самые руки, которые сжимают его обнажённые бёдра, эти самые губы, которые выцеловывают на его шее непонятные узоры, эти прикосновения и чужие мысли. Чимин кусает ребро ладони, закрывает глаза, и пытается вообще спрятать лицо от томного взгляда тёмных глаз напротив. Тэхён плавно ведёт бёдрами, заставляя самого Чимина поддаваться навстречу, тихо стонать, кусать губы и не смотреть, как веки Тэхёна дрожат, как язык слишком быстро скользит по губам, и как эти самые губы касаются его груди. Чимин зарывается пальцами в светлые волосы, приподнимается на локтях, целует Тэхёна медленно, нежно облизывая чужие губы, касаясь кончиком языка чужого нёба, пробуя Тэхёна на вкус всего. И ему бесконечно мало, хочется ещё и ещё, но Тэхён как-то резко поддаётся бёдрами вперёд, утыкается носом в чужое плечо и дышит тяжело, кусая легонько кожу в районе ключиц. А Чимин стонет громко, даже не пытаясь быть немного тише. Сейчас между ними нет никакой недосказанности, лишь безграничное единство. Тэхён валится сверху, мажет губами по скуле своего хёна и улыбается по-дурацки, даже не думая подниматься. Чимину тяжело, но это приятная тяжесть, которая греет, и не только снаружи. Изнутри тоже идёт непонятное тепло. — Тэхён-а, — Чимин говорит тихо, чувствуя своей кожей, как бьётся чужое сердце в бешеном ритме. Он не знает, как правильно спросить, он не хочет слышать неправильного ответа, — кто я для тебя? Тэхён поднимает голову и смотрит на Чимина с искренней мягкой улыбкой. Глаза в глаза. Щёки его всё ещё красные, кожа горячая, но в глазах всё то же тепло и привязанность. Он сдувает с собственного лба светлые пряди волос и касается губами чужих губ почти невесомо. — В смысле кто? Друг, одноклассник, коллега, авторитет, хён, или приятель? — перечисляет парень с задумчивым лицом, наигранно потирая пальцем подбородок. — Всё это, я полагаю. Всё это. Я люблю тебя, Пак Чимин. Хён. Правда люблю. Чимин не отвечает, даже не улыбается. Кусает щёки изнутри, прикрывает глаза, но не показывает того бушующего урагана эмоций внутри. Он же старший, взрослее. Должен быть подобающим примером для молодого поколения. Но кажется, завтра его дневник утратит свою пустоту и мрак, зато обретёт одно маленькое имя, написанное в спешке карандашом — «Тэхён».