придорожный мотель

Аромат увядших гвоздик витает в воздухе. Обернись и увидь вокруг себя черную пустоту, пронизанную холодом и иголками тоски. Ты видишь мглу?! А может ты чувствуешь ее, потому что твоя сущность такая же тусклая и бесцветная?! А ты знаешь, почему она такая?! Стержнем нашей хрупкой души является тонкая игла. Довольно часто мы чувствуем ее уколы, и тогда боль вырывается наружу. И мы слишком остро ощущаем это — то, как она выплескивается, как непонятная черная жидкость, разъедает нашу грудную клетку, словно кислота. Она делает это неожиданно, щекочет нервы и цепляется своими крючковатыми пальцами, отдирает кусок, словно старые обои. И это столь ужасное, мерзкое, вязкое чувство еще долго не проходит. Оно сидит в нас, словно вирус, не желая отступать. Придорожный мотель. Маленькая комнатка. Джейн сидит на кровати, держа в руках рамку с черно-белым фото Gravensteen. На столе давно стоит кружка с недопитым карамельным латте, остывший кусочек малинового пирога, потерявшего свой вкус, покоится на бумажной тарелке. Книга Вишневского. Колода карт. День за днем девушка проводит здесь, прячась от людей с картонными масками на лицах и холодным сердцем. Время бежит, а она сидит и смотрит на фото. Падая на кровать, прижимая рамку к груди, Джейн закрывает глаза. Из наушников доносятся тихие песни The Fray, навевая воспоминания. Раз—два. Стук колес по рельсам. Три—четыре. Джейн едет в Прагу, но уже без цели. В карманах плаща вечность, билет и паспорт. Пять—шесть. Мороз по коже, в душе страх, впереди неизвестность. Семь—восемь. Ночные поездки, Coldplay, социальная сеть. Девять—десять. Ветер через щелку в окне, сырой зонт, мятный чай на столе. Она покидает тот город — то гнилое русло. За окном меняются пейзажи один за другим, оставляя прошлое где-то очень далеко. Оно стирается в пыль, как и люди, которые присутствовали в жизни. От них не остается ничего. Только воспоминания, но и их можно утопить в океане, хотя в следующий миг понять, что это невозможно. Прошлое — пыль, а мы дышим ей, иногда задыхаясь. Джейн прикрывает глаза, вспоминая тех людей, которых она когда-то любила. Где они теперь? Они испарились, будто их и не было вовсе. Все вокруг — иллюзия, искажение реальности. Отношения — это что-то, что напоминает разбивание фоторамок вдребезги. Всем известно, что Атландида ушла под воду множество веков назад, а что если наши мысли, чувства и воспоминания тоже могут повторить ее судьбу? Никто не застрахован от забвения. Нет никаких гарантий, что все, казавшееся раньше нашим личным останется навсегда при нас. Мы — парадоксы, непонятные самим себе. Резко садится на кровати, откидывая рамку с фотографией куда-то в сторону и теперь смотря в одну точку. Милая Джейн — хрупкая девушка с голубыми глазами — понимает, что она была куклой многих людей. Кто она теперь? Кажется, она все та же кукла, только теперь сломленная, безвольная и никому ненужная. В глазах нет блестящих огоньков, мысли спутаны, а желания продолжать двигаться по жизни вперед попросту нет. Она винит во всем всех тех кукловодов, которые пользовались ей. А что в итоге? Она стала потерянной напуганной до чертиков девочкой. Она представляет себе, что все чувства разложены по маленьким сундучкам, которые хранятся в одном месте под названием душа за семью печатями, которые никто не сможет снять, если только человек сам этого не захочет. Но остались ли еще те, кто захочет открыться, учитывая, что их доверие просто сгорело дотла в огне лжи?! Кажется, что довериться человеку — это все равно что поджечь фитиль бомбы. Не важно как быстро огонек добежит до цели, чтобы все взорвать, главное, что рано или поздно он достигнет своей цели. Остается только понять — сможешь ли ты предотвратить взрыв раньше или не поймешь, что скоро все будет разнесено на мелкие куски навсегда и оставишь все как есть. Голубоглазая чувствует соль от слез на губах, липкое черное одиночество, что как тень кружит вокруг нее, противно хихикая. Оно словно призрак, на самом деле никуда не уходящий, а просто выползающий тогда, когда кто-то теряет цвет надежды. И он сжимает в своих призрачных объятиях юную девушку, желая успокоить, но приносит лишь одну боль. Ей не хочется чувствовать их, а есть множество желаний: обнимать закаты, вдыхать счастье, быть любимой и любить. Но она ведь потеряла драгоценность, которую всегда носила при себе сколько себя помнит — доверие. Джейн открывает глаза, и взгляд ее полон решимости. Да, когда-то она попала под ветер с осколками прошлого и поранилась об один из них, мучаясь днями, сбегая от тех, кто предал ее и сломил, не доверяя никому, потому что с ней обошлись как с бесчувственной куклой. Но разве она не может вытащить этот кусочек, который приносит одну боль в душе, превращая ее в одну большую открытую рану? Все в ее руках. Выбираясь из оков в виде объятий, который ей дарил призрак, девушка забирает рамку и берет свой рюкзак, выбегая из комнаты придорожного мотеля и направляясь очень быстро к станции, чтобы купить билет до своего родного русла. Джейн решила откинуть все то, что держало ее. Пора вдохнуть воздух полной грудью. Управлять своей судьбой словно стихией. Быть свободной. Любить. Дышать счастьем. Менять свою жизнь так, как захочет она сама. Говорить то, что хочет. Излагать свои мысли, какими бы они ни были. Быть собой. Раскрасить свой собственный мир в разные краски. Голубоглазая девушка решает менять свою жизнь, а в комнате придорожного мотеля на столе так и стоит недопитый латте с пряностями, на бумажной тарелке лежит кусочек малинового пирога, а в воздухе витает аромат увядших гвоздик. Раз-два. Вскрытые печати. Три-четыре. Вкус новой жизни, новая цель. Пять-шесть. Новые шансы, рассыпающиеся как жемчуг. Семь-восемь. Больше нет оков. Девять-десять. Цвет апельсинового счастья.