***
Девушка сидела за своим рабочим столом и пыталась нарисовать хоть что-то, но ни настроения, ни желания творить не было. Настя выдохнула и, отложив перо, встала и начала бездумно ходить по комнате. Стрелки больших настенных часов показывали шесть вечера. Влад, так и не сказав ничего, ушёл, Женя не писал весь день. Девушка начала сомневаться в правильности своих действий. Гребанная судьба ставила её перед выбором, в котором, чтобы она не решила, это приведет к не самым лучшим последствиям. Настя упала на кровать. Жизнь, весьма странная штука, сначала она ставит тебя в положение, казалось бы, безвыходное, потом даёт вроде как решение, а после смеётся в лицо и говорит, что это в общем-то стало еще большей жопой, чем изначально. Она пролежала так некоторое время, взвешивая все «за» и «против», пытаясь прикинуть, во что выльются все ее дальнейшие действия. А затем, сняв телефон с зарядки, она быстро набрала номер и, после того как ей ответили, не дожидаясь приветствий или других привычных речей, спросила: — Ты хотел прогуляться? Когда и во сколько?***
Влад сидел на диване и тупо пялил в экран телека. Мимо кто-то прошел, на экране мигало кислотно-неоновое нечто, акцентами раскрашивая вечный туман и полумрак этого места. Тяжелые и пыльные темно-серые шторы преграждали путь свету и празднику с улицы.Девчонка под боком звонко рассказывала о том, как встретила Новый год и что ей подарили родители. Он полез в карман за сигаретами и наткнулся на маленькую коробочку, которую так и не отдал. Мысли в голове зашевелились, принося ещё больше боли похмельному разуму. Влад потянулся к столу и, нашарив там красно-белую пачку, с наслаждением прикурил. Он опять сидел в притоне у Стаса, среди его шестёрок, выделяясь разве что адекватным взглядом на мир без трясущихся рук и желания новой дозы в лихорадочном блеске глаз. Снежа под боком смотрела на него преданно и с яркой любовью. Всегда как куколка, всегда с улыбкой и пахнет, как весна. Девочка выглядела ангелом. Ангелом, который несмотря ни на что был так уместен в этой квартире. Она была правильной для его мира. В голове промелькнуло, что Настя не зашла бы сюда ни за какие уговоры. Она скорей обматерила бы его всеми известными словами и, развернувшись, ушла в художественную студию, где проводила столько же много времени, сколько, пожалуй, в школьной библиотеке. Снежа красиво выглядела рядом с ним, Настя — среди мольбертов вся в краске, в библиотеке или картинной галерее. Он помнил её восторг, после поездки в Питер всем классом. Тогда она сдружилась с только перешедшей к ним Леной. Он ярко помнил, как все остальные закатывали глаза, когда они упрашивали учительницу пойти в очередной музей или галерею. Влад прикрыл глаза, и сознание подкинуло светлую картинку. В тот день он пришел к ним в студию. Множество светлых комнат с потолками где-то высоко-высоко, сотни учебных пособий, мольберты и стеллажи с кистями и красками. Атмосфера легкости и покоя окутывала с порога. Мимо звонко хохоча пробежали девушки с гипсовыми бюстами неизвестных ему людей. Из кабинетов ниже доносилась музыка. Влад припомнил, что здесь нашли свое место не только художники. Он поднялся этажом выше и пошел вдоль всех дверей заглядывая в каждую — в каждый отдельный мир. Открыв очередную, он замер. Комната была залита теплым осенним светом, у мольбертов девушки о чем-то разговаривали, временами начиная смеяться. Настя стояла возле мольберта у окна в своем растянутом персиковом свитере с палитрой и кистью в руках. у соседнего мольберта Лена держала гипсовый череп, показывая, а вернее активно доказывая-объясняя на нем что-то только им известное. Рядом стояла еще одна, которой он не знал. На её ногах были легкие белые чешки, в которых по этажам бегали танцоры, расположившиеся в залах двумя этажами ниже. Она задумчиво смотрела на картину и что-то спрашивала, иногда указывая на какие-то элементы. Настя очень скоро заметила его и попросила подождать в холле, пока они соберутся. Воспоминание было таким четким, будто это происходило с ним прямо сейчас, а в груди, так же как и тогда, разливалось тепло. Влад открыл глаза и посмотрел на отвлекшуюся на звонок девушку рядом. Ничего общего. Но она была до боли по стандарту, без капли этого… искусства. И это вводило в некоторый ступор. Он вытянул из кармана коробочку и положил её перед Снежей: — С Новым годом, малявка. — Серьёзно? Девушка радостно повисла у него на шее, начиная болтать в трое больше и громче. Звон в голове усилился. Влад выдохнул, образ, пришедший в мысли, развеялся окончательно. Он посмотрел в окно и с осознанием все той же блятской правильности наклонился и поцеловал ее.***
Женя валялся на диване и лениво щёлкал каналы. Рядом с ним развалились парочка котов, которых он сначала просто подкармливал, а позже и вовсе забрал жить в дом. Пушистики сыто урчали под боком и жались к нему, делясь своим крохотным теплом. Он посмотрел на часы и отметил, что пора бы собираться и идти к месту встречи. Он все ещё не до конца верил, что Настя согласилась с ним встретиться. У него не было никаких мыслей насчет этой затеи. Он не знал, куда они пойдут, но решил, что случай сам все разрешит. Парень выскочил из дома и, плотней закутавшись в шарф, быстрым шагом направился к Дворцу Искусств. Улицы города пестрели от гирлянд самого разного вида от светящихся арок и сводчатых потолков до «вырисовки», гирляндами контура зданий, в самом центре стояла елка, которую не уберут еще месяц, а может и дольше. Женя полез в карманы с сожалением осознавая, что он забыл наушники, но возвращаться обратно было уже поздно. Он прибавил шаг, перебегая дорогу на последних секундах светофора. Солнце уже скрылось за верхними этажами, еле подсвечивая снег, играя на нем оттенками розового и фиолетового. Дворец искусств переливался тысячей огней. Фасад здания украшал мягкий свет огоньков, отбрасывая на лепнину сотни теней и бликов. На площади перед главным входом дети с хохотом и визгом играли в снежки и катали снеговиков. Парень быстро пробежал мимо веселящейся детворы и, грея одна об одну окоченевшие руки, забежал в холл, где у большой пушистой ёлки фотографировались девушки. От зелени распространялся приятный запах хвои. А вокруг суетились люди. Парень сел на один из диванов и написал девушке. Он на минуту прикрыл глаза, погружаясь в теплое марево помещения. Голоса и слабо доносившаяся до него музыка убаюкивали, вгоняя в состояние близкое к сну. В своей полудреме он почувствовал легкое прикосновение и шарф, слегка размотанный им при входе, сняли полностью. Женя открыл глаза, стараясь, сфокусировать взгляд на девушке сидевшей рядом. Настя была в широком свитере кофейного цвета, выглядевшим отчего-то более новогодним, чем блестящие платья фотографировавшихся девушек. Девушка держала в руках его шарф и улыбалась. — Ты знал что сопишь как котенок? — Нет, но теперь мне понятно, почему коты спят только со мной. Настя рассмеялась, аккуратно складывая шарф на своих коленях, расправляя его концы. — Ты придумал куда пойдем? — Честно? Вообще идей нет. — Тогда как насчет остаться здесь и помочь с подготовкой к просмотру? — С удовольствием, если расскажешь что это. — Тогда идем. Можешь снимать пальто. Девушка поднялась с дивана и пошла вглубь здания, в ту сторону куда обычных посетителей не пускали. Женя с интересом оглядывался вокруг, веселя своей детской реакцией идущую рядом Настю. — Ты раньше не был в этой части Дворца? — Не-а. Я не особо творческий человек. Могу на гитаре побрынчать, но не более. — Ну тогда слушай. Тут все этажи поделены между разными видами творчества. На первом, то есть, собственно, где мы сейчас, находятся балетные залы и комнаты театралов, по принципу размещения спортзала в школе. Девушка указала ему за одну из открытых дверей, где возле станка разминались танцоры. Каждодневные костюмы некоторых были украшены мишурой. Мимо них пробежала девушка с чем-то облитым блестками и поздоровалась с Настей. — Это кстати была одна из театралов. Их костюмерная, так же как и костюмерная танцоров и собственно декорации, которые мы рисуем, хранятся в помещениях за сценой, — она указала на дверь в конце противоположного им коридора, — там же и гримерки. Девушка легко взлетела по ступеням на первый пролет старой лестницы, остановившись перед большим витражом. Женя про себя отметил, что она будто рождена жить среди этих стен, хранящих советский дух этого странного коллективизма через творчество. Они поднялись на второй этаж, мимо них пробежал парень с трубой замотанной в мишуру, а следом пара девушек с нотными тетрадями. Они поздоровались с Настей и скрылись за дверьми одного из кабинетов. — Здесь обитают музыканты и ценители поэзии. Собственно между ними вечно проходят войны, и периодически мы находим нотные тетради или стопки сшитых листов со стихами на нашем этаже. — Я даже не думал, что тут столько всего находится. — Ха. Впереди еще два этажа и, собственно, следующий этаж наш. Здесь пишут картину, страдают и иногда даже живут художники и скульпторы. Девушка открыла дверь в одну из самых больших мастерских. Комнату наполнял желтоватый свет старых ламп, половина из которых сейчас была выключена. Вдоль стен тянулись стеллажи с самыми разными вещами, многие из которых гость видел впервые. Женя положил вещи на место, на которое ему указали и с интересом принялся обходить полки, подробнее рассматривая их содержимое. На самых нижних стояли большие ведра с непонятным прозрачным содержимым. Настя с улыбкой объяснила, что это разбавитель для акриловых красок, а в пластмассовых канистрах и бутылках грунт для холстов и различные закрепители. На верхних полках стояли разных размеров ящики, коробочки и стаканы, наполненные различными красками, карандашами и кистями. Женя приметил лежащие строго по цветам мелки и недоуменно посмотрел на девушку. — Это пастель. Её надо хранить по цветам, иначе мелки будут марать друг друга, а чистить их крайне запарно. Краски обычно тоже лежат по порядку, но сейчас нам не до них, поэтому в коробке для акрила лежит гуашь. — Карандаши я как понимаю вы точите советским методом. — Ага, у нас даже ножи специально для этого есть, — подала от окна голос Лена, отрвавшись от своей работы, царивший вокруг предпраздничный хаос нисколько ее не отвлекал, — не думала увидеть тебя тут. — Я сам крайне удивлен. Женя поднял голову на самые верхние полки. Там стояли различные бюсты и фигуры, корзины с бутафорскими фруктами и прочая композиционная мишура. Он с удивлением поднял руку и понял, что для того чтобы дотянуться до самой последней полки, даже ему придется потянуться. Он скептически посмотрел на Настю стоящую рядом, безмолвно задавая вопрос «Как?». Девушка усмехнулась и жестом показала на лестницу на колесиках. — Собственно, если ты осмотрелся, то пора приступать к делу. Надо перебрать все эти работы отобрав самые лучшие к просмотру. Времени у нас не так уж и много. — И что именно я должен искать? — Женя оглядел огромное количество картин стоящих в разных частях комнаты. — Все весьма просто. Все что тебе понравится. Если что-то выбрал, то ставишь сюда, — одна из девушек указала на место, где уже было несколько картин. — Только не забывай поправлять обратно кальку, которой они накрыты. Женя огляделся вокруг и, встав рядом с Настей, стал аккуратно передвигать холсты, рассматривая изображения. Девушки постоянно переговаривались, временами что-то у него спрашивая. А Женя впервые чувствовал себя так неловко, Настя рядом смеялась и ободряюще улыбаясь. Он видел как экран её телефона загорелся знакомым именем, и видел как легко она сбросила вызов, а после третьего звонка внесла его в черный список. В душе разливалось тепло, и сковывавшая по началу неловкость отступала. На улице давно стемнело, откуда-то снизу гремела музыка очередного концерта, а в этой студии с высокими потолками было тепло и дышалось как-то легче. Женя помог девушкам отнести картины в большой зал на первом этаже и остался там, пока они расставляли их по мольбертам. Он окликнул Настю, сообщив, что выйдет покурить и как и был, в свитере, вышел на улицу. Поджигая сигарету, он думал лишь о том, что тепло, которое дарило ему это место, греет даже сейчас, на улице в середине зимы. Он бросил взгляд в сторону центральной аллеи перед зданием, и сердце на мгновение замерло и вновь забилось с бешеной скоростью, заставляя выкинуть недокуренную сигарету и рвануть обратно. С главного входа заходил Влад. Женя поспешно вернулся к девушкам смеявшимся в углу зала. Настя посмотрела на парня и нахмурилась. Она подошла ближе, несильно потянув его за рукав свитера: — Жень, ты в порядке? — Не особо. Тут Влад. Парень посмотрел в сторону главного входа, который частично был виден из открытых настежь дверей. Там действительно стоял Влад, а рядом с ним озираясь по сторонам стояла Снежа. Настя спряталась за спиной парня сжимая его свитер сильнее. Женя видел как девушка снова гаснет, возвращаясь в круговорот мрачных мыслей — флер праздника, легкая улыбка и еле видный румянец от приятных хлопот испарились, как и не было. Он потянул её за руку, бросив Лене, чтобы она если что позвонила им, и потянул Настю обратно наверх. Та кивнула. Девушка шла молча, погрузившись в свои мысли. Когда они уже стояли возле студии, она тихо заговорила: — Он поднимется сюда, если захочет меня найти. — Тогда надо уйти туда, где он тебя не найдёт. Но я не особо хочу уходить отсюда. — Вообще-то есть одно место. Настя разом оживилась и, не отпуская его руки, потянула Женю к лестнице наверх. Они поднялись на последний этаж и пошли вдоль темного коридора в самый конец. Девушка остановилась возле старой обшарпанной двери и, достав связку ключей, стала искать нужный. На лестнице раздались шаги и шум голосов. Настя перебирала связку и, найдя нужный, буквально втолкнула Женю в открывшуюся комнату. Захлопнув дверь и снова закрыв её на замок, она прислушалась к тому, что было снаружи. Убедившись, что голосов больше нет, Настя выдохнула и включила свет. Женя осмотрелся, комната оказалось старой кинопроекторной: краска на стенах облезла, старые оконные рамы временами поскрипывали, но в комнате не было холодно, да и пыли тоже не было видно несмотря на то, что проекторами явно больше не пользовались из-за их старости. — Вау, тут достаточно прибрано для места которым не пользуются лет пятнадцать минимум. Откуда у тебя вообще ключи от этого места. — Ну, когда у тебя бабушка художественный руководитель Дворца Искусств можно себе позволить иметь ключи от всех дверей. Девушка улыбнулась, подходя к полке и сбросив с неё покрывало, продемонстрировала парню чайник и набор кружек. — Чай или какао? — Второе. Женя подошёл ко внутренней двери, открывая её и попадая в ту часть, где стояли сами проекторы. Смотровые окна через которые раньше подавалась картинка, сейчас были наглухо забиты. Женя вернулся к девушке, размешивавшей в кружках какао. Настя отдала ему кружку указывая на длинный подоконник, застеленный толстым пледом и сама села рядом. Девушка задумчиво посмотрела в окно и, достав из кармана телефон, включила его. Тут же начали приходить пропущенные и сообщения. Девушка прочла их и усмехнувшись подала голос. — Влад пытает Ленку. Пришли Ваня с Антоном поржали и забрали девок в студию. Он действительно думает, что может притащить сюда её и пытаться со мной говорить при этом. — Введёшь в полный курс дела? — Почему и нет. Пока он пропадал невесть где, говоря мне, что помогает Стасу, он врал. Тусовался с этой мелкой девкой. Я видела их мило воркующих в торговом. — В тот день когда я тебя поймал? — Именно. Я сказала ему, что буду говорить с ним только, когда он решится сказать все честно. Но тащить сюда её. Она отставила кружку и вновь посмотрела на телефон. Женя мягко вытащил его из её рук и ответил на вызов. — Прежде чем так блятски поступать, надо думать головой, Колесник. — Женя? Где вы? И почему ты отвечаешь с телефона Насти? — Тебя это не касается. Ты и твой блядский мир бухла и наркотиков в Дворце ИСКУССТВ не к месту. Лучше уйди. Он сбросил вызов и посмотрел на улыбающуюся девушку. Настя откинулась на оконную раму и легко и открыто улыбалась. — И чем займёмся? Предлагаю позвать остальных и замутить ламповый вечер. — Позже. Ты говорил, что умеешь играть на гитаре. Женя утвердительно кивнул, проследив, как Настя поднялась с места и, подойдя к шкафу, вытащила оттуда гитару. Женя тихо рассмеялся, принимая её из холодных рук и легко перебирая пальцами аккорды. — Играть то я умею, а вот петь. — А тебе и не надо петь. Просто играй. Женя удобней расположил гитару, набирая произвольные аккорды, собирая их в простенькую мелодию. Настя села обратно, поджимая ноги, оглаживая носки красных кед. Она прикрыла глаза слушая переливы гитарных струн и тихо запела. Дело было в тёплом ясном мае, Ты ловила майского жука, А в твоих глазах искрилось солнце, В них же отражались облака. Женя вздрогнул, подняв на неё взгляд. Настя все также сидела с закрытыми глазами, откинувшись на окно и продолжая петь. Девочкой была в зеленом платье С розовым румянцем на щеках, В тебе говорило только счастье, Но наивность обратилась в прах. Внутри все замерло, а сердце прибавило свой ритм. Женя смотрел на неё, девочку будто пришедшую к нему из старых песен. Полную печали, но такую яркую. Когда впервые тебя обидели, Обманули, возненавидели, Тогда впервые ты стала взрослой И вроде всё, и вроде поздно, И больше нет никаких жуков, Лишь тараканы ежедневно Едят проблемы и дураков, Убивая постепенно Он играл, перестраивая на ходу мелодию, под слова, что тихо пела самая прекрасная для него девушка. Тело заходилось диким пульсом, а руки чуть потряхивало. Твой город спит, Твой голос слаб, Не понимаешь, что такое Ты просишь ту весну назад, Дрожишь и плачешь без отбоя. Горят огнём твои мечты, Твои желания и мысли. Больной душе нужны бинты От дыр, которые прогрызли Друг или враг, родной и близкий, У всех свои такие списки, У всех свои такие драмы, Но суть ведь в том, что те же раны. И тараканы почти что те же В груди, бывает, что-то режет, И слышишь снова этот скрежет, когда. Когда впервые тебя обидели, Обманули, возненавидели, Тогда впервые ты стала взрослой И вроде всё, и вроде поздно, И больше нет никаких жуков, Лишь тараканы ежедневно Едят проблемы и дураков, Убивая постепенно Женя сбился с ритма и Настя легко улыбнулась, смотря на него глазами с целым морем грусти. И здесь не будет хэппи энда, Не прилетит весной холодной Тот майский жук, и откровенно Не любишь больше цвет зелёный. Не сможешь больше верить людям, Забыть немое преступление, Что мир свершил с одной из судеб, когда. Её голос стих, как и звуки гитары. А кровь стучала оглушительно громко. Женя поддался легкому порыву и, придвинувшись, поцеловал её. Не так как тогда, осенью. Этот поцелуй топил своей нежностью, мимолётное прикосновение меняющее их мир. Он отстранился от неё, тихо выдыхая: — Ты так прекрасна…