lost cause

— Заткнись, господи-боже, — пьяно смеётся Джексон, утыкаясь лбом в чужое плечо. — Я же тебя, блядь, л… — Тсс, — шепчет Стилински, накрывая горячий рот ладонью. — Не говори того, о чём пожалеешь.       Джексон послушно прикусывает язык.

*** — И чего ты доебался, а? — щурится Стайлз, глядя в упор, в самый центр расширяющегося зрачка.       Рядом вопит толпа, ожидая очередного удара, но Джексон замирает, пропуская запланированный толчок сердца, а затем оно пускается в бешеный скач, будто рядом взорвалась бомба и адреналин наконец поступил в кровь, заставляя дышать чаще.       Его разрывает изнутри, буквально размалывает, перетирает в пыль. Стилински вытирает окровавленный рот ладонью, слизывает со сбитых костяшек кровь и щурится так зло, что прошивает насквозь. Джексон не может оторвать взгляд от почти чёрных глаз, от кровоточащей губы, потому что, господи-блядь-боже, так хочется слизать терпкую солёную ржавчину, а затем поцеловать до остановки дыхания, что сердце делает кульбит, проваливаясь куда-то в желудок, и Уиттмор проходит мимо, сплёвывая кровь под ноги. — Ещё раз посмотришь на Лидию — убью, — цедит сквозь зубы, а затем уносится прочь, хлопая дверью женского туалета, потому что похуй, слышите, по-хуй, он должен смыть с рук чужую терпкость, пока она не разъела кожу.       Взгляд Стилински жжёт между лопаток. *** — За что ты мне, блядь, послан? — шепчет Уиттмор, придерживая за плечи, когда Стайлз едва не влетает в ворота. — На кой, блядь, чёрт? — За все твои грехи, — отплёвывается Стилински, резким движением плеч сбрасывая чужие руки. — Должна же быть хоть какая-то справедливость? "Должна, — думает Джексон, не отводя взгляда от губ. — Должна; ты же с ума меня сводишь, какого дьявола, прекрати, хватит."       Вместо желаемого резко пихает в спину, возвращая на поле. Справедливость? Её нет. *** — А ты знал, что Стилински… — начинает Махилани, и Джексон выдыхает дым в предзакатное небо, откидываясь спиной на жёсткие спинки трибун. — Завали ебало, Дэнни, — выплёвывает зло, даже не глядя. — Тошнит уже. Нравится Стилински — подойди и скажи, не знаю, что угодно, только захлопнись. — Ха, — кривится Дэнни. — Если бы это было так просто, я бы давно сделал.       Если бы это было так просто, Джексон бы давно сам. ***       Это повторяется снова: Джексон пьян, а Стайлз тянет его на себе до ближайшего парка, сгружает на лавку и салютует проходящему мимо патрульному: мол, в порядке всё.       Не в порядке, всё, блядь, в таком не_порядке, что Уиттмор запрокидывает голову и ржёт до рези в животе. Стилински закуривает, закрываясь от ветра, и руки так неприлично-чётко вырисовываются в свете уличных фонарей, что невозможно оторвать взгляд. — Почему я должен оттаскивать твою пьяную задницу домой? — спрашивает наконец, когда Джексон затихает, повалившись плашмя на жёсткие доски. — Спроси что полегче, Стилински, — отмахивается он, стараясь не смотреть. Сын шерифа вздёргивает на ноги и требовательно встряхивает. — Какого дьявола, Джекс? Это очередной тупой прикол? Ты заебал меня, заебал до такой степени, что жить тошно, на кой хрен я тебе сдался, ты же меня ненавидишь, ублюдок, я же… — Я люблю тебя, — просто говорит Уиттмор, прерывая поток слов. — Заткнись, — на автомате огрызается Стилински, а затем замирает, будто смысл слов только что дошёл, поэтому он приоткрывает губы и повторяет: — Заткнись, Уиттмор, это нихуя…       На этот раз под губами чужой влажно-горячий рот. ***       Джексон сплёвывает вязкую кровавую слюну, глядя в чужой удаляющийся затылок, и пробует кончиком языка ссадину, выуживая из кармана мятую пачку. На следующий день Стилински ведёт себя так, будто ничего не было.       Уиттмор делает вид, что не помнит.