1:0 в его пользу

Измайлов — демон из ада, порождение сатаны, проклятая порочная тварь, которая свалилась мне на голову, думает Яковлев с самого прихода того в отдел. Порочная и развратная, да, думает Яковлев, когда Измайлов в кои-то веки не сыплет мерзкими шуточками, а прижимает к стене, и с губ его срывается хриплое, пробирающее «Володя». Развратная и горячая, думает Яковлев, впервые трахая его. Мужика. Подчиненного. Гребаного Измайлова-чье-имя-нельзя-произносить-всуе! Потом Яковлев как-то вообще не думает. ... Коллекция... игрушек у Измайлова настолько впечатляющая, что ей бы позавидовали какой-нибудь провинциальный сексшоп и средней руки порностудия. Яковлев только смотрит, не спешит прикасаться к латексным, кожаным и металлическим изделиям. Измайлов улыбается как шальной, несет какую-то очередную херню и поигрывает бровями. Его хочется ударить, придушить, заткнуть кляпом. Выебать. — За что мне это наказание, — возводит глаза к небу Яковлев. В ответ ему слышится совершенно сатанинский смех. ... — Ну Володь, я тебе клянусь — я тут не при чем, я вообще не в курсе был, что этот мужик — кореш какой-то шишки из администрации Самого, — небрежный кивок на портет. — Думал, торчок какой, вот и привез в отделение, чтобы проспался, может, чего интересного и рассказал бы, у нас же тут, ебать его в корягу, двойное убийство! Я как лучше хотел, Володь! — Какой я тебе «Володя»? — ревет Яковлев в ответ, в который раз уже теряя терпение и остатки здравого смысла. — Пшел нахуй отсюда! Измайлов, что странно, уходит. Даже не пытается оставить за собой последнее слово. ... — Ну накажи меня, если я виноват, — хрипло просит уже позже, в полутемной спальне. Смотрит не мигая. Гипнотизирует, блядь. — Измайлов... — слова застревают в глотке. Потому что Яковлев не может ответить себе на простой вопрос: что он тут вообще делает? Хотя это скорее лукавство. Ясно, что. И даже прогуглил все непонятные непотребные девайсы. — Володя, — точно демон. Кто еще так облизывает губы, так смотрит? Так люди не умеют. — Доставай свои игрушки, — выходит грубовато, но Измайлов моментально подчиняется. Всегда бы был таким послушным. (От этой мысли как-то странно бросает в жар.) Яковлев знает, что ему нужно. Из всего многообразия он выбирает черную силиконовую анальную пробку. Зрачки у Измайлова заметно расширяются, хотя он и так вечно ходит, как обдолбанный. — Не сейчас. Завтра утром и на весь день. И сегодня... ничего не будет, — резко заявляет Яковлев. От голодного взгляда неуютно. Но Измайлов — совсем уж нонсенс — подчиняется и теперь. ... Смотреть на него — одно удовольствие. Непередаваемое выражение лица и «спасибо, я постою». Яковлев чувствует себя немножечко отмщенным. За все: и за потраченные нервы, и за бесконечные метания. Он развлекается тем, что вызывает Измайлова к себе каждые полчаса по совершенно дурацким поводам. И когда у того иссякает терпение (довольно бысто) и вновь прорезается фирменное красноречие, у них случается ЧП — нападение на дом одного скромного, но щедрого бизнесмена. Дерзкое, среди бела дня. Сам бизнесмен остался цел, а вот кто-то из прислуги оказался застрелен. Нужно ехать. Измайлов смотрит совершенно неописуемым взглядом, когда оборачивается на пороге кабинета. ... «Лучший сотрудник» про него — даже звучит абсурдно. Но ведь находит же нападавших, возвращает какие-то сверхценные бумаги, ну просто герой дня. Они едут к Измайлову домой на измайловской же машине, и он ерзает, кусает губы, без конца то поправляет зеркала, то без надобности включает дворники. ...уже в спальне Яковлев охреневает, когда видит темное силиконовое основание и покрасневшую растянутую кожу вокруг. — Ты... да как это... я думал... — он теряет дар речи. — Я жрал в последний раз сутки назад, не до того было, — нетерпеливо отмахивается Измайлов. — Ну и хотел, чтобы ты ее достал, раз уж вставлять пришлось самому. Блядь, Володя, если бы ты только знал, как это ощущается, как она давит изнутри... Особенно когда ты с пистолетом наизготовку бежишь за каким-то уёбком... — бессвязно бормочет он. У Яковлева стоит уже основательно. Что за дьявольские искушающие речи. Он осторожно тянет, но пальцы соскальзывают — видимо, остатки смазки. Тогда, кое-как подцепив силиконовые края, он дергает резко, заставляя Измайлова шумно выдохнуть. Как завороженный, смотрит на раскрытое отверстие. А потом не выдерживает — заменяет пробку членом, втрахивая в кровать. К явному обоюдному удовольствию. ... — Измайлов! За что ты свалился на мою голову? — Яковлев орет так, что стекла дрожат. Этот... Этот... Короче, снова все проебал, а по шапке прилетит Яковлеву. — Да я тебя..! — Накажешь? — вкрадчиво спрашивает этот... этот... Яковлев захлебывается словами. Кажется, он промахнулся с тактикой. Один — ноль в пользу команды ада.