Оттенки тьмы

— Сколько же столетий прошло с тех пор, как я в последний раз брал в руки меч... — Предпочитаешь магию? — Предпочитаю вообще не участвовать в открытых конфликтах, друг мой. Исход большинства сражений решается не на поле битвы, а в умах стратегов и планах власть имущих. Все они таковы — манипуляторы за кулисами истории и мастера ловить других в сети своих тёмных интриг, думает Белкет. Все безликие. Этот — не исключение. — И к кому относишь себя ты? К первым или вторым? — спрашивает ангел, в глубине души прекрасно понимая, что тому бесполезно задавать такие вопросы. Как и любые другие. Йорген усмехается, очень по-человечески и оттого вдвойне неправдоподобно. — Знание — наивысшая власть, которой я мог бы желать. — В этом мы похожи. Вероятно, потому тебя и не удивила столь необычная просьба от меня. Клинки выбраны отнюдь не тренировочные. Острота лезвия, тяжесть рукояти, искусность работы... Всё становится чуть заметнее, ощутимее и будто бы реальнее, когда обретает ясную цель. Но бдительный разум не менее отточен и быстр, и мимолётного движения в отражении металла Белкету хватает, чтобы вовремя развернуться и отразить первый удар. Безликий в своём настоящем облике неуловим, как тень, и стремителен, как молния. Меч ангела рассекает лишь тающую тьму, а собственные огромные чёрные крылья закрывают обзор, позволяя противнику уже в следующее мгновение внезапно атаковать со спины. Но ветеран древнейших битв предвидит и это. Ещё несколько движений смертельного танца, и они останавливаются, словно по невидимому сигналу. — Ничего, — мрачно подводит итог Белкет, тяжело дыша всей могучей широкой грудью. — Ничего не происходит. — Но мы даже не задели друг друга. — Это не должно быть обязательным условием. — А жаль. Один мудрец когда-то сказал, что дружба не может считаться настоящей, если её история не записана шрамами. Взгляд ангела скользит по следам выцветших ожогов, оставленным цепями из чистого Света и пересекающих обнажённый торс сына Тьмы. — Не удивлюсь, если этим мудрецом был ты. Но не торопись обманывать себя: я не ищу союзников из числа вашего народа. Ещё один — уверен, ты с ним знаком — говорил, что такой друг хуже врага. Тихий смех звучит внутри его головы, эхом отражаясь от стен сознания — от установленных мудростью Асхи границ, за которыми бесполезен лучший из умов Асхана и всесилен безликий, кого гордость архонта лишь забавляет и побуждает продолжать испытывать пределы ангельского терпения. На этой тонкой грани им суждено встречаться вновь и вновь. В неблизком прошлом, когда падший ангел едва начинал постигать пути, одни из которых уже тогда были забыты, а другие — запретны. В недавнем настоящем, когда общие враги — Пустота и Хаос — в очередной раз бросили миру вызов. В неизбежном будущем, вне всяких сомнений... Это не преданность, не соперничество и даже не взаимовыгодное сотрудничество. Это судьба. — Меня интересует лишь моя цель, — завершает он. — И неважно, кто или что помогает мне достичь её. Асха всё обращает во благо. Вместо меча он берёт свой верный посох. Йорген просто отбрасывает клинок, и Белкет спрашивает: — Разве ты ничего не выберешь? — А кто сказал, что я безоружен? Тени опутывают величественную фигуру архонта, увлекая плоть и разум во мрак, убеждая поддаться им, завершить падение некогда сияющего ангела неотвратимой для заблудших детей Света гибелью в объятиях бездны. Но тот сильнее — и телесно, и духовно. Борьба с искушениями Тьмы для него привычна. Усилием воли и глубоким знанием уязвимостей чёрного колдовства он обращает силу безликого против него самого, и тот отступает, пытаясь совладать с перекрывающим всё скорбным зовом павших в войнах собратьев, на мгновения вновь разделивших с ним общее сознание. — Довольно! — беззвучно кричит Йорген сквозь мысли обоих, и на них обрушивается оглушающая тишина. — Нет! Так близко... — протестует второй сквозь сбившееся дыхание. — И ничего... Снова ничего! Тщетно. Ни единой искры магии Сар-Илама не вспыхивает между ними. Бесконечно желанный для архонта редчайший шанс приблизиться к познанию силы Седьмого Дракона не оправдывает себя... Но почему? — Единственное объяснение, которое я могу найти — я больше недостоин называться ангелом. Потому моё имя навеки вычеркнуто из Сумеречного Завета, — предполагает Белкет. — Не могло же заклятие лучшего мага всех времён иссякнуть за какие-то несколько веков! — У нас, безликих, есть другие предположения... Что, если его могущество вовсе не так безоговорочно? Что, если Сар-Илам — величайший обманщик, сумевший провести даже нас, не говоря уже об ослеплённых Светом крылатых гордецах? А уж заставить младшие народы поверить в свою божественность — по сравнению с этим проще простого... — Как ты смеешь говорить подобное об избраннике владычицы судеб и спасителе её творения, ты, порождение лжи? — не на шутку разгорается в архонте праведный гнев. — Если Маласса через тебя вздумала искушать меня, а Асхе угодно испытать мою веру, то знай, что я так легко не сдаюсь. Можешь сколько угодно манипулировать людьми и эльфами, но со мной это не пройдёт! — Не тебе, падший, ставить под сомнение мою верность Грифонам. И, более того, тем, кто вернул нам святыню и дом. Ты ничем не лучше своих собратьев, готовых обвинить любого, кто думает иначе! Мгновение, и они, ещё распалённые предыдущей дуэлью, снова бросаются в бой. Секунда, и молниеподобная вспышка отбрасывает их в разные стороны. Первозданная чистая магия невероятной силы пронизывает всё существо тёмного ангела, вместе с болью и мимолётным шоком вызывая восторг благоговения. Осуществлённая мечта стать на шаг ближе к тайнам Седьмого Дракона, возможность прикоснуться к его искусству напрямую, вплоть до ощущения живого присутствия... Чем ближе они друг к другу, тем неистовее обжигает их высвобожденная энергия. И тем больше хочется Белкету, чтобы она никогда не иссякла. Чувствовать её всем телом и душой. Запомнить навсегда. Преодолевая сопротивление, сильные крылья ангела поднимают его с пыльных каменных плит под самые своды, в головокружительную тёмную высь, в погоню за ускользающей тенью. В полёте он перехватывает соперника, и тот вцепляется в него когтями, заставляя новый разряд заискрить между ними. Воздух дрожит от магического напряжения и трепета четырёх чёрных крыл. Ангел позволяет безликому проникнуть в своё сознание, чтобы разделить чувство, пока оно живо и всепоглощающе, и пыл недавней борьбы превращается в страсть. Отталкивающая сила становится притягивающей их, словно противоположные полюса одной и той же сути. Было ли и это частью плана Сар-Илама, архонт Белкет будет думать потом.