Палево

Неудобно — пиздец. Но да чёрт с ним. Даже сейчас, когда Мирон прижимает его лицом к стене кабинки, Ресторатор и не пытается сопротивляться. Как будто Мирону вообще кто-то может сопротивляться. — Ты — главный, — шепчет Мирон ему на ухо. — И не смей больше пиздеть. Ресторатор пытается ответить, но чужая рука слишком плотно зажимает ему рот, и получается какое-то жалобное мычание. Второй рукой Мирон пытается справиться с его ширинкой, и, когда у него получается, Ресторатор невольно вздрагивает. У него уже стояк — а ведь ещё ничего даже не началось. Но от тяжёлого дыхания, которое обжигает шею, от этих слов — «Ты главный», — от того, что Мирон слишком близко, Ресторатор не может бороться с возбуждением. Никогда не считал себя тщеславным, не был контрол-фриком или что-то такое. До сегодняшнего дня. Нехуй, конечно, было жаловаться Мирону на то, что до сих пор ходят слухи, будто «Версус» собрал не он, Ресторатор. Нехуй было самому так беситься — пора уже привыкнуть, что люди несут чушь. Но у него не получалось привыкнуть, и теперь Мирон решил раз и навсегда его переубедить. — Никто не смог бы собрать «Версус», кроме тебя, — снова раздаётся шёпот. — Это целиком и полностью твоё детище. Не смей слушать сраных уёбков, Саня. Не парься о них. Дождавшись ответного мычания, Мирон обхватывает его член и крепко сжимает у основания. Чёрт, не кончить бы сейчас — слишком рано. Не потому что Мирон засмеёт, а потому что Ресторатор засмеёт сам себя. И проклянёт ещё. Мирон отпускает его — и это очень кстати — отступает назад и требовательно тянет Ресторатора за плечо. — Развернись. Чёрт знает, как им удаётся не запутаться в ногах. Ресторатор опирается на стену, стараясь не смотреть на Мирона. Он понимает, что сейчас произойдёт. — Эй, посмотри на меня. Ресторатор с трудом поднимает глаза. Мирон ухмыляется, так, как он это обычно делает: самодовольно и даже как-то агрессивно. Как будто он и правда хозяин и «Версуса», и бара, и самого Ресторатора. Смешно: сейчас-то он как раз доказывает обратное. Мирон опускается вниз, хватается за ноги Ресторатора, чтобы удержаться. Поднимает взгляд — следит за реакцией — и берёт в рот его член. Ноги подкашиваются. Чёрт, ну нахуя он это так делает? Гипнотизирует, даже глядя снизу, как сраный змей. Ресторатор понимает, что ему пиздец. Мирон начинает двигаться, быстро и так же агрессивно. Как всё, что он делает. Когда член упирается ему в глотку, Мирон поднимает бровь — ёбаную свою бровь, — и Ресторатор невольно задерживает дыхание. — Ты ёбаный псих, — наконец выдыхает он. — Заткнись, — произносит одними губами Мирон, на секунду выпустив член изо рта. Палево. Это ёбаное палево — здесь, в баре. Возня, наверное, будет слышна любому, кто зайдёт в сортир. Только почему-то от этой мысли Ресторатор ещё больше возбуждается. Мирон двигается быстрее, берёт его член глубоко, утыкается носом в живот и каждый ёбаный раз замирает на секунду, сжимая горло, и если бы не ёбаное палево — Ресторатор уже стонал бы, как тёлка. Слишком охуенно. За дверью слышатся шаги, и Мирон замирает с членом во рту. Бросает взгляд на дверь и медленно отстраняется. Мысленно Ресторатор проклинает паршивую тварь, которой сейчас приспичило отлить. Он хочет, чтобы это не заканчивалось. Ресторатор видит, что Мирон так же, как и он, напряжённо прислушивается к тому, что происходит за дверью. Палево. Тут не выедешь на том, что приучен быть толерантным. «Саня, не парься за свою задницу. Время быть толерантным». Так он всегда всё объясняет. С самого первого раза. Шаги отдаляются. Можно было бы выдохнуть, но Мирон без предупреждения заглатывает его член полностью. Ресторатор еле сдерживается, и получается всё хуже и хуже. Ноги отказываются его держать, и, не в силах бороться с собой, Ресторатор закрывает глаза. Когда он кончает, Мирон деловито вытирает губы и застегивает ему ширинку. Смотрит на свои пальцы, вытирает губы снова, и Ресторатор чувствует, что если ещё раз Мирон дотронется до них, ему придётся выйти из кабинки со стояком. Тот быстро оглядывает себя в маленьком зеркале на стене, поправляет одежду и выходит первым. Ресторатор сползает вниз по стене. Хозяином «Версуса» он себя нихуя не чувствует.