Сказка о заколдованном герцоге

Эта дверь его интересовала давно, еще с малых лет. Будучи шустрым и любопытным мальцом, Рамиро пытался протаранить вечно запертую мрачную дверь и заглянуть, наконец-то, в таинственную забытую всеми комнату. Пытался изо всех сил и даже достиг определенного успеха, на темной деревянной поверхности осталась глубокая вмятина. Ох, помнится досталось ему тогда! Отец, не слишком много времени посвящавший своему отпрыску и почти не замечавший своего наследника, в тот день был вне себя, гневался страшно. Герцог, сверкая синими глазами, строго запретил сыну подходить к этой двери. Успокоился ли Рамиро? Нет, конечно! Были и другие, менее явные попытки узнать тайну. Но результата это не дало. Слуги молчали, старый Хуан болезненно морщился и сердился, Кончита вздыхала, пряча навернувшиеся на глаза слезы… У отца спрашивать было бесполезно и даже опасно, Рамиро чувствовал это. Проклятая дверь не поддавалась, а содержимое таинственной комнаты влекло неудержимо. И когда он был уже в нескольких бье от разгадки тайны, наследника соберано на долгие годы отправили в Алвасете. По велению отца. И Рамиро маркиз Алвасете, надолго покинул Олларию. Когда же пришло время поступать в Лаик, знаменитую школу оруженосцев, герцог Алва, соберано Кэналлоа, и Первый человек в Талиге, пред которым склонял голову даже монарх, призвал своего отпрыска в столицу. И первое о чем вспомнил Рамиро, переступив порог ничуть не изменившегося за прошедшие годы дома, была та самая таинственная дверь. Он вскрыл ее той же ночью, как только вернулся домой. Не разыскивая ключей, просто умело согнутой проволокой. Так, как его научил старый вор Одноглазый Ансельмо, с которым сын соберано свел приятельство, однажды сбежав из дома, обрядившись подмастерьем конюха. Старый вор был прекрасным учителем, а Рамиро все схватывал налету, а потому не нашел большой премудрости в том, чтобы отпереть старинный, но довольно простой замок. Немного терпения. Ловкие пальцы осторожно покручивают проволочную петлю. Дыхание почти остановилось и сердце сладко сжало какой-то необъяснимой предопределенностью происходящего. Щелчок и… Комната была обычна. Юноша бесшумно переступил порог, освещая себе путь слабо-горящей свечой. Дрожащее пятно света, неторопливо отвоевывало у тьмы обстановку комнаты. Старая мебель, давно вышедшая из моды, письменный стол, кресла… Ничего особенного, но… Маркизу на миг показалось, что в этой комнате в какой-то момент время остановилось. Просто замерло и перестало течь по незыблемому закону жизни. Вот на столе стоит наполовину сгоревшая свеча, а по столешнице небрежно разбросаны бумаги. Поверх одного листа лежит обкусанное перо, словно хозяин этих покоев, волнуясь, писал важное послание, а его прервали и он, оставив все как было, спешно покинул комнату. На спинке кресла висел небрежно скинутый плащ… По спине Рамиро пробежала дрожь. Что же могло случиться? Кто здесь жил? Почему, несмотря на толстый слой неубранной пыли, сохранялось стойкое ощущение, что хозяин еще здесь? В этой комнате? Рамиро покрутил головой, и взгляд его упал на кровать. Свеча едва не выпала у юноши из рук, а крик застрял в горле, по счастью, не сорвавшись. Не сдержись он — разбудил бы весь дом. Спальня отца была через две комнаты от… Юный маркиз заставил себя сделать шаг к постели, на которой кто-то лежал. Немыслимо! Рамиро зажал свободной от свечи рукой рот, чтобы случайно не обнаружить себя и медленно двинулся к ложу. На кровати, лежал юноша. Как живой лежал. Стройный, высокий, удивительно красивый с широко распахнутыми и полными вины глазами. Светлые волосы, правильные черты лица… На нем был колет цветов Алва, на бледной руке, сжатой в кулак, темнел тяжелый перстень с большим почти черным камнем. Карас… Только подойдя вплотную к кровати, Рамиро увидел, что перед ним кукла. Совершенная, в человеческий рост, очень похожая на человека, но… Дрожащие пальцы наследника дома Алвы коснулись холодного фарфора. А перед глазами все поплыло. Рамиро, охнув, опустился на покрытый, словно ковром, слоем пыли пол. Фарфоровый герцог… Маркиз слышал о нем и не один раз. Красивая старая легенда, рассказанная малышу Рамиро древней, как сам этот дом, кухаркой Кончитой. Добрая Кончита раньше часто рассказывала маленькому маркизу истории, но среди прочих сказок, была одна, которая Рамиро нравилась больше других — о заколдованном северном герцоге. Кто бы мог подумать… Маркиз Алвасете рвано выдохнул, скользя взглядом по фарфоровому лицу северянина. Рамиро очень любил именно этот рассказ. Кончита печалилась, не хотела повторять его, но маркиз упрашивал и та, вздыхая, заводила историю о том, как жил-был на свете один сильный и благородный южный герцог. По словам Кончиты, герцог был умен, красив, богат и весь Талиг склонился у его ног. Рамиро, слушая, улыбался, примеряя на себя роль того герцога, так как знал, что пройдет время и он получит похожий титул и непременно будет умным и красивым, а еще благородным и богатым. А старая кухарка, не замечая радости маленького маркиза, утирая отчего-то собирающиеся в уголках глаз слезы, продолжала: Однажды, по прихоти Леворукого, герцог взял в свой дом сына убитого им врага, тоже герцога, наследника далекого северного края. Взял оруженосцем. Молодого, совсем мальчишку, но упрямого и гордого, словно северные скалы. И поначалу между герцогом и его оруженосцем ничего не ладилось, они, ругались, мальчик ненавидел своего монсеньора, пока не случилась война. Герцог отправился воевать, а его оруженосец не захотел остаться в стороне и отступать от данной клятвы. Герцог выиграл ту войну. И вернулись они с нее совсем другими. И все у них было бы чудесно, если бы злые люди, не заставили юного оруженосца пойти на подлость и отравить герцога. Кончита доводила рассказ до этих слов, и уже не прятала слез. Рамиро удивлялся, не понимая, отчего так могло случиться. Он не один раз слышал, что оруженосец бросил в бокал своего монсеньора яд, а когда герцог его выпил и стал умирать, на глазах юноши, тот взмолился самому Леворукому и, осознав всю глупость своего поступка, попросил обменять жизнь герцога на свою. Повелитель кошек откликнулся на мольбы оруженосца и сохранил герцогу жизнь, а предателя обратил в фарфоровую куклу. И вот теперь, Рамиро испуганно глядел в фарфоровые глаза, в которых навечно отпечаталась боль и неискупленная вина. Разрубленный змей! Как заканчивалась та сказка, маркиз не знал. Кончита, рассказав про куклу, обычно начинала плакать, и вытянуть из нее окончание истории было невозможно. Наверное, именно поэтому, маленький маркиз так настойчиво просил, раз за разом, рассказывать о заколдованном мальчике, чтобы, наконец, узнать, чем все завершилось. И только сейчас Рамиро понял, отчего у прекрасной и печальной истории не было конца. Финал оставался открытым. Фарфоровый северянин лежал в заброшенной, пыльной комнате, запертой на ключ, а южный герцог, сторожил свою тайну, не позволяя никому даже подходить к запретной двери. Леворукий и все его кошки! Рамиро преисполнился сочувствием к холодному фарфору. Коснулся гладкой щеки, с трепетным ужасом провел по ней пальцем, обвел по контуру красивые губы. Неужели отец ничего не пытался сделать, чтобы расколдовать своего оруженосца? Или не хотел делать? Запер комнату и забыл о том, кто оступился, но после отдал свою жизнь в обмен на жизнь монсеньора? В том, что история рассказанная кухаркой была истинной правдой, юный маркиз не сомневался ни секунды. Все сходилось как два и два. А фарфоровый юноша был так похож на живого человека! И что теперь делать? Спросить отца? Рокэ, герцог Алва, не простит сына, за то, что тот нарушил строгий запрет и вломился в его тайну. Оставить все как есть? Рамиро этого не хотел, с каждой минутой все сильнее проникаясь очарованием зачарованного герцога. Возможно ли, что-нибудь сделать? Кончита никогда не заканчивала эту сказку, а вот в других, менее правдивых и более слащавых, всегда говорилось о том, что злые чары разбивались под действием любви. Но где теперь отыскать того, кто всем сердцем любил бы давно пропавшего с лица земли молодого герцога? Может, отец знает? Да даже если и так… Рамиро никогда не осмелился бы спросить, но и оставить все как есть не мог. Уж больно захотелось маркизу заглянуть в глаза северного герцога и увидеть в них свое отражение.  — Давай же, смелее, мальчик — услышал Рамиро насмешливый тихий шепот позади себя, — возможно я сжалюсь над ним, расколдую, если тебе этого очень захочется. Обернувшись, маркиз увидел зеленоглазого красавца, стоящего совсем рядом и лукаво поглядывающего на юношу. — Вы… — Рамиро удивился, но не испугался, — вы он? — Он самый, — Усмехнулся Леворукий, — ну так как, хватит у тебя духу, чтобы снять заклятье? — Почему я? — А почему нет? — Так просто? — Решай сам. Я все ждал, что твой отец додумается, сообразит, что к чему. Но нет, он решил похоронить прошлое, спрятал его на долгие годы, заперев и позволил обрастать пылью, так же он обошелся с собственными чувствами. Рокэ Алва в этом безнадежен. Совершенно. Другое дело ты. Уверен, ты разбудишь его без труда. — И что будет дальше? — А дальше все будет так, как вам обоим захочется. Пусть это будет еще одной попыткой, чтобы порвать предопределенность между Алва-Окделлами, которая душит Кэртиану Круг за Кругом. — Какой интерес у… тебя? — чуть замявшись, перед тем как обратиться к Чужому на «ты» спросил Рамиро, не замечая, что его пальцы крепко ухватили фарфоровое запястье заколдованного мальчика. — Этому миру все еще требуется Повелитель Скал. А тех, кто сбивал Окделла с пути истинного, уже не осталось в живых. Пора ему возвращаться. Так что дерзай. После этих слов, Зеленоглазый растворился в пыльной темноте комнаты. Рамиро, чувствуя себя идиотом, но ощущая какую-то упрямую уверенность внутри, склонился над холодными фарфоровыми губами и с замиранием сердца коснулся их поцелуем. Миг, другой… и его кожи коснулось теплое дыхание, а под онемевшими пальцами, где совсем недавно был холод фарфора, осторожно застучал пульс… Рамиро улыбнулся, читая удивление в оживших серых глазах. Что ожидает их впереди, было совершенно неясно. Что скажет и сделает с ним отец, было страшно представить. Но все это сейчас не имело никакого значения. Главным было лишь то, что теперь он точно знал, как именно заканчивается старая сказка рассказанная Кончитой.