POV Кайло
В какой-то момент — это было примерно после того, как мусорщица научилась стоять на руках, — я перестал ощущать ее. Во тьме, окружавшей меня, было безумно одиноко, холодно, горько и тоскливо. Поначалу мусорщица и ее становление как джедая увлекало меня, спасая от бессилия и скуки, а потом я снова провалился в какую-то пучину, и это дало время обдумать план побега. Но наше расставание длилось не очень долго — через какое-то время я снова почувствовал ее. Однако, это был уже немного другой человек. Все, чему она научилась как джедай, исчезло — что-то произошло между ней и Люком на острове. Словно он стёр все полученные ею знания о Силе. Теперь она была на мало кому известной станции Первого Ордена, куда ее затянуло управление этой самой станции. Птичка попалась в нужную ловушку.POV Рей (воспоминания)
Теперь, вспоминая всю эту историю, я ужасаюсь собственной ничтожности. Это тот период жизни, о котором я предпочла бы забыть, скрыть барьером и никогда не открывать. Но барьеры никогда не приводят ни к чему хорошему. Думаю, настал тот самый момент, когда я готова рассказать вам, что произошло дальше. Я проснулась в очень темной комнате. Я не видела не только окружающих меня предметов, но и собственных рук. Единственным источником света в этой комнате был хрупкий лучик света, пробивающийся из-под отогнутой стальной пластины. Но этого было мало. Окружающая тьма затягивала. Облепляя воздушным коконом, она сдавливала мое тело со всех сторон, будто силясь проникнуть внутрь материальной оболочки. Какое-то время я пыталась сопротивляться, но меня хватило ненадолго — я же была простой мусорщицей. Темнота, как грязь, стала затягивать, проникать внутрь меня. Как тянущая боль, к которой, в конце концов, привыкаешь, темнота обжигала, но через несколько минут это стало мне даже нравиться. Я вздрогнула. Как только мрак проник в меня, я ощутила чье-то присутствие в своём разуме: будто чьи-то глаза смотрели на меня через пелену воспоминания. Этот луч напоминал мне кого-то. Только вот я ещё не встречала человека, в котором так ожесточённо боролись бы две стороны: он был либо истинной Тьмой, либо истинном Светом. В этом я убедилась уже давно. В тот момент внезапно вспыхнувший свет из открывшейся двери ослепил меня. Вошел человек. Кажется, я его уже где-то видела или слышала истории о нём, но дальше этого болезненного ощущения дело не пошло. Человек был одет в форму Первого ордена, рыжие волосы ниспадали на лоб, руки были заведены за спину. Я не видела его лица, так как свет из-за двери всё ещё ослеплял меня — только почувствовала ухмылку на его лице, и выплюнула слова презрения. Человек в форме сделал знак рукой, после чего зажглось верхнее освещение. Тьма, отхлынувшая от моей оболочки, как липкая грязь, засела внутри. От яркого света я стала беспомощной, будто новорожденная. Снова я ощутила, что рыжеволосый человек ухмыляется. Захотелось разбить ему лицо, и только тут я заметила, что связана. Человек прошел внутрь моей темницы, за ним — четверо солдат. — В этот раз так просто сбежать не получится. Кайло Рен, — он будто выплюнул имя, отозвавшееся во мне всплеском ярости, — не контролирующий себя мальчишка, упустил тебя, но я-то справлюсь с тобой, мусорщица, и доставлю к Верховному Лидеру. Теперь этот дурак в руках Сопротивления, и Верховный Лидер не желает терять время на освобождение безмозглого юнца, так что ты стала для него настоящим подарком. Внутренний голос растревожил тьму, наполнявшую меня изнутри. В качестве выражения неповиновения, я решила молчать. — Сегодня днем Верховный Лидер примет тебя. А пока можешь наслаждаться нашим гостеприимством. Он снова сделал знак подчиненным, они подхватили меня под руки и повели в неизвестном направлении. Интуиция подсказывала, как я могу использовать нарастающую внутреннюю ярость, но я была слишком слаба, чтобы причинять кому-то вред. Меня вели по коридору, состоявшему из стального пола и стальных стен, соединяющихся в округлый потолок. Рядом шагали солдаты, и каждое их движение было наполнено той же стальной, безумной жесткостью. Каждый их шаг разрушал чью-то жизнь. Единственная вещь, которая не может быть хрупкой. Сталь — вот что было у них вместо сердца. В какой-то момент коридор перестал меня волновать — я стала вспоминать короткую жизнь в Сопротивлении. Я подумала о том, что теперь могла бы сдать их, если бы помнила, где находилась их база. Могла бы я перейти на Темную сторону Силы? Нет. Только если бы что-то поколебало мою уверенность. Нет такой власти, которая бы заставила сильного человека поменять светлую сторону на темную. Никакими пытками нельзя изменить сущность человека, его веру и уверенность. Но была ли я сильной? Меня втолкнули в какой-то дверной проем, в узкую комнатушку без мебели и окон. В спину полетели темно-серые широкие штаны и черная рубашка с короткими рукавами вместе со словами: «Переодевайся!». От сильного толчка я плюхнулась на колени, это было скорее обидно, чем больно. За то время, пока меня вели по этому несокрушимому коридору, я начала понимать собственную беспомощность. За много лет заточения на пустынной планете привыкаешь быть ненужной, черпать только силу, согревать и заботиться сама о себе. Теперь же, познав чувство привязанности к другим людям и радость быть любимой, я не могла избавиться от желания вернуться к тем, кто меня любил. Это как если однажды ты, мучимый жаждой, вдоволь напился воды, то будешь стремиться повторить его. Как однажды почувствовав привязанность, будешь привязан к кому-то долгое время. От некого голоса в голове мне передалось ощущение того, что я поступила неправильно, что если бы осталась, Сопротивление привыкло бы ко мне. Но я уже тут, на этой космической станции, с которой нельзя сбежать, и от которой нельзя отделаться. Стало невыносимо обидно, и уже с обидой в голосе я попыталась противостоять приказу одеваться в одежду, от которой отдавало холодом. Тогда человек с рыжими волосами подошел вплотную, сделал знак солдатам, которые приподняли меня за руки на уровень его лица так, что ноги не касались земли, и мерзким голосом произнес: — Тогда я тебе помогу, красавица. Поняв смысл его слов, я принялась брыкаться, вырываясь из цепкой хватки солдат. Как две тяжелые глыбы, они держали меня за руки, и их жесткие перчатки впивались в мышцы. Было невыносимо больно и попытки сбежать делали только хуже — как будто нога попала меж двух тяжелых камней, и ты не сможешь вытащить ее до тех пор, пока кто-нибудь не поможет. Кажется, я кричала и пыталась ударить человека ногой, но ничего не выходило ровно до тех пор, пока некий голос в голове не произнес: «Ты помогла мне, теперь я помогу тебе!». В тот момент все попытки освободиться стали казаться бессмысленными. Как будто другой, до боли в мышцах знакомый человек смотрел сейчас через мои глаза на рыжего генерала. Генерал Хакс, так голос называл его, с испуганным видом отпрянул, потом замахнулся, и прежде чем я успела что-либо сделать, ударил ладонью по щеке. Щека заныла, было больно и снова до слез обидно. Как только в голове поселился этот голос, я стала ужасной нюней. Генерал Хакс кивнул солдатам, они ослабили хватку, и я обессиленно упала на колени прямо перед ним. — Я вернусь через пять минут, и чтобы эта одежда уже была на тебе. Генерал вышел, дверь с грохотом захлопнулась, и я горько заплакала. «Ты сказал, что поможешь. И что?». «Я пытался. Знаешь ли, не так легко помогать кому-то, кто не пускает меня в свой разум до конца. У тебя сплошные барьеры, а ты хочешь, чтобы я еще как-то помог». «Кто ты?». «Тот, кого ты так ненавидишь. Я на твоей стороне. Они все предатели, не слушай их». «Кайло Рен?». Голос в голове помолчал. «Как давно ты в моей голове?». Снова молчание. Через минуту голос зазвучал снова, но как будто изменив отношение ко мне. «Вот что я скажу тебе, мусорщица. Одевайся, пока есть время, потом делай все, что этот мерзкий генерал тебе скажет. А как только встретишься с Верховным Лидером, попытайся причинить ему хотя бы какой-то вред. Не думаю, что у тебя получится, ты же такая слабачка, н…». Голос в голове не успел договорить, поскольку я заглушила его. Стало еще обидное, чем минуту назад, поскольку голос, на который я возлагала надежды, не оправдал их. С закушенной, чтобы не разрыдаться, нижней губой и застилающими взгляд слезами я стала стягивать с себя штаны. Почему-то стало все равно до генерала: если бы в тот момент он вошел в эту узкую комнату, я бы не стала сопротивляться. Но он вошел только через некоторое время после того, как я застегнула последнюю пуговицу на шелковой рубашке. Амулет спрятала под ткань. Она была тонкой — холодно сидеть на металлическом полу, поэтому пришлось сделать усилие и встать, но это не помогло. Теперь холодная и крепкая сталь тяготила существование не только на расстоянии — она стягивала тело режущими тканями. Я вытерла слезы — пропало всякое желание быть слабой. Когда человек вошел, я снова была гордой и сильной женщиной, которая могла ударить. Генерал увернулся от выпада, второй он перехватил, вывернул руку так, что через мгновение я снова оказалась перед ним на коленях. — Снимите с нее эти ужасные ботинки. И волосы распусти, что это за ужас у тебя на голове? Запускаю руку в волосы, потому что внезапно чувствую, как это происходит со мной прямо сейчас. Чувствую, как кто-то больно дергает за волосы — так сильно, что откидываю голову назад. Но даже так не буду кричать — как бы больно ни было: надо сохранять лицо. Люди продолжают тянуть меня за волосы, а я почему-то не могу понять: что снова делает меня сильной? Что заставляет воспрянуть духом? Что прячется за барьерами, защищающими мой разум? Через минуту волосы слипшимися локонами упали на плечи, и генерал снова недоволен. Его взгляд, полный недоверия и ненависти, неприятен, но до Кайло Рена ему далеко. Ухмыляюсь, наблюдая его попытки быть устрашающим и полным гнева, а он, как младенец, которому не купили игрушку, чуть ли не топает ногой. За спину кидает: «Сделайте что-нибудь с ее волосами!», поворачивается и уходит. Первая маленькая победа. Понимаю, что ненависти нет — он того не стоит. Его просто жаль. Снова воспоминания становятся воспоминаниями. Тогда я вдруг поняла, что превращаюсь в бесчувственного монстра, но, кажется, уже поздно. Я задвинула эту мысль в самый дальний угол сознания. Мои волосы завязывают в очень тугой хвост — настолько тугой, что больно напрягать лицевые мышцы. Но я терплю. Все стерплю, лишь бы не посчитали слабачкой. Меня поднимают — заставляют подняться. Толкают вперед, чтобы шла. Ледяной пол вгрызается неприятными ощущениями, но я все выдержу. Я не слабая. Холодный металл неприятно холодит стопы и напоминает какой-то другой холодный пол. Те же ощущения, когда тело трясется то ли от холода, то ли от бессилия, и когда все равно надо идти вперед. Но я не слабачка. Подходим к огромным дверям, ведущим, видимо, в какой-то зал. Оттуда доносятся музыка и людские голоса. Так вот почему меня заставили переодеться — не хотят, чтобы я предстала перед ними замарашкой. Генерал стоит у дверей, у него в руках наручники, которыми он приковывает меня к себе, разрешая солдатам отпустить меня. На руках остаются почти черные синяки, в тон рубашке. — Только попробуй сбежать. Внутри меня бушует огонь, и я плюю генералу в лицо, после чего получаю очередную пощечину. Она настолько сильная, что я ударяюсь лицом в двери зала, отчего те отворяются. Перед нами предстает огромный зал, посреди которого стоит длинный стол. В отличие от стальных коридоров, у этого зала высокий потолок, увенчанный огромной люстрой из тысячи прозрачных осколков. Зал торжественно украшен серебряными лампами, все люди одеты в темную одежду — это было бы красиво, если бы не их холодные и мрачные, лицемерные взгляды. Это люди, утратившие всякое добро и свет. Безобразные люди. Продажные люди. Дырявые люди. Слабые люди. Мертвые люди. — Уважаемые гости, вот наша заключенная мусорщица, — на последнем слове он делает акцент, и мне ужасно хочется показать, что я гораздо выше и важнее его. — Генерал, вы не успели вытереть мой плевок с подбородка. Тот снова пытается меня ударить, но на этот раз промахивается. Гости смущенно смеются, какая-то симпатичная женщина с короткими светлыми волосами поднимается, держа в руке бокал зеленоватой жидкости: — Генерал, мне кажется, что вы славно потрудились — у хламьевщицы такой прекрасный макияж на лице, которому любая дама позавидует, — все собравшиеся смеются громче. — Прошу к столу. «Они тебя не стоят. Свободной рукой сотри кровь со скулы и с гордым видом иди впереди Генерала. Он не должен тебя вести, ты должна идти сама. Ну же!». Минуту сомневаюсь, но потом решаю, что мне нечего терять — иду прямо перед Генералом так быстро, что он еле успевает за мной. Гости снова смеются, и я слышу чей-то возглас: — Прямо как мальчишка Кайло Рен! Голос в голове усмехается, но мне тяжело принять такую истину. С тяжестью в ногах опускаюсь на свободный стул, стараясь не показывать усталости.