Острые углы

У Тима ноги даже не дрожали, а откровенно тряслись. Он бы свалился на пол, позорно разбив коленки, если бы его не придавливало нечеловеческой (именно что нечеловеческой) силой к стене. Чёртов Коннер одной ладонью, абсолютно не напрягаясь, пришпиливал его грудью к стене, а пальцами второй – медленно, словно лениво, тёр уплотнение простаты, заставляя Тима чуть ли не до крови прикусывать губы, чтобы не стонать. Тиму бы хотелось сказать, что ему всё это не нравится, что это насилие какое-то, но сам же знал, что это не так. Сам же от одних мыслей о подобном был готов в штаны себе кончить. Коннер это видел, не мог не видеть. За это Тим его ненавидел так сильно, что в глазах темнело. Или это от желания темнело. И конечно же у него стояло. Стояло так, что аж текло, а Кон за его спиной только лыбился небось, а потом и вовсе вытащил пальцы и с силой отвесил шлепок по заднице. Ну, не с суперсилой, но след точно останется. Тим хотел было возмутиться, высказать что-нибудь нелицеприятное, но захлебнулся ругательствами, так как Коннер вошёл членом сразу на всю длину, так что яйца его о кожу Тима хлопнули. – Балдеешь, птенчик? – прошептал Коннер ему в ухо, сжимая бёдра так, что синяки останутся. И Тим был бы рад огрызнуться, наорать, рассказать, как сильно он Коннера ненавидит, вот только самообладания хватало только на то, чтобы не орать на всю базу. Коннер же просто усмехался за спиной и продолжал трахать – медленно, с оттяжкой, а ноги Тима теперь уж совсем иногда пола не касались – Коннер его своим членом приподнимал, заставлял грудью о шершавую стену тереться – спасал лишь сьют защитный. Это заводило так, что Тим уже ненавидел самого себя. Продолжал и ненавидеть Кона, его суперсилу, его чёртову идиотскую причёску и вездесущие ещё более идиотские очки. Член уже болел от возбуждения, но Тим даже схватить его не мог – одной рукой о стену держался, чтобы ещё головой о бетон не шкрябаться, а второй рот зажимал, потому что иначе стонал и вопил бы в голос. Коннер – воплощение подростковой вседозволенности, так и не выветрившейся с годами, любитель похабных улыбок и неуместных шуточек, жертва моды похлеще Дика. Тим правда не знал, чем он думал, когда решил, что организовать команду с ним – отличная идея. Но организовал же, а теперь вот «расплачивался» по полной, ненавидя засранца и трахаясь с ним чуть ли не каждый день. Точнее Коннер его трахал – так было думать приятнее. Коннер во всём виноват, Коннер с ним это делает, а Тим – так, жертва, не более. Жертва, которая уже скулит сквозь закушенную перчатку, потому что терпеть сил просто не осталось. Каждая секунда превратилась в пытку – самую мучительную и одновременно сладостную. Хотелось попросту кончить, но рук не освободить, а Коннер, словно издеваясь – почему словно? Этот гад точно издевается! – только замедлил движения, но размах увеличил, продолжая «возить» Тима по стене, наверное, красуясь своим превосходством в силе. Тим ненавидел его, Тим ненавидел сам себя, но исправно вскрикнул уже через пару минут, запачкивая стену спермой. – Это точно Барт у нас спидстер, а не ты? – прошептал Коннер ему на ухо, и Тим даже сквозь посторгазменную негу вновь вспыхнул злостью. Сам же Коннер лишь рассмеялся, толкнулся ещё раз внутрь, вызывая не самые приятные ощущения, и вцепился в стену перед собой, кроша камень под пальцами. Хоть на этом «спасибо» – а то мог бы и Тима вот так раскрошить в приступе оргазма. – Ненавижу тебя, – прошипел Тим, наконец, сползая на пол. Унизительно сползая на колени. – Ага, заметно, – фыркнул Коннер, приводя себя в порядок. Ещё и очки пафосно одним пальцем на носу поправил. – Ну, до следующего раза, – и ушёл. – Ненавижу, – вновь прошипел Тим, ударяя рукой в перчатке по стене, которую ещё надо было избавлять от «улик». Им предстояло ещё много лет сглаживания углов. Как там говорят? От любви до ненависти один шаг? В данном случае от ненависти до любви. Но сейчас Тим просто ненавидел. Или?..