Восемь лет.

Я стою перед твоей дверью. Прошло восемь лет. Ровно восемь, с тех пор, как я навсегда исчезла из твоей жизни. Просто собрала вещи и ушла. Помню, в то утро ты проспала и суетливо металась по квартире в поисках подходящей одежды для встречи с важным клиентом. А я лежала, закрыв глаза, и ждала, пока ты уйдешь. У меня всё было уже готово. Сумка с необходимым. Билет на самолет. Новая сим-карта. Спустя шесть часов я была уже за тысячи километров от тебя, в другом городе. Не оставив ни записки, ни следа пребывания в твоей квартире. Словно это был сон длиною в пять лет, который неожиданно оборвался. Я знаю, что ты искала меня. Однажды ко мне в квартиру пришел милиционер и пытался поговорить. Удивительно, но после того, как я сказала, что не хочу, чтобы меня нашли, он сразу ушел, не сказав ни слова. И вот, спустя восемь долгих лет я у твоего порога. Ты живешь в том же доме на тихой улочке рядом с центром. Окна твоего дома выходят во двор, и прежде чем подняться, я долго смотрю на них, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь тонкие голубые занавески. У меня не хватает мужества позвонить в звонок. Я дрожу, словно на улице минус двадцать и на мне тонкая ветровка. Присев рядом с твоей дверью, я долго раскачиваюсь вперед-назад, глядя в пространство. Восемь лет. Наконец у меня появляются силы встать. Я нажимаю кнопку звонка и отхожу, зажмуриваясь, как будто ожидая удара. Из глубины квартиры слышатся мелкие торопливые шаги. Я знаю, твой муж сейчас на работе, а ребенок в детском саду… Муж. Ребенок. Все как будто в чертовой параллельной реальности. Но, к сожалению, все по-настоящему. — Кто там, — слышу я твой высокий беспокойный голос из-за двери. Я вздыхаю, пытаясь произнести хоть звук, но горло предательски сдавило, и я боюсь разрыдаться в эту же секунду. Дверь открывается. Ты стоишь на пороге. Немного постаревшая, бледная. Теперь у тебя длинные волосы, собранные в пучок на макушке. А глаза те же… Большие, голубые, как у куклы. У твоей дочки такие же. Я знаю. Увидев меня, ты отшатываешься и зажимаешь рот рукой. Я вижу, как наполняются слезами твои глаза. — Ира, — шепчешь ты дрожащим голосом. Слезы льются из твоих глаз, но в одну минуту лицо твое искажается гримасой. Ты смеешься громко и долго, а я не решаюсь подойти к тебе, чтобы успокоить. -И-и-ира, Ирка-а, о боже, Ирка-а, — кричишь ты, надрывно хохоча и обнимая себя руками. Я судорожно сглатываю. Мне больно смотреть на тебя. Наконец у меня хватает храбрости зайти в прихожую и закрыть входную дверь. — Эля, привет, — только и могу выдавить я из себя. — Привет, — отвечаешь ты с развязной улыбкой, — Как дела? Обедать будешь? Я тут восемь лет назад пришла домой с работы, а тебя нет. Ну, ничего, думаю, подожду, ушла куда-нибудь. Приготовила суп с клецками. Звоню, а телефон недоступен. Потом увидела, что и вещей нет. Ну, тут я и поняла, -ты театрально разводишь руками, — Что всё. А ты вот она, пришла. Значит, я зря волновалась. Сегодня, кстати, на обед суп с клецками. От твоего ядовитого безжалостного тона мне хочется уменьшиться и рассыпаться у тебя на глазах. Я смотрю на тебя, боясь отвести взгляд. Ты кусаешь губы и морщишься, очевидно, ожидая от меня ответа. Тишина между нами разрушает стены. — Ну что ты молчишь?! Скажи хоть что-нибудь! Дура! — кричишь ты мне в лицо и кидаешься на стену, — Где ты была?! Почему ни разу не позвонила! Я искала тебя несколько лет! Я ждала, что ты вернешься! — медленно сползая по стене, ты заходишься в рыданиях. Я, не в силах больше сдерживаться, бросаюсь к тебе, падаю на колени и шепчу: — Эля, Элечка, родная, хорошая моя, родная… Прости меня, Эля, прости… — я ловлю твои руки, за которыми ты прячешь лицо, и пытаюсь посмотреть тебе в глаза, — Мне нет оправдания, нет! Я не достойна, чтобы ты меня ждала, чтобы страдала из-за меня! — Страдала?! Страдала?! Что ты знаешь о страдании?! — злобно шипишь ты, срываясь на крик. - Что ты знаешь о том, как больно резать вены поперек и еще больнее очнуться в больнице и осознавать, что тебя спасли! Что ты знаешь о том, чтобы жить с нелюбимым человеком, и каждый раз представлять на его месте тебя?! Ты плачешь. Я смотрю на тебя и плачу тоже. Осторожно обхватив твою голову ладонями, я упираюсь лбом в твой лоб. -Эля, я…я… — твои теплые сухие губы касаются уголка моих губ. Я вздрагиваю, словно удар электрического тока проходит сквозь меня. Повернув голову, я прижимаюсь к твоему рту, заставляя его приоткрыться. Наши языки сталкиваются, и тихий стон вырывается из твоей груди. Ты вцепляешься в мою рубашку пальцами, царапая кожу сквозь неё. Я веду языком по твоей шее к ключице, чувствуя знакомый сладковатый запах твоей кожи. Ты дрожишь под моими руками, покрываясь сотнями мурашек. -Эля, — продолжаю бормотать я, спуская с твоих плеч халат. Твоя грудь после родов немного потеряла форму, соски потемнели, но она все так же прекрасна. Я осторожно касаюсь губами соска, обводя его ореолу. Он моментально твердеет у меня во рту. Ммм, какой нежной и сладкой ягодой кажется он мне. Ты откидываешь голову, вздрагивая. — Хочу тебя, — хрипло шепчешь ты, хватая мою руку и направляя её вниз, к своим бедрам. Я глажу тебя пальцами по тонкой ткани белья, ощущая жар. Руки скользят знакомым до каждой родинки маршрутом, лаская нежную кожу. Ты подаешься вперед, двигаясь навстречу моим пальцам. Отодвинув полоску ткани, я осторожно касаюсь тебя ладонью и опускаюсь ниже. Целую твои бедра, лобок, чувствуя, как легко колются отрастающие волоски. Еще чуть-чуть и солоноватый вкус твоей смазки на моих губах заставит мою голову кружиться. — Ира, — тихо стонешь ты, двигаясь навстречу моему языку, — Пожалуйста, Ира… Никогда еще старый пол твоей прихожей не был таким ложем любви. Отчаянной и нежной страсти. Ложем обиды и прощения. И прощания. Потому что я знаю, что снова уйду и теперь уже навсегда. Но пока ты дрожишь в моих руках, задыхаясь от наслаждения, я останавливаю время, чтобы быть в тебе снова и снова.