Темный и безрадостный мир...

— Я готова! — Ну, так иди сюда, если готова. — Сейча-а-ас! … — Ну, что это такое? — Косметика-а! — Из размазанного по лицу шоколада? — Да! — Будешь смывать ее? — Ни за что! — Даже за два стаканчика ванильного мороженого? — Не… А хотя… Я согласна на два мороженых! — Тогда — идем умываться. Сестра — это сложная штука! Она готова из жизнерадостного львенка превратится в обессиленного червяка, и так меняться раз десять за одну минуту! Но сегодня был особенный день для маленькой проказницы — Первое сентября. Правда, до поры до времени особенный, а дальше… Уже неважно. Кое-как собрав и надев портфель с модной бабочкой на затылке, я с моей сестрой Соней пошли по аллее, которая вела в начальную школу номер двадцать восемь. Холод пробрал меня, из-за чего у меня пошли мурашки по коже. Но ребенок ничего не чувствовал, беззаботно напевая какую-то песенку. «Мне бы такую же свободу!» — с долей зависти проговорила я про себя. Если раньше, я и могла не замечать радостных порывов маленькой Сони, то сейчас готова дорожить каждым мгновением, чтобы видеть счастливое выражение ее смешной мордашки. А все из-за того, что было год назад… Вы не знаете? Я расскажу. Год назад, Америка собрала Генеральную Ассамблею ООН, где собрались все представители стран по очень важному вопросу. Как объяснили виновники торжества, почему надо было так срочно созвать всех и поднять такой переполох, звучало примерно так: «Наши ученые подсчитали, что если люди будут работать без выходных, а в мире перестанут слышатся со всех сторон смех и веселье, то улучшится общая производительность рабочих мест…» Кажется сущим бредом, да? Но этот бред, после нескольких убедительных доводов со стороны США и четырех часов переговоров, приняли все страны ООН. В итоге, в течении полугода Россия и множество других стран благополучно позабыли, что значит смех и радость. Пока я собиралась с мыслями, Соня выскользнула из моей руки, и с радостным визгом погналась за бабочкой. Я невольно залюбовалась. Ну как, ну вот как, можно не любить такого прекрасного львеночка с рыжими, развевающимися на ветру, волосами и немного беззубой улыбкой? Она бегала за летающим насекомым минуты две, пока, неожиданно, не врезалась в стоящего полицейского… Упс. — Так-так. Ребенок, который веселится, и в придачу смеется? Штраф тысячу рублей и хорошее наказание, верно, Дарья Степановна? — с недовольной ухмылкой сказал уже знакомый мне полицейский, который к тому же был при исполнении. — Вам не надоело раскошеливаться за проступки своей сестры? — продолжал читать нотации мужчина, явно не собираясь закрывать себе рот. «Заебал», — не стесняясь в выражениях, подумала я. — Нет, не надоело. Может, дадите пройти? Нам в школу нужно. Сегодня важный день, и мы не можем его пропустить, — сказала я, как можно культурнее, пытаясь удержаться в рамках приличия. — Ладно, так и быть пропу… — но не успел тот договорить, как моя шустрая сестренка пробежала мимо него. Я последовала за ней, злясь на ее неугомонность. Он ошарашенно посмотрел на нас, затем крикнул что-то обидное. Но мне уже было все равно. Главное — найти Соню. Спустя три минуты бега, я уже изрядно выдохлась, однако, когда на горизонте показалась маленькая фигурка, в которой я опознала свою шуструю проказницу, то у меня открылось второе дыхание, из-за чего мне пришлось резко ускориться, чтобы не потерять ее из виду. Прибежав к тому месту, где стояла малышка, я собралась отсчитать ее со всей строгостью, но та поднесла палец к губам, призывая молчать. Я недовольно нахмурилась, но после устремила свой взгляд туда, куда смотрела она. Мать-синица кормила своих деток вкусным червячком. Они так забавно пищали в предвкушении вкуснятины. Почувствовав, что еще чуть-чуть и мы опоздаем, я потянула Соню за рукав со словами: — Львенок, нам пора… Но не успели мы сдвинуться с места, как случилось что-то непредвиденное. Самый буйный из птенцов оступился и с громким криком начал падать вниз. Я невольно затаила дыхание, ожидая что будет. Но моя сестренка не такая. Она быстрее молнии подбежала к дереву и резко упала на живот, вытянув руки для спасения малыша. Получилось! Птенчик упал прямо в руки Сони. Я помогла ей подняться со словами: — Это, безусловно, отважный поступок, но тебе не больно? — участливо поинтересовалась я, все еще восхищаясь отвагой моего львенка. — Ни капельки! — восхищенно сказала она, держа в руках птенчика. Впрочем, ей было пофиг на боль. Главное — малыш спасен. — А как мы его доставим к маме? — Ну… — подумала я, и прикинула расстояние от земли до гнезда. — Предлагаю, чтобы я подсадила тебя, а ты положила бы птенчика в гнездо. Она кивнула. Без лишних слов, я взяла ее за торс и попробовала поднять, но с громким свистом опустила на ноги. Какая же она тяжелая! По виду, весит меньше перышка, а как доходит до дела — хер поднимаешь. Вновь попробовала. Черт, да это же махина невесомых размеров! Я уже хотела бросить эту идею, как вдруг птенец пронзительно завизжал и поежился от холода. Соня сильнее прижала его к куртке, говоря какие-то ласковые слова. Пришлось взять себя в руки. В третий раз я решила действовать по-другому. Я нагнулась, выставив свою спину, и сказала Соне сесть мне на шею. Спустя минуту, она уже сидела на моей шее, а я, подойдя как можно ближе к дереву, выпрямилась и позволила ей посадить птенчика. Мать-синица пищала, как целая стая таких же синиц, когда увидела своего «блудного сына». — Живите счастливо, птички! — проворковала моя сестра, умиляясь воссоединению семьи. — А ты, — обратила свой взор на недавно выпавшего малыша. — Больше не падай, хорошо? Удачи вам, синички! Я опустила ее после столь долгого прощания с семьей птиц. Резкая боль в шее дала знать о себе незамедлительно. — Где ты столько ела? — недовольно спросила я, морщась от боли. — Ты о чем? — невинно сказала Соня и повеселела, поняв, что для меня она слишком тяжелая. Я ничего не сказала, только погнала ее сильнее. Вот уже виден школьный вход. Куча родителей и детей вперемешку меня окончательно запутала, но сестренка громко крикнула «вот мой класс!», указывая на 1 Г. Классная руководительница что-то записывала, как вдруг увидела нас. — Вот и наши потеряшки! — недовольно пробормотала она. — Опаздываем! — Извините… — начала оправдываться я, но в спешке забыла имя классной руководительницы. Та стала выжидательно смотреть на меня, но после назвалась Екатериной Дмитриевной и удалилась вместе с детьми. После того, как последний ребенок скрылся в учебном заведении, родители начали переговариваться, делиться успехами своих детей и коситься на меня, из-за чего мне стало не по себе. Поэтому я подошла ближе и услышала обрывок какого-то бурного спора. -… моя деточка просто идеально рисует формы, особенно круги! — сказала толстенькая мамаша, которая потешно трясла своими круглыми очками. Ее старомодное платье в горошек готово было порваться из-за ее полноты. — А моя Алиса идеально рисует всяких кошечек и собачек! — громко воскликнула молоденькая мать, испепеляя взглядом женщину лет тридцати. — И лошадей уже умеет правильно зарисовывать! — А вы, Дарья Степановна, не хотите ли тоже похвастаться? — поинтересовался мужчина лет тридцати пяти, смотря на меня с некоторым любопытством. Спустя несколько мгновений весь этот кружок из родителей дружно посмотрел на меня. Я твердо выдержала эти взгляды, потом заговорила, пытаясь ответить, как можно дружелюбнее: — Моя Соня очень добрая, мы по пути сюда спасли птенчика, — осторожно сказала я и замолкла, ибо вся эта кучка резко отстранилась от меня, затем посыпались в мою сторону оскорбления. — Это противоречит Федеральному закону Российской Федерации! — Как вы могли? — Может, вы еще и веселитесь и ржете, как кони? — взвизгнул чей-то злобный голос, после из толпы вышла молодая мать двадцати пяти лет с такой приятной внешностью, но с таким отвратительным характером! Она подошла ближе, в ее дыхании почувствовался запах смерти. — Тварь, такой, как твоей сестре — не место в нашем классе, а особенно в нашей школе. Успокой свой пыл, все тебе ясно? Если думаешь, что у меня нет связей — они есть. Не сделаешь ты — сделаю я! — Я плачу бешеные деньги, поэтому не переживай, что нас могут выгнать! — Агрр… — она плюнула в меня, но моя сноровка помогла мне, и я увернулась. Я постояла еще чуть-чуть, путаясь с мыслями. Я пошла прочь, гуляя по аллее, давая волю своим мыслям, откуда я ее знаю? И не следит ее темная фигура за мной днем и ночью? Что я ей такого сделала?