Маджента

– Дейв, поставь музыку. Дерс. Тёмный и фиолетовый, какой он и должен быть, двоякий: с одной стороны, более привычный твоим тролльским глазам со своим приятным полумраком и никогда не прекращающимся вечером, а с другой – ты игрок Проспита. Дерс дикий, как классические альтернианские триллеры, как противозаконные приключения, изо всех углов здесь шепчут сделать что-нибудь нехорошее пурпурные тени, и твои нервы постоянно на взводе, потому что ты не понимаешь, что вообще здесь считается правильным. Для сравнения, на Проспите каждая пылинка знала, как надо жить. Здесь были пустые площади. Ветер продувал их насквозь, как широкие трубы, потому что в целом городе помимо вас никого не было. Можно сказать, что этот Дерс был мёртвый, а можно – что он только для вас двоих, идеальное место для свидания в пузырях снов. Если бы у вас был кисмесис, ты бы повёл Дейва на свою ужасную планету, по тёмным замкам и рекам крови, живым сердцам в стенах, ах, и так далее, но у вас всё немного иначе, поэтому Дерс именно то, что требуется. Место романтическое, но при этом достаточно строгое, чтобы не превращать в балаган свидание между двумя серьёзными парнями, которыми вы, безусловно, являетесь (когда не беситесь с мэром, конечно же). У тебя есть вкус, что бы ни говорили недруги. Хотя здесь и есть ощущение, будто ты привёл его на свидание к нему же домой, потому что он, чего и следовало ожидать от сновидца Дерса, чувствует себя как рыба в воде во всём этом фиолетовом нуаре. Мудрит что-то у музыкального автомата, с деловым сосредоточенным лицом вертит в руках пластинки – в общем, находится в естественной среде обитания, пока ты свернулся в кресле у стены в одну из букв альтернианского алфавита, перебросив ноги через подлокотник и наблюдая за ним. А ему идёт быть в дерситском баре. Кальян в углу, чертовщина на стенах, призрачный дым, который здесь просто некому было накуривать, если подумать логически, и он – заводит мрачный джазовый мотив и идёт к тебе мимо барной стойки, в очках отблески розовых лампочек. Наклоняется, одну руку за спину, другую протягивает тебе, иронически улыбаясь, и ты поднимаешься, принимая его игривое приглашение. Вы не успеваете сделать и двух шагов в танце, как он опрокидывает тебя и целует в губы, придерживая за спину. Пересохший рот, весь обветренный, язык сам не знает, куда ему сунуться, – ну куда ж так сразу-то, Дейв, душа безыскусная. Даже нарочито безыскусная, ты сказал бы, зная его. «Ну а чего ломаться, как будто не для этого пришли. Поиграли немного в романтику и хватит её с тебя» – как-то так, наверное, думает, хотя не то чтобы ты упирался, потому что уже всё равно было поздно переделывать момент, низведённый до простых обжиманий под музыку. Танцев, короче, не было, только бессмысленное покачивание двух грубо сцепившихся тел и их дрейф до ближайшей поверхности, на которую он спиной уложил тебя. То ли стол, то ли прилавочек, ты так и не понял этого, потому что это не та информация, ради которой стоит отлипать от него. Ты целуешься с закрытыми глазами, а про Дейва так никто никогда и не узнает, как он делает это, поскольку он целуется с надетыми очками и это всё, что можно сказать по данному вопросу. Когда он, стараясь не разорвать поцелуя, поправляет их, у тебя в груди щемит от странного умиления – ведь дурак же, а пойди найди ещё одного такого. Его руки запутались у тебя в свитере, ты перекрутил ему плащ, в какой-то момент твоя нога оказалась задранной к его боку, и чёрт знает, до чего дошёл бы этот обмен бактериями, если бы игла не соскочила с пластинки. Раздавшиеся во внезапной тишине вздохи и мычание оказали на Дейва очень внушительный эффект – он почти сразу отстранился от тебя, поправил очки, поправил чёлку, вытер губы рукавом, от чего сразу захотелось поцеловать его снова, и отошёл на несколько шагов, типа приличный он. Ты окинул его скептическим взглядом, вставая на ноги, и кивнул на музыкальный автомат. – Не поправишь? – Всё равно ни о чём оборудование, – ответил он, облокачиваясь на барную стойку. – Может, пойдём ещё куда-нибудь? – Хорошо, – сказал ты, но напрягся. У Дейва был хриплый и низкий голос, и плохо знающий его человек вполне мог бы подумать, что это от возбуждения, но ты-то знаешь, что от возбуждения у него бывает совершенно наоборот, а вот так – исключительно от нервов. Ему то ли неловко, то ли он испугался чего-то, может, он сам от себя чего-то не ожидал, и теперь, после того, как неведомо куда занесло его транспортное средство, он пытается вырулить обратно в зону комфорта, беспорядочно нажимая на педали и до упора поворачивая руль. По крайней мере, именно так он звучит, да и выглядит тоже: руки скрещены, челюсти сжаты, голова уронена – чего нос повесил? Так плохо целоваться с тобой? Ты перелез через барную стойку, чтобы не обходить её, и присел на корточки перед тумбами, проводя пальцами по ряду бутылок. – Не хочешь чего-нибудь здесь попробовать? – ты поднял голову и увидел, что он наклоняется к тебе через прилавок. – Я за трезвость, – он едва заметно помотал головой и, совсем перегнувшись, протянул руку, чтобы погладить тебя по голове. Его ладонь прошлась между рогов ерошащим волосы массирующим движением, почти вдавившим твою голову в плечи. Ты фыркнул и поморщился. – Чего это ты? – Про Роуз не помнишь? – он рассеяно ответил, продолжая наглаживать тебя, явно очень этим довольный, пока ты не вывернулся из-под его руки, неодобрительно щурясь из-под прилавка. Он немного подержал напряжённую руку в воздухе – и понял. – А, просто ты сидишь такой… – Какой? – недоверчиво спросил ты, держась за резные края тумбы, как за поручни. А он ответил до восторженного вздоха вкрадчиво: – У тебя глаза монетками. – Это как? – Ну, как у кошки, – он замялся немного, не отступая, но чуть-чуть запрокидывая голову назад. Ты встал, поправил сползшие брюки, растрепал одной рукой волосы, приглаженные им до уродского состояния, и в разговорчивой манере опёрся локтями на столешницу. – У нас были и с такими фетишами, но я не угораю по кошкам, так что не надо гладить меня, пожалуйста, как животное. Не возбуждает как-то. – Рефлексы, – он пожал плечами и сел боком на табуретку, стоящую напротив тебя. Ты задумчиво упёр щёку в ладонь и посмотрел наверх. – Ты мне тоже иногда разных зверьков напоминаешь. Он положил локоть на прилавок, растекаясь возле него в расслабленной позе. – Например? – Пищателя. – Кого-кого? – Если вам угодно, – ты выпрямился и театрально развёл руками, – мышь. Он сначала поджал губы, а потом вдруг невероятно обаятельно рассмеялся, с глупой улыбкой и красивым застенчивым придыханием, от которого ты тоже улыбнулся. Чтобы спрятать свой влюблённый взгляд, ты уткнулся лицом в его плечо, красное и свежее. Сгребя Дейва обеими руками и переждав так приступ восторженности, ты выдохнул, чувствуя полные лёгкие счастливого напряжения: – Ну что, пошли? – Зачем? – встрепенулся Дейв, полностью дезориентированный в ситуации. Ты засмеялся и сделал скептический голос с большим усилием: – Ты же, блин, сам предложил. – А, это просто как будто целую вечность назад было. – Минут десять, – сдерживая смех, ты поджал губы. – Я не понял, ты что, споришь с игроком времени? – он выбрался из твоей хватки и, сев на табурете ровно, указал на шестерёнку у себя на груди прямой и жёсткой ладонью. – Тут сказано, что я знаю лучше. – Ну вот, а я когда буду так делать? Когда кто-нибудь расхуячит себе палец или что? – Может быть, однажды ты дашь Канайе пару профессиональных советов по здоровому питанию, – он улыбнулся и полностью повернулся к тебе. На нём всё ещё были тёмные очки, но ты чувствовал весёлый взгляд под ними, потому что ты просто знал, что он есть там. – Нет, спасибо, жить пока почему-то хочется, – ты улыбнулся в ответ, может быть, немного натянуто и, чтобы скрыть это, тут же спросил у него: – ну так куда пойдём дальше? – Не знаю, сегодня ты хозяин вечеринки. Я, – он нашёл на тумбе твои руки и с гаденькой улыбкой взял их в свои, приближаясь так, чтобы вы оказались лицом к лицу, – полностью доверяюсь тебе. Понятно, что после этого вы целовались. Ты отвёл его прямо во дворец. В пустой тронной зале, с эхом, грохочущим между каменных стен, он смеялся и фотографировал тебя, залезшего на трон дерситского монарха и показывающего средние пальцы вселенской предопределённости. Ещё громче он смеялся, когда ты сказал ему, что это не просто вандализм, а реконструкция истории – ты однажды уже делал так, когда захватил Дерс в своём сеансе. Господи, это было так давно, ты тогда и подумать не мог, что можно так влюбиться.