Что тебе от меня нужно?

Лучшие друзья. С одной стороны бутылка вина, с противоположной — виски. Утомительное рассматривание красной жидкости, делаю вид, что оцениваю, в общем-то, дерьмовое вино. Вру сам себе: уже подавно всё равно на вкус и цвет пойла, лишь бы разгоняло кровь по венам и согревало. Стакан в руках трясется, пальцы дрожат, неуверенно сжимая стекло, пока тишину прерывает лишь стук капель из крана об стальную поверхность. Оборачиваюсь на звук и не замечаю, как ослабив хватку, выпускаю с рук бокал вина, слышу дребезг хрусталя. Даже не удосужился взять чашку, что уж говорить об уборке. Вытянулся на диване, поставив ноги на журнальный столик, наблюдал за тем, как растекается красная жидкость по полу и на осколки, отражающие моё износившееся лицо. Разбил последний бокал из сервиза, что мы покупали, будучи ещё счастливой парой. Уничтожил, когда закрылась за тобой входная дверь, когда я перестал смеяться и улыбаться, когда пропали задорные чертики в глазах. Нет, не специально, я любил их, те бокалы — сделанные из хрусталя — имели вычурный, резной орнамент, а ещё они были выбраны тобой на барахолке. Дома пили шампанское с них, делая вид, будто напыщенные денди с восемнадцатого века. Смеялись со своих «аристократических» лиц и культурной манере речи, да так, что разливали шипящую жидкость на столешницу. Теперь же я попусту смаковал в них все, что только под руку попадется: виски, водку, бренди, коньяк, мартини или же самбуку. Заезженная история: выпиваю до потери моральных чувств и координации, нечаянно разбиваю ничем не повинную стекляшку и молюсь на воспоминания об идеальной жизни. На жизнь с парнем, которого любил. Ценил. Берег. Улыбка, которого сияла ярче тысячи солнц, а слова всегда были заряжены искренностью и неподдельным восторгом. Милый австралийский парень, с которым танцевали под дождем, а потом лечились чаем с лимоном и пледом на двоих. Ты любил уходить. Когда собирая вещи с общего шкафа говорил, что мне стоит держаться подальше от тебя, пока я непонимающе смотрел на твои действия. Говорил, будто испуган моими планами на нашу вечность, разделённую на двоих, ведь ты молод и не желаешь быть связан со мной навсегда. Рассказывал о том, что собираешься покинуть город, якобы в поисках себя, наверняка больше желая найти «любовь» на одну ночь, ведь, что такое вечность для парня-подростка, у которого весь мир перед глазами? Скорее всего, удобное времяпровождение с влюбленным по уши старичком Окли. Покончив с вином, принялся за горькое, совсем не приносящее букет замечательных вкусов, виски. Неудобно пить с горла, неприятное жжение в проспиртованном рту и в не менее пострадавшем горле. Помню твоё первое возвращение ко мне: весь помятый и грязный стоял на пороге якобы нашей квартиры. Пытливо заглядывал в глаза и часто сглатывал, пока повествовал о том, что ссора со мной — самый бредовый поступок за твою полную нелепых проступков жизнь. Я просто опустил руки, сдаваясь без боя, зная, что моя любовь к тебе победит пытливый разум. А тем временем, ты всё воспевал мои лазурные глаза и непостоянные, однако столь любимые волосы, в которых, как ты говорил, хотелось всегда зарываться пальцами, каким бы цветом они не были. И что-то об искристой улыбке и заразительном смехе. Искренние слова, я верил в них и нежно обняв, пропустил в наше «семейное» гнездышко, так и не спрашивая: провел ли ты с кем-то вчерашнюю ночь. Такие расставания проходили часто: ты нервничаешь, когда я завожу речь о нашем будущем, кричишь не самые приятные вещи, которые я ещё долго пытаюсь стереть с памяти, и громко хлопая дверью, уходишь в неизвестность. Не могу твердить о том, что у нас всё всегда было плохо. Ты — романтичная натура, устраивал своеобразные свидания на берегу моря и у подножья устарелого вулкана, но как только я говорил, приятные слова на подобии «Я буду всегда с тобой» или «Я готов разделить вечность», ты терял самообладание, в очередной раз, оставляя в гордом, но таком ничтожном одиночестве. Больше всего ты ненавидел слово «всегда». Никогда за время наших отношений ты не был постоянным, ветреность — вот твоё точное описание. Воспоминания в пьяном дурмане такие мелочные и всё же неприятное ощущение, будто старую рану разодрали, и она опять кровоточит — больно, но терпимо. Последний глоток виски и вместо боли разочарования осталась только ноющая пустота. Приятными и не очень воспоминаниями травил себя, желая получить хоть немного упокоения души направился в комнату, чтобы достать с прикроватной тумбочки антидот всех непрошеных мыслей. Сев на пропахший алкоголем диван покрутил в руках косяк с не особо качественной марихуаной, которая, по словам торгаша Зака, поможет забыться. Втягиваю на полную грудь дым, давясь клубками наркотического тумана, кашляю до неприятной боли в легких. Непроходимая горечь во рту. Запить бы чем-то, но в доме не осталось ничего из раннее обильного бара. Курю в тягу, стряхивая пепел в пустую бутылку, пускай легкие наполнятся темною смолою, печень уже давно терпит алкогольные атаки. Всё ещё с тоской вспоминаю время, когда был опьянен по большей части тобой, чем жидкостью с градусом. Никогда особенно не верил в любовь или чудеса, но когда впервые встретил тебя, увидел, как в глазах подростка застыли прекрасные огни. Я не верю, что кто-либо чувствовал тоже, что и я тогда, когда твоя глупая улыбка и мой пьяный смех будоражили любопытную толпу. Казалось, все видели эту необъяснимую химию между нами, хоть я и не раз утверждал, что любовь — это то, что в данный момент совсем не интересует меня. Ох, как же я ошибался! Один взгляд и я тону в водовороте чувств, насыщенных всевозможными оттенками синего, начиная с темного ультрамаринового и заканчивая таким неестественным, небесным аквамариновым. Я верил в нашу любовь и во взаимные чувства, но когда ты в очередной раз оставлял меня одного, я лишь молил свое подсознание о том, чтобы оно не сдавалось, не ломалось, выставляя на всеобщее обозрение мою слабость. Останься величественным ещё на одну минуту, пока не закроется входная дверь, и твой силуэт не скроется за ней. Был случай, когда ты ушел на целую неделю. Я места себе не находил, обзванивая все больницы и полицейские участки, однако после неудачных попыток бросил эту пытку, надеясь, что тебе хорошо, пусть даже с кем-то другим. Сидел в ванной в уже остывшей воде, зачаровано смотря на горсть таблеток и шумно выдыхая, тянулся за успокоительным. Решил забыть тебя, выбросить с головы и жить дальше, наслаждаясь однодневными связями без обязательств. Но человек — не теорема по тригонометрии, невозможно просто взять и забыть, отложить куда подальше, в глубину своей памяти вспоминая отношения, как неплохой опыт. Знаю, что ты вернулся, чтобы разбить в очередной раз моё сердце, но взволнованный тобой, снова влюбляюсь. Твои яркие глаза, моя унылая душа, ночь одна на двоих, делим каждый совместный миг. Можно я останусь, проведу остаток своих дней здесь: только ты, я и миллиарды звезд над нами. Твой романтический настрой, напевал популярную балладу о любви и каждая строчка, каждое слово ласкало мою измученную душу. Ровно год, как мы вместе. Никаких типичных ужинов в ресторане и походов в кино на очередную, душераздирающую мелодраму, только ты, я да луна со своими детьми-звездами. Парк, летние ночи, плед, который ты заботливо прихватил специально для меня, ведь знаешь, как я боюсь холода. Совсем не опасались быть наказанными за то, что распивали алкоголь в общественном месте, во всяком случае, на часах два ночи и даже без ума влюбленный подростки перестали сновать туда-сюда. Как в немом кино, ты пытаешься взглядом передать всю ту бурю в своих чувствах, а я вижу только блеск луны в зрачках. Иногда мне так не хватает твоих слов! Видишь, как подрагивает мой силуэт, пусть я даже под покрывалом с будоражащим кровь напитком в руках. Лукаво улыбаешься, в немой просьбе тянешь краешек пледа, и когда я жестом приглашаю тебя к себе под укрытие, ты шустро прижимаешься ко мне, обхватывая мою талию руками. Легкими поцелуями прокладываешь дорожку от плеча к ключице, а затем вверх по шее к подбородку. Моя плоть горит после каждого соприкосновения твоих губ и моей кожи — ты всегда знал, как согреть меня. В такие моменты я забывал, все твои истерики и крики, твое желание оставаться свободным, не обрамленным ничьей заботой и любовью, твоё громкое «Всё достало! Ухожу!» через каждых два месяца. Я до последнего верил, что ты любишь меня, что все эти расставания и повышенные тона — твой способ открыть свои чувства. В тот момент, когда уже поднималась первая заря, чувствовал себя самым счастливым человеком во всей вселенной, печально, что через какой-то месяц мы расстанемся. Лежал на диване и смотрел в потолок, тихо хихикая от своих же глупых мыслей. До сих пор не могу понять люблю ли я его еще или нет, может, это боль утраты вызывает во мне желание напиваться до полного отказа органов. Руки чешутся схватить бутылку, но в этом доме днем с огнем не сыскать чего-то с градусом. Вспомнил о дорогом одеколоне, в котором есть некий эквивалент спиртовой настойки, подаренный мне отцом, и быстро поднялся, выискивая так и не открытую коробочку. Рву в клочья упаковку, небрежно раскидывая кусочки вокруг себя. Ломаю распылитель и выливаю дурно пахнущую жидкость себе в горло. Отвратительно-сладкий запах и горький вкус, который непроизвольно вызывает рвоту. Выбрасываю с рук отвратительную бутылку, которая с гулким звуком ударяется об стену, затем об пол, но благодаря прочному стеклу оболочки осталась целой. Когда я стал таким жалким? До встречи с тобой был обычным парнем без особых страданий с девизом «Всегда сам по себе» и кучей номеров всегда дающих шлюх. — Ты слышишь, как перешептываются звезды? Они говорят о нас. Тебе холодно? Может, не стоит сегодня спать на заднем дворе? — теплые ладони опускаются на мои плечи, мягко поглаживая их. Смотрю вверх, в самый эпицентр темной бездны, где-то там есть черная дыра, которая поглощает всё на своем пути, и пока она не поглотила Землю, мы можем наблюдать, как небесные бриллианты падают к нашим ногам. — Мне действительно хорошо. Очень хорошо, — прижимаюсь к тебе сильнее, чтобы ясно почувствовать, что это не сон. — Ты можешь быть таким всегда? — Каким таким? — спрашиваешь ты, улыбаясь. — Заботливым, Трой. — Я всегда такой, когда дело касается тебя, Тилли, — твоя ладонь перемещается к моей, и ты протягиваешь её к себе, любуясь моими руками. — Мне правда жаль, что у меня не выходит показать это более явно, — целуешь мои пальцы, после чего, прикладывает их к своей бархатной щеке. — Я люблю тебя, — шепчу, наблюдая за тем, как развевает ветер твои волосы. Громкий выдох для меня словно гром в полном затишье, и я понимаю, что мне не следует ждать твоих слов. А затем моё сердце тает, когда я чувствую слезу на пальцах... Воспоминания делают меня слабее и не увереннее. Разве тогда я знал, что через три дня буду кричать на тебя, Трой, когда ты в очередной раз закатишь истерику из-за мелочи, из-за моего знакомства с парнем, который даже не является геем. Ты был таким яростным, что сломал экран телефона, по которому говорил ещё минуту назад. Ещё не успев начать, я уже знал, чем закончится этот поток слов, который, подобно гадюкам, вылезал из твоего рта в форме брани и всеобщей ненависти. Мне надоело это, я задолбался быть тем, кто в итоге страдает, мне хотелось сделать, как ты — причинить боль. — Ты даже не можешь сказать, что любишь меня, так какого хуя ты сейчас включаешь собственника, Меллет? — Скорее всего, потому что мы вместе долгое время, а? — А ничего, что тот человек, Стив, имеет жену! Ничего, что я могу сам выбрать себе собеседника? — Этот латентный пидарас точно не твой круг общения! Или вы уже пообщались пару раз? — ты сделал неприличный жест пальцами, заставляя меня скривиться в отвращении. — Какой же ты больной ублюдок… — Ну и иди трахаться с этим Стивом! Не буду, блядь, мешать! — он направился в спальню, попутно прихватывая спортивную сумку. — А знаешь что? Иди нахуй. Всё кончено, Трой. Ты ведь так хотел свободы. На, держи! Убегай, улетай, да хоть уползай! Ты добился своего: я заебался это терпеть. Тремя шагами ты преодолел расстояния между нами, больно хватая меня за руку. На секунду я забыл, как дышать, смотря в эти дьявольские глаза с лихорадочным блеском и чувствуя, как горит рука из-за крепкой хватки. — Что ты делаешь? — Собираю шмотки и съебываю от вас, мистер Окли. Я думал, что все будет просто: порвать, забыть и отпустить, но моё сердце отказалось функционировать без Троя Сивана, пришлось заменить его водкой. Как же быстро из романтичной натуры я превратился в плачущего, нервозного алкоголика, который хочет умереть. Который желает этого так же, как и ядовитых губ Меллета. Паршивый рот, грубые мысли, зачем я сказал тогда тебе уйти? Не будь тех, слов ты бы погулял и вернулся, и что ещё смешнее я бы простил тебе. Двенадцатый раз. Марихуана делает мир красивее. Либо я неправильно курил, либо мои глаза отказываются воспринимать красоту бытия без мягкой улыбки пастельно-розовых губ, без сощуренных из-за смеха васильковых глаз и без кудрявых-кудрявых волос. Марихуана делает меня смелее. Если я хочу умереть, то почему бы не заняться этим сейчас? Мне нужно прекратить быть тряпкой и начинать действовать. Купленный для защиты револьвер защитит меня от демонов в голове, от разъедающего алкоголя в желудке, от смолы в легких и от Троя Сивана в сердце. Сыграем в русскую рулетку? Здесь всего одни патрон. Попытка номер один. Я хочу умереть сегодня, потому что я устал жить. Да, мне всего двадцать семь, да, вся жизнь впереди, но я хочу душевного спокойствия. Есть ли оно там? Если да, я готов отбыть прямо сейчас. Всегда. Мне до жути страшно, но я потерян, действительно потерян и не могу найти себя, и я хочу убежать, но бежать некуда. Крепко сжатые веки. Дуло у виска. Нажатие на курок. Пустышка. Попытка номер два. Я хочу умереть сегодня, потому что, какой смысл жить, когда ты этого не хочешь? Когда тебя тянет блевать от того, во что ты превратился за последний месяц. Когда ты не помнишь трезвых дней. Когда не помнишь, что такое счастье. Когда ты не помнишь… Дуло у сердца. Стук. Пустышка. Попытка номер три. Я хочу умереть, потому что я не в состоянии функционировать без Троя. Каким бы куском дерьма ты не был, твои подбадривающие слова окрыляли, касания — доводили до экстаза, а поцелуи оживляли. Сейчас я никто — пустышка, оболочка без чувств и нервных клеток. Я — пустота и кто знает, когда меня бы поглотила та черная дыра. Дуло во рту. Металлический вкус. Нотки пороха. Пустышка. Попытка номер четыре. Я хочу умереть, потому что без любви мне жизнь не нужна. Научите меня жить без этой дряной любви, без взаимных улыбок, признаний, взглядов. Без касаний, поцелуев, секса… Ты найдешь себе другого! А зачем мне он? Я уже отдал свое сердце, его приняли, но отдавать не планируют. Да подарите же кто-нибудь имплантат! Дуло под подбородком. Нервный кивок. Глотание слюны. Пустышка. Попытка номер пять. Я хочу умереть, потому что люблю тебя. Истерический смех бьет волной из моей грудной клетки, учитывая, что я на сто процентов знаю, что в барабане только пять отделений для патронов и четыре из них, как я выяснил, пусты. Интересно, что меня ждет в пятом? Дуло снова у виска. Три…Два… — Тайлер! — громкий стук в дверь бил по барабанным перепонкам, мне казалось, что уже настал конец, но разве в этой жизни бывает всё просто. — Тайлер, ты не спишь, я вижу свет, пожалуйста. Рука опускается, и я нервно вздрагиваю от малейшего движения за дверью. — Тайлер! Тайлер я хотел сказать… Я люблю тебя, Тайлер, — моё сердце пропускает удар, ещё один, такими темпами мне не понадобиться оружие. Ты правда сказал это? — Я действительно пытался игнорировать это, подавлять и принижать, но это полная капитуляция с моей стороны. А теперь открой эту чертову дверь и поцелуй так, как никто другой! — Поздно, Трой, слишком поздно, — мой голос, как и руки, бешено дрожал, и я не был в силе сказать достаточно громко, чтобы ты четко услышал меня. — Что поздно? Ночь? Пожалуйста, пусти меня, — твой голос зазвучал как-то жалостно и умилительно так, как никогда раньше. И это разбивало моё сердце, ты разбивал эту штуку, что управляет кровью. — Я не могу… Правда, — моё тело трясется, и я чувствую, как слезы подступают к краешкам глаз. Револьвер в руке жжет, травка в организме выворачивает мир наизнанку. — Тай, какого черта? — он тянет ручку двери, но она не поддается, защищая меня от спасения в виде тебя. Ты стучишь громко, но толку нет, я слышу гул, меня тошнит. — Я…я тоже люблю тебя, — слезы ручьем спускаются по моим щекам, и я уже не имею никакого контроля над происходящим. Холодное дуло морозит кожу, а рука держащая револьвер, ещё сильнее дрожит, мешая сосредоточиться. — Я просто запутался и имею лишь один выход. — Что? — кричишь ты, стуча ещё громче, а затем и пытаясь выбить дверь. Мило. Ты слишком хрупкий для таких повадок в стиле крепкого орешка, дорогой. После десяти неудачных попыток шум резко затихает, заставляя меня дрогнуть и опять начать отсчет. Попытка номер шесть. Я хочу умереть, потому что меня любит Трой Сиван Меллет. Дуло жжет висок. Руки дрожат. Шум на кухне. Битая посуда. Курок… — Тайлер, какого хуя? — кричишь ты, подбегая и падая на колени рядом. Я не успеваю разлепить крепко сжатые мокрые ресницы, как ты выхватываешь револьвер и кидаешь его куда-то в сторону. Размытая пелена, еле различаю цвет твоего свитшота и в следующий момент, чувствую, как крепкие руки прижимают меня к этой синей ткани, а пальцы зарываются в волосы. — Твою мать, зачем? — Я устал от всего этого та-ак сильно, — говорю я, и мои слова смешиваются с нервными всхлипами. — Я хочу, чтобы ты всегда был рядом. — Я рядом, — отвечаешь ты, прижимаясь ближе. — Я хочу, чтобы ты больше никогда не уходил. — Никогда, Тайлер, — твои руки уверенней играют с моими прядями, а я всё никак не могу прекратить свою истерику. Я, правда, хотел убить себя? — Я хочу, чтобы ты любил меня. — Я люблю тебя, — твои слова слаще меда сейчас, я чувствую головокружение, когда ты целуешь мой лоб и оставляешь свои губы на нем, когда я говорю. — Я не уверен, что смерть спасла бы меня от всего этого, Трой. — Я спасу, начиная с этой минуты и навсегда, ладно?