Глава 1
Гулкий стук каблуков парадных военных ботинок разносился по улицам, отражаясь от каменных стен и растворяясь эхом в ночной темноте. Да, не положено было им в такой час отдыхать, однако время патрулирования подходило к своему завершению и маленький, но все-таки крепкий, отряд под предводительством сурового, но справедливого капитана Владлена Тимуша не спеша направлялся в сторону улицы красных фонарей, где рассчитывал, наконец, расслабиться и поддаться плотским утехам. Шесть долгих месяцев они прочесывали местность, разгребая последствия военных перепалок с северными соседями, и вот сейчас могли позволить себе устроить маленький праздник. Ночь уже давно окутала город, лаская легким светом высоких фонарей улицы. По кварталам разливалось спокойствие и тишина; запах свежести, оставшийся после дождя, способствовал умиротворению и возвышенной легкости. Такого чувства не было слишком давно в истерзанных битвами сердцах воинов. Не имели они даже сейчас возможности вернуться в свой родной дом, не имели права завести семью. И все оказалось до безобразия просто. Слишком страшно каждый раз оставлять возлюбленных женщин и прекрасных детей в одиночестве, слишком боязно было к ним не вернуться. А потому сердца бывалых и отважных солдат пустовали, но зато, гораздо теплее, чем другие, способны были принять и многоразовых девочек, коих продавали на ночь или две, коими можно было пользоваться на свое усмотрение. Владлен, однако, и здесь успел выделиться. Стройные женские податливые тела были ему не то, чтобы неприятны, они просто не возбуждали. Не отзывались в фантазиях девичьи груди, бедра, не поднималось из глубинных недр рычащее возбуждение. Все это творили с ним лишь мужские тела. И именно по этой причине двигался отряд в один из самых известных постоялых домов, где в журнале можно было встретить товар разных полов и видов. Еще одной особенностью данного заведения являлась разношерстность предлагаемых существ. Когда давным-давно — уже нет таких людей, что помнят то время — команда из двадцати восьми ученых разработала некие вакцины, позволяющие создавать из людей осмысленных химер. Только вышло все равно все не так, как предполагалось. Сначала появились оборотни со вторым обличием, коим чаще всего становились животные кошачьих подвидов или же большие ящерицы, отдаленно напоминающие сказочных животных. Затем и их дети стали перенимать себе странные гены. Спустя несколько веков мир перевернулся с ног на голову, меняя приоритеты и устои людей, живших прежде. Страны сменились государствами, люди, подвидами вторых обличий. Но и люди остались. Тех, кто не захотел менять ипостась, было немало, и они создали свой собственный мир — страну Нирам, обладающую двумя восхитительными столицами и глубочайшей толерантностью. Люди принимали в свои теплые и уютные гости всех желающих. В отличие от первой столицы, переполненной шумными базарами и торговцами, город Лирей обладал чистой семейной теплотой и уютом, был отдушиной всего огромного государства, второй его столицей, впитавшей в себя все, ради чего стоило жить. Здесь строили огромные гимназии, большие гостиницы, рассчитанные на длительное проживание. Лирейцы же в своей изначальной сути рождались с широкой и глубокой душой, да добрым сердцем. Каждый, кто ни пришел бы сюда — находил здесь свой дом и чаще всего навсегда оставался. Таким был и Владлен. Мать его умерла от заболевания, которое требовало хорошего ухода и дорогих лекарств, чего достать было невозможно; отец, чтобы хоть как-то справиться со своим горем и решить проблему с деньгами, отправился в королевскую военную службу, где задержался на добрых четыре года, но погиб, отравленный недоброжелателями. Мальчик, на тот момент только достигший двенадцати лет, решил следовать судьбе отца и отправился во дворец, где стал сначала помощником оружейного, потом младшим рыцарем и, в конце концов, дослужился до предводителя своего отряда, который носил гордый номер 5 среди 19 королевских воинских фаланг. Город Лирей всегда встречал его крепким семейным теплом. Здесь его любили, здесь им восхищались и всегда ждали возвращения. Этот город был его семьей, в которую всегда возвращаешься с щемящей душу и сердце радостью. Сейчас же чувство это было ярче в сотни раз, так как не был он тут добрых четыре года. Слишком много, слишком трудно вспоминаются отреставрированные улочки, не везде видятся знакомые лица. Город изменился, но лишь немного. Как и сам Влад. Радостно зазвенел колокольчик публичного дома «Райский сад», легкий приглушенный свет сразу же принял долгожданных гостей в свою необыкновенно интимную атмосферу. Встрепенулась у стойки тоненькая миниатюрная брюнетка, сразу же выбегая навстречу мужчинам и расплываясь в широкой улыбке, завидя воинские мундиры. — Доброй ночи, уважаемые господа! — девушка почтенно поклонилась, позволяя налюбоваться своим прекрасным телом, прикрытым лишь нижним бельем, поверх которого висело полупрозрачное воздушное платье темного красного цвета, — Предоставить вам журналы с нашими девочками? — Нет, красавица, — подмигнул ей один из товарищей Тимуша, — Позови нам Розу, будь так любезна. Девушка разом изменилась в лице, расслабляясь и улыбаясь более открыто. Роза была хозяйкой этого заведения, и раз уж воины знали ее, значит, были здесь уже не раз. Красавица же работала в Саду лишь второй год и знать господ не могла, Владлен отметил это сразу, как зашел. Товарищи его лиц не запоминали — общие девочки на то и общие, чтобы в глаза не вглядываться, а вот сам капитан так не мог. Он любил быть нежным, млел, ощущая эту нежность к себе. А потому прекрасно знал всех здешних работников не только в лицо, но и по именам. Через пару минут из дальней двери выплыла высокая чуть полноватая женщина, с материнской искоркой счастья в глазах рассматривая новоприбывших. — Боже мой, Лен! Мальчики мои! Сколько лет я не видела вас, а ведь ничуть не изменились! Роза в один миг оказалась поблизости, сгребая в крепкие объятия мужчин и зацеловывая их почти до смерти. Да, она считала их своими детьми, волновалась за каждого, каждого ждала. Большая мама, вторая мама… Для кого-то единственная, например, как для Влада. Следующий час прошел за огромным столом, ломящимся от угощения. Так было каждый раз после долгой отлучки и ощущалось как возвращение в родной дом, чего, собственно, и добивалась хозяйка. Плотно поев и вдоволь напившись домашним вкуснейшим квасом, воины разошлись, разобрав прекрасных девочек, по приватным комнатам, рассчитывая на долгую и приятную ночь. Лишь капитан отряда никуда не спешил, потягивая из граненого стакана холодный напиток и тепло улыбаясь Розе. Та, в свою очередь, принялась убирать со стола грязную посуду, лопоча себе под нос новости, которые вроде как должны были дойти до слушателя. В прочем, скорее, это был разговор с самой собой. — Владлен! — неожиданно слишком громко отозвалась женщина, привлекая к себе внимание мужчины, — Есть у меня для тебя одна бабочка. — Милая Роза… — устало в ответ протянул воин, потирая пальцами переносицу, — Кому как не тебе знать, что я не интересуюсь твоими бабочками. Женщина смерила Лена задумчивым взглядом, будто все еще пытаясь принять какое-то решение, опустилась на стул напротив и, не отрывая глаз от глаз мужчины, отрицательно покачала головой. — Воробушек появился у нас не так давно. Год назад я нашла его, пытающегося заработать денег на продаже тела. Но ты ведь знаешь, как у нас поступают с неприкаянными девочками и мальчиками. Владлен слушал внимательно, пытаясь в своей голове представить образ этого самого «воробушка». Он уже понял, что Роза, наконец, смирилась с его ориентацией и предлагала именно мужское тело, но удивляла ее сверх забота к этому незнакомцу. Нет, эта женщина любила всех своих бабочек, словно своих детей, в обиду не давала никогда и никому. Все-таки она их всех сама когда-то нашла, сама помогала каждой и каждому справиться с нелегкой его судьбой. А судьба у них была далеко не радостная — собой от счастья торговать не будешь. И все-таки… — Роза, милая, что тебе претит? Бессмысленный лепет женщины вмиг застыл, глаза упали на стол, поджались губы. Она думала. Решала что-то очень важное, а с каждой секундой таких ее раздумий, неизвестный воробушек уже будоражил воображение воина. — Будь с ним осторожен. У него тяжелое прошлое. — Оно у всех здесь такое, разве не так? — Да, но… Он еще ребенок. — Сколько? — Шестнадцать лет. Повисло тяжелое молчание. На своей памяти Влад не помнил ни одной бабочки, коей было менее восемнадцати. Даже если Роза и приводила кого помладше — она не позволяла несовершеннолетнему работать своим телом. Такие чаще становились временными поварами или, как та брюнетка за стойкой регистрации, встречали гостей. Шестнадцать лет — совсем еще ребенок, несмышленое дитя. Как Роза — Роза! — могла предложить ему на ночь такого мальчика?! — Не смотри на меня так, Влад, — хозяйка устало откинулась на спинку стула, — Он все равно меня не послушает. У воробушка очень сложный характер, он, скорее, сбежит от меня и будет работать один, чем согласится жить в моем доме бесплатно, а ты… Я знаю, что ты не причинишь ему вреда, знаю и поэтому… Воин видел, как тяжело давалась эта словесная преграда женщине и начинал понимать, что же такого особенного в предлагаемом мальчике. — Он человек? — Оборотень. Но я не видела его второй ипостаси, никто не видел. — Хорошо, я согласен. Заинтриговала ты меня, хочется уже поскорее встретиться с этим твоим воробьем. Владлена одолевали противоречивые чувства. С одной стороны ему не терпелось увидеть захваленного женщиной ребенка, хотелось прочувствовать его фальшивую любовь этой ночью. Но с другой… Воин предпочитал опытных, а потому уже взрослых напарников, которые знали свое дело настолько хорошо, насколько вообще было возможно. Гулко стучало где-то внутри сердце, мысли путались и, открыв дверь, Лен просто замер на пороге, разом забыв и как дышать, и как жить вообще без этих дьявольско-ангельских глаз, с таким обожанием — пусть и наигранным — смотрящих на него. Мальчик поднялся на ноги, представая перед мужчиной в полный рост и сверкая своей изумительной наготой. Его длинные, доходящие до поясницы, каштановые волосы струились волнами по немного смугловатой от дневного палящего солнца коже, а светло-карие, присущие лишь оборотням, глаза сверкали из-под полуопущенных чертовски длинных ресниц. Возможно, это все было лишь игрой приглушенного света и днем мальчишка оказался бы совершенно обыкновенным, но сейчас это чарующее наваждение исчезать не собиралось. Мягкие, словно крылья бабочек, пальцы юноши легонько прошлись по напряженным плечами воина, поднялись выше, уверенно касаясь оголенной кожи шеи и послышался из чуть приоткрытых коралловых губ ласкающий слух мелодичный голос. — Восхитительный запах, Господин, — промурлыкал мальчик, не спеша расстегивая податливые пуговицы капитанского мундира. Неистово рвущееся наружу сердце Владлена мгновенно замерло, когда этот воробушек коснулся грудной клетки, ткнулся кончиком носа в шею воина и втянул воздух, будто пытаясь уловить малейшие переливы запаха. А Лен не мог пошевелиться, околдованный этим негодником, пользующимся своей божественной красотой. Но эти секунды пролетели мгновенно и, разом охватившее воина, возбуждение диким рычанием вырвалось наружу. Сколько он терпел? Неделю, месяц, два? Слишком долго, чтобы сдержаться после такой прелюдии, после такого приблудного приветствия. Но и партнер против явно не был, неистово и крепко обхватывая шею воина, прижимаясь к разгоряченному крепкому телу всем своим естеством, будто прирастая душой. Терзающий губы двусторонний поцелуй — словно борьба за власть, слишком необычная и непривычная для капитана, но тем не менее приятная ему, сказочно удивляющая. Все настолько быстро, настолько по-звериному… Подхватить мальчика за бедра, крепче прижать к себе, на периферии сознания надеясь, что вреда не причинит такими крепкими объятиями, положить — почти кинуть — на мягкое ложе, нависнуть сверху и целовать, кусать, терзать нежную кожу. Соитие как в тумане, никакой нежности, лишь звериные инстинкты, пробудившиеся слишком неожиданно. Воин всегда мог себя контролировать, держать себя в руках, но этот ребенок будто сорвал все преграды, ворвался в самое сердце, в душу и устроил внутри настоящий погром. Лишь в самом конце Владлен смог слезть с молодого притихшего мальчика, лечь рядом и мысленно назвать себя полным придурком. А потом притянуть к себе длинноволосое чудо, обнять и провалиться в глубокий, спокойный сон. Вместе с утром приходило осознание содеянного. В крепких объятиях мерно сопело существо, вызывающее сейчас стыд за вчерашний срыв и странную нежность, мешающуюся с удовлетворенностью. По-хорошему, нужно было сейчас встать, оставить Розе положенную сумму за прекрасного напарника на ночь и уйти восвояси. Но отчего-то совершенно не хотелось отрываться от столь манящего существа, забавно во сне причмокивающего губами. Какая неожиданная слабость для воина, неприятная для осознания, чуждая восприятию. Ласковое касание к чуть розовой щечке, легкая улыбка на устах. Что-то слишком Владлен стал сентиментален, слишком нежен с тем, кого знает одну ночь. Да и знает ли? Переспать с кем-то — ведь совершенно не означает познакомиться! И почему все случилось вот так, странно, сумбурно, воин ведь даже имени мальчика спросить не сумел, завалил и взял, грубо, безжалостно. А чувство вины с каждой секундой прочнее въедалось в сердце, пока не превратилось в щемящий восторг. Глаза напротив раскрылись, являя свету настоящего ангела. Сейчас, без ночного сумрака, без возбуждения, без назойливого желания, вот он — маленький шестнадцатилетний мальчик — представал прекраснейшим существом во всей вселенной. — Прости за грубость. — Все было прекрасно, мой Господин. — Как твое имя? Этот, казалось бы, простой вопрос, заставил юношу напрячься, выпутаться из рук мужчины и подняться с ложа, медленно облачая свое тело в коротенькие шортики и тунику. — Воробей, — все-таки ответила ночная бабочка и как-то странно, словно натянутая струна, улыбнулся. — А настоящее? — Мой господин, Вы задаете неверные вопросы. Я всего лишь еще одно существо, с коим Вам довелось переспать. Мое имя не имеет никакого значения и я не желаю произносить его. Возможно, если Вы придете ко мне снова, я раскрою эту тайну, но сейчас — не хочу. И тогда Владлен просто встал и ушел. Ушел, чтобы возвратиться на следующую ночь и ночь, идущую после. Он раз за разом продолжал упорно спрашивать имя, но никогда не получал ответа. Словно заведенный ребенок, не желающий проигрывать, он рвался снова и снова вперед, добивался всего лишь имени. И вскоре это стало их традицией. Жаркая ночь всегда кончалась безрезультатным расспросом. — Скажи свое имя. — Нет, мой Господин. И воин тоже не называл своего, считая несправедливостью раскрыться. Если этот упрямый мальчишка ничего не говорит, то и он не скажет! Но этого было и не нужно, воробушек никогда не задавал вопросов, он дарил свою нежность и свою страсть, всегда был рад поговорить, но замыкался, стоило задать какой-нибудь вопрос. Он будоражил и пробуждал заледеневшего мужчину, он занимал в сердце непозволительное большое место и продолжал захватывать все больше с каждой новой встречей. Но как бы больно ни было признавать, все происходящее — лишь ночи в борделе, лишь время и любовь, купленные за деньги.Глава 2
Срочное собрание глав девятнадцати фаланг во владениях Его Величества Короля Нирамского оказалось не столько неожиданным, сколько тяжелым для душевного равновесия воинов. На повестке дня было письмо, доставленное оборотнем-соколом, в коем значилось местоположение пропавшего одиннадцать лет назад Наследного Принца Стася Солнцева. Впереди сложный разговор, принятие далеко не легкого решения, а сейчас — тягучее, напряженное молчание, позволяющее привести мысли в относительный порядок и настроиться на рабочий лад. Туда-сюда сновали возбужденные новостью слуги, больше мешая, нежели делая хоть что-то полезное, однако разогнать их у Короля не было ни желания, ни сил. Он ведь уже давно похоронил для себя своего любимого отпрыска, давно смирился с тем, что его маленький, хрупкий сын был убит… И вдруг это через чур неожиданное известие без каких-либо объяснений, без малейших доказательств. Настолько беспочвенное и неправдоподобное, что кидаться сломя голову на поиски было верхом глупости. Тем более бросаться туда, где, по предположению, находился еще живой наследник. — Я хочу услышать ваше мнение, — подал, наконец, голос Правитель и скрепил в замок руки, чуть хмурясь и всматриваясь в своих боевых советников. — Зачем кому-то спустя столько лет делать столь будоражащий поступок? — первым отозвался мужчина, сидящий по правую руку от Владлена. Он крутил в руках лист бумаги, на котором значилось лишь несколько фраз, четко объясняющих место, — Хотят заманить в ловушку? — Кого? — вмешалась сидящая возле Короля женщина. Она не была похожа на воина совершенно, но тем не менее являлась им, демонстрируя окружающим невероятные умения ловкости и грациозной силы, — Тебя что ли, Гор? Мужчина в ответ лишь неопределенно пожал плечами, а в зале снова воцарилась тишина, прерываемая постукиванием пальцев о стол одного из девятнадцати глав фаланг. — Тимуш, о чем думаешь ты? — хмуро вопросил Правитель, заглядывая в затянутые пеленой мыслей глаза Владлена. Они, конечно, не были знакомы дольше, чем с остальными, но кому-кому, а юному человеку Король доверял безоговорочно, имея прочные для этого причины. — Думаю, как лучше туда пройти. Трущобы — не то место, куда можно попасть без препятствий, тем более стражам. — Ты все-таки хочешь последовать указке? — Ваше Величество… За одним главой и его отрядом не убудет. Если с нами что-нибудь случится, у Вас в любом случае останутся восемнадцать верных сторонников, а если нет… Я считаю, стоит рискнуть. — Тогда расходитесь все. Влад, ты останься, я поговорю с тобой наедине. А после собрания и не менее трудного диалога с Королем Тимуш обошел дом каждого из отряда, отдав четкие указания принятого задания и разъяснив все нюансы. Отправился было в бордель, попрощаться со своим воробушком, но Роза упрямо твердила, что тот занят и воину пришлось покинуть заведение расстроенным. Время до утра оказалось совершенно бессонным. Вспоминались нежные, не ведущие тяжелой работы, ладошки длинноволосого юноши, его потрясающие глаза и трепещущее тело. Хотелось ворваться в бордель, обыскать каждый угол, хоть из-под земли его достать! И почему именно сегодня так все сложилось.? Но ближе к утру, когда солнечные лучи лишь коснулись крыш невысоких домов, тревоги улеглись, отдаваясь осознанием влюбленности. Прежняя мимолетная страсть испарилась рядом с этим ребенком, поднялось в душе что-то схожее с материнской опекой, только качества иного, да и происхождения. Жаль только, что придется на довольно долгое время оставить его здесь одного, но это ничего, Роза позаботится о его маленьком воробушке. Потому воин и собирался со спокойной душой, сложил в походный рюкзак несколько сменных костюмов, рубашек-распашонок, положенную уставом аптечку, да паек для небольшого перекуса. Подумал с минуту и кинул следом еще один — для того, кто должен будет сопроводить их в трущобы. Оказалось, что у Правителя также имеются необычные, но весьма полезные знакомства, например, в виде молодого юноши, прежде живущего в том страшном городе, что им предстояло посетить. Зная этого мальчишку, в город могли пропустить пару его товарищей, а больше было и не нужно. Лишь двое, чтобы осмотреться, найти указанное место, пронюхать. Если вдруг сказанное в письме подтвердится — придется начинать штурм, но об этом Лен подумает позже, когда они убедятся в правдивости информации. Выходя из комнаты гостиницы-таверны, воин обернулся, прощаясь, и легким бегом направился к назначенному месту встречи, где застал нелицеприятную картину. — Свали в туман, прикройся тучкой! — истерило нечто странное, похожее на ребенка, но непонятно откуда взявшееся здесь в столь раннее время, существо. Мало того, истерило на одного из товарищей Тимуша, чего он искренне не мог терпеть и, довольно крепко сжав запястье коротко стриженого мальчугана, сильно одернул его вниз и в сторону, заставляя того заверещать в голос, — Как ты смеешь?! Вот и помогай людям после такого! — Капитан, прошу Вас, отпустите малыша, — тут же кинулись товарищи Тимуша на защиту избалованного нечто, однако вскоре стало ясно почему — сопровождение. Этот наглый коротышка проведет их в закрытый город, это чертово недоразумение (теперь понятно, почему такое дерзкое) будет рядом очень долго, хотя уже своим видом выводило из себя. — Не смей поднимать голос на моих людей, иначе разговор у нас с тобой выйдет короткий, — зашипел Владлен, приближаясь лицом к лицу негодующего ребенка, и как-то странно вздрогнул, почувствовав запах сушеных роз. — Вы не правы, у нас даже короткого разговора не сложится. Удивил капитана совершенно бесстрашный прищур карих глаз, но додумать мечущуюся в голове мысль не дала налетевшая на уже собравшийся отряд Роза, больше всех, на всеобщее удивление, обласкивая этого несносного ребенка. — Вы знакомы? — сдался Лен, изгибая в удивлении бровь, но вместо Розы ему ответил сам мальчишка, надменно улыбаясь и упирая руки в бока. — С Вами я тоже знаком, Господин. Вы удивительно прекрасный любовник! И тут, словно гром с ясного неба, на голову капитана свалился запах борделя, эти глаза, цвет которых смог разглядеть лишь единожды — тем первым утром, которым они проснулись вдвоем… Лишь волосы, те прекрасные волосы, оказались обрезаны настолько коротко, что даже не скрывали маленькие красивые ушки. — Не ожидал, что ты такая язва. — Ох, не стоит комплементов, Господин! Эта черта характера присуща всем, кто родился и вырос в Сейване. Больше вопросов не задавал никто, говорить также не хотелось совершенно. Одолевающие мысли были одна страшнее другой, и Тимуш никак не мог осознать, как не заметил прежде? Столько ночей он провел с ним, столько интимных прикосновений, но только сейчас, только видя свое чудо лицом к лицу, различил тонкий длинный шрам, рассекающий бровь и заползающий под ворс шелковых волос на височной кости, различил уродливые шрамы на запястьях и шее со стороны спины. Вспомнил с какой силой, совершенно не присущей такому хрупкому строению, малыш сжимал его в объятиях, как слаженно и мягко двигался под крепким телом воина, совершенно не издавая никаких стонов боли и даже не подавая вид. А осознав это, понял вдруг, почему та ночь, их самое первое соитие, отдалась в сердце ребенка словами «Все было прекрасно»… Возможно ли то, что тот акт, совершенный ими, был одним из самых безболезненных в жизни его маленького воробушка? — Эй, как тебя зовут? — Воробей, мой Господин. — А настоящее? — Вы, верно, не понимаете, господин Владлен Тимуш. До тех пор, пока я игрушка в чужих руках — я останусь воробьем. Так проще. У меня нет желания осквернять имя, данное мне благородными отцом и матерью. Уверенность и холодность, сквозящие в голосе ребенка, поражали настолько глубоко, что хотелось выть от бессилия. Не каждый воин обладает таким крепким душевным стержнем, а это уже в сотый или тысячный раз заставляет задуматься, какая же жизнь была у этого малыша. Но думать много было нельзя, дорога ждала, манила воинов вперед на поиски потерянного молодого принца. Хотел Владлен уже протянуть руки воробью, дабы усадить на седло подле себя, как подвели незнакомого стражам гнедого красивого жеребца и мальчик, заставив всех вокруг удивленно охнуть, ловко влетел на место наездника, отточенными и выверенными движениями перехватывая поводья и отправляя коня легкой рысью. — Чего это вы рты поразевали? Чем быстрее доберемся до места, тем скорее закончим дело, не так ли? И все же на галопе воробей держался не столь уверенно, хотя вида старался не показывать, а Тимуш, заметив неловкость движений ребенка, жестом приказал чуть замедлить ход коней. Идеально ровная осанка, уверенный взгляд, длинные утонченные пальцы… Бабочку из борделя можно было принять за аристократа, но никак нельзя даже помыслить о том, что тот продажный мальчик или же выходец трущоб. Его манера держаться в седле лишь подтверждала возникающие сомнения, но как начать разговор с тем, кто не желает даже имени своего говорить, Лен не знал. Мысли в голове роились, словно пчелы, воин то вел коня самым первым, боясь даже краем глаза увидеть сопровождающего, то безбожно отставал, надеясь остаться со своими мыслями наедине. Но в обоих случаях он был окликаем своими товарищами, которые знали и понимали своего капитана, они старались вести отвлеченные разговоры, шутили, смеялись, но так или иначе, стоило возникнуть минутной заминке — Владлен сразу возвращался в свое подсознание, теряясь в самом себе. Дежурства, особенно ночные, всегда проводились по двое, но мудрые воины старались не ставить незадачливого руководителя в пару с прекрасным надменным юношей, но в эту ночь все свершилось по мановению судьбы. Часть отряда была схвачена болями в желудке, скорее всего местные жители из деревни, в коей они останавливались пару часами ранее, испугались королевской стражи, решили, что идут не с миром, а с войной и решили задержать отряд, подмешав что-то в пищу. Несколько человек, что чувствовали себя более менее нормально, вычищали пищевые запасы, проверяя их на наличие вредоносных примесей, двое отправились в разведку и в роли ночных стражей остались лишь Влад и Воробей. Мальчик достаточно робко присел возле воина, утыкаясь взглядом в землю и вороша длинным пальцем сухие травинки. Ему ведь тоже было неловко, суровый капитан и ночи, проведенные с ним, отдавались сладкой тягучей негой в груди, но запереть внутри взращиваемый годами характер не получалось совершенно. Воин же, напротив, был абсолютно спокоен и на удивление умиротворен. Сидящий рядом ребенок вызывал сейчас лишь желание посмеяться. Как он, такой умный и великий, сильный и могучий, мог впасть в прострацию и замешательство из-за этого мальчишки? — Иди спать, я и один подежурю. — Ну-ну, Господин, Вы противоречите сами себе. Я не надорвусь, проведя с Вами один вечер. И вновь повисла тишина. Для одного неловкая, для другого долгожданная, позволяющая собраться с мыслями и сформулировать правильные вопросы. — Тебе действительно шестнадцать? Выглядишь моложе. — Шестнадцать, — неожиданно откровенно кивнул воробушек, все-таки заставив удивлению пробраться в сознание воина. — А твоя семья? Мать, отец, может быть бабушки или дедушки? — Владлен, — малыш смутился своей же наглости назвать капитана по имени, но исправляться не стал, — Я рос сиротой. Но, знаешь, это не редкость в Сейване, там все дети, за исключением единиц, беспризорны. Многие умирают, многие бегут из города. Есть и те, кто рожает не впервые и просто оставляет младенца на улице, зная, что не сможет вскормить и вырастить. Я никогда своих родителей не видел, по крайней мере, не узнал. — Хотел когда-нибудь узнать о них правду? — Нет, — необычно грустно покачал головой малыш, с каждым словом заставляя сердце воина дрожать от сжимающей тисками его боли. — Почему? — Я придумал свою правду и верю в нее. Мои родители — герои, погибшие в той битве, что произошла через полгода после моего рождения. Не хочу знать ничего более. Больше в этот вечер и эту ночь никто не произнес ни слова. Удивительная откровенность поразила Тимуша до глубины души, а сама рассказанная юношей история оказалась намного жестче, чем он предполагал. Ласковый ночью и дерзкий днем, мальчик совершенно не выглядел тем, кто пережил много бед и горестей, но разум подсказывал иное. Во взгляде его иногда мелькала такая печаль, будто была способна поглотить собою целый отряд, знание ягод, грибов, умение разжечь костер без спичек и розжига, делало его образ одиноко-отчужденным. На исходе седьмого дня юноша спешился с коня и жестом заставил всех остальных ступить на землю. — Мы близко. Решайте, кто пойдет со мной, остальные останутся здесь. Обсуждался вопрос не долго, сопровождением мальца без каких-либо вопросов стал Владлен Тимуш и его правая рука. Мальчишка уверенно занялся их преображением — чистые льняные штаны безжалостно измазал в грязи под возмущенный ропот отряда, рубахи порвал, волосы стражам не только растрепал, но и обкорнал местами, превращая их в двух, похожих на бездомных, отшельников. Воробей оглядел плоды своих трудов и удовлетворенно хмыкнул, разворачиваясь и отправляясь в ведомую только ему сторону. — Слушайте и запоминайте, говорю один раз, — ребенок, в пол оборота развернувшись, отметил кивки мужчин и вновь уставился на дорогу, — Проглотите свои языки, молчите даже тогда, когда у вас что-нибудь спрашивают, держитесь рядом со мной, если отстанете — вас попросту разорвут, в глаза никому не смотрите, сочтут за вызов на бой. — В бою мы не проиграем, — вмешался товарищ капитана. — Человеку да, но в трущобах большая часть является оборотнями. Нарветесь на хомячка — победите, но если это будет, например, волк или дракон, даже я не смогу помочь. — А ты.? — Не имеет значения, даст случай — увидите. Владлен ожидал увидеть ворота, окружающие город, но их не существовало вообще. Нечто, похожее на калитку, было открыто и странного вида старик, облаченный в десятки тряпок, кивнул их маленькому проводнику. Малыш же в ответ изобразил приветственный поклон и жестом сообщил, что попутчики с ним. Дальше — хуже. Невероятно обнищавший город походил на свалку мусора, целиком и полностью оправдывая свое прозвание трущоб. Неубранные улицы кишели полураздетыми мужчинами и женщинами, бегали, лишь путаясь под ногами, избитые дети, сновали по разбитым каменным дорогам животные, и никак нельзя было отличить — то просто звери или же оборотни. Тут же на улице занимались жестоким соитием, совершенно не заботясь зрителями, коих, собственно, и не было. Дело было настолько привычным, что никого не привлекало смотреть на чужие утехи. Тут же послышался оглушительный свист, пошлые выкрики от обросших мужиков, подпирающих стены, фразы типа «Кто вернулся!» или «Воробей, ты ли это?», «Подставишь этой ночью свой зад?». Капитан королевской фаланги еле сдерживал скрежет зубов, с трудом сохраняя остатки здравого рассудка. Хотелось закрыть его мальчика, его ребенка от глаз этих мерзких уродов, хотелось разнести здесь все, чтобы они поняли, на чье позарились. Но Влад лишь смирно шагал чуть позади, сжимая от бессилия кулаки и стараясь не обращать на окружающих внимания. — Воробей! — тонкий девчачий голос резко разорвал какофонию отвратительных голосов и привлек внимание двух изумленных до глубины души воинов. К их провожатому на всей своей возможной скорости летел маленький ураганчик семи лет, представляющий собой совсем юную девочку с широкой лучезарной улыбкой. Ураган без стеснения повис на шее мальчишки, что с такой же радостью, прежде не виданной стражам, прижал малышку к себе, подхватывая на руки. Тут же из-за угла показалось сначала испуганное, а затем такое же счастливое лицо явно старшего брата этой фурии. Несмотря на огромную разницу в возрасте (незнакомый мальчишка был примерно тех же лет, что и воробей), с сестрой они были на одно лицо и распознать в них родство труда не составляло. — Ты надолго к нам? — Нет, приютишь на пару ночей? — Они с тобой? — Да. Разговор короткий, потому что на чужих глазах не поговоришь, излишнюю радость тоже лучше не показывать. Лишь маленькому ребенку еще позволены такие вольности, а они уже взрослые, уже давно попрощавшиеся с детством. Им приходится довольствоваться рукопожатием. Слишком мало для них и это заметно невооруженным глазом, и лишь тогда, когда никто не будет видеть, они позволят себе крепкие объятия. Лишь тогда.Глава 3
При входе в бетонное трехэтажное строение воины уже понадеялись на хоть какие-то условия, но комната, в которую их привели дети, заставила лишь в который раз изумленно застыть. Голые холодные стены, пол, укрытый лишь тонким слоем сушеной травы и все, ничего более на глаза не попадалось. Лишь одинокая истерзанная временем ребяческая футболка, когда-то давно бывшая белой, аккуратно лежала в уголке — платье маленькой девочки Лии, пояснил Воробей и тут же переключился на друзей, задавая вопрос своему ровеснику Геру. — Вас не выгнали отсюда. Это радует. — Не долго нам тут жить, братец, уже теснят соседи… — отозвался тот. — А в чем радость жить. Здесь? — обвел руками помещение товарищ командира, чуть хмурясь от шока, прочно обосновавшегося в сердце и душе. — Тут сухо, крыша не течет, — ответила молчавшая ранее Лия и устроилась на соломе, побольше подмяв под свой бок. Старший брат бережно погладил сестру по голове и, бросив короткое «Достану ужин», исчез за пределами бетонной ледяной коробки. Разговор не клеился совершенно, девочка уснула, и ее мерное дыхание немного успокоило изнервничавшихся воинов. Впервые за долгий путь в головах было пусто, хотелось просто выть от увиденного и ничего более. Страшный город, страшные нравы, исковерканные жизни. Ничего удивительного в язвительности Воробья Тимуш, ровно как и его товарищ, больше не видели, она, скорее наоборот, казалась неестественно мягкой. — Куда Гер пошел? — спросить хоть что-то, разорвать тянущую в пропасть тишину. — На охоту. Если повезет, притащит пару птиц, если меньше, то может два-три яйца, — и продолжил, предупреждая висящий на языках воинов вопрос, — Куница. Добыча больших размеров станет для него самого слишком опасной. — Когда начнем действовать? — Не сегодня. День какой-то неспокойный, нужно переждать. — Ты клялся помочь. — Теперь не уверен, что смогу. А вот данное признание разозлило Владлена не на шутку. Местность он не знал, тем более чужды ему были местные законы. И он, и сам Король понадеялись на этого никчемного мальчишку, который только и умеет, что подставлять свою задницу, а он и ухом не ведет, чтобы отработать долг! Но юноша не был настроен на дальнейший диалог, приваливаясь к девочке и обнимая ее, погружаясь в поверхностный и чуткий сон. Ближе к ночи вернулся Гер, действительно притащив в руках по две небольшие птицы, развел прямо в комнате костер и принялся беспощадно обдирать тушки от перьев. Свернутые шеи созданий отзывались холодными волнами на спинах стражей, но оба они были знакомы с устройством охоты куниц — они переламывают жертве позвонки шеи, сворачивают язычок в трубочку и пьют кровь из ещё живой жертвы. Пугающе, но это их способ выжить в суровом мире. Каждый добывает пропитание так, как умеет. Быстро и несытно перекусив, воины и юноша, добывший пищу, тоже улеглись спать поближе друг к другу. Ночью было жутко холодно, но спалось, на удивление, довольно крепко и без сновидений. Однако на утро в комнате не было прежнего спокойствия. Обнаружилась пропажа Воробья. Ждать его появления пришлось долго, вернувшись к вечеру, он завалился спать, что еще более взбесило и без того разозленного Владлена. Спустя еще пару подобных дней Тимуш поднял знатный скандал, в конец разругавшись с мальчишкой и обвинив его в измене Королевству. Отправил послание оставшемуся за воротами отряду и те, незамедлительно, проникли в город, начиная страшную битву, которую все тут присутствующие запомнят надолго. Две ночи и три дня. Ровно столько кровавой резни, ровно столько криков и боли. До тех пор, пока обе стороны ни сдались. Не мог здесь жить их принц, не мог и все. Иначе давно бы уже показался. Завершив битву таким выводом и взяв с собой Гера с малышкой Лией, воины покинули город, по приказу Тимуша оставив Воробья внутри. — Почему, Владлен?! — Потому что ты предал надежды Короля, проклятая бабочка. И мою в тебя веру. И все, вот такой конец ждала влюбленность воина, он просто развернулся и ушел, как бы ни хотел обернуться и потянуться навстречу. Но Тимуш просто ушел, ведя за руку малышку и грустно улыбаясь. Просто потому что предательств он не прощал. Всего два километра спустя все до единого воины ощутили неладное. За ними, потрепанными и уставшими, началась охота выходцев из трущоб. Не было сомнений, что просто так они вторженцев не отпустят. А дальше все очень быстро и страшно. Отправить всех вперед, остаться прикрывать тыл и встретиться лицом к лицу, если так можно было сказать, с оборотнями волками. Все было слишком сложным. Нападать невозможно, лишь обороняться, пропуская удар за ударом. Ранена рука, нужно остановить кровотечение, но некогда даже на секунду отвлечься. И вот оплошность, одна единственная. Его сбили с ног, прыжок врага. Жуткий страх впервые за долгие годы охватил все естество. Понимание приближающегося конца. Врагов слишком много. Четверо врагов на него одного, пусть и сильного, но человека — невозможно. Единственное, что не позволил себе бывалый воин — закрыть глаза. Потому Владлен видел все, как в шею прыгнувшего на него волка впились зубы рыжего, словно огонь существа, как клубок из двух бестий свалился на землю. Тимуша оставили в относительном покое, найдя более сильного врага, смелого, маленького лиса. Послышался визг и скулеж, полилась ручьями кровь и зрелище, прежде казавшееся страшным, стало по истине ужасающим. На шерсти рыжего крови было не видно, но она была. Еле стоя на ногах, зверь заслонял собой капитана фаланги, шипел и рычал. Видно было, что еще немного и лис просто свалится, еще один укус и он не выживет, но и волки тоже были изрядно потрепаны, а потому спокойно отступили. Всего каких-то пару секунд, лис обернулся, пронзил воина странным взглядом, в котором сквозила бесконечная грусть, и упал навзничь, то ли теряя сознание, то ли угасая бесконечно. И такая тоска охватила сердце Владлена Тимуша, так захотелось закричать, завыть от охватившей боли, но сил не было даже просто встать, не говоря уже о том, чтобы подойти к бездыханному телу. Так бы и шло время далее, растягивая минуты, заставляя потерять грань времени, если бы подле них, его и его спасителя, не послышался бы испуганный затравленный крик недавнего знакомого Гера. Руки мальчишки бережно обхватили израненное тело зверя, из глаз брызнули слезы, заливая холодеющий нос и шелковистую подранную шерсть. — Это из-за Вас! — выкрикнул мальчишка воину, его голос срывался, перерастая в визг, а из него срываясь в хрип, — Это Вы виноваты! — Да в чем я… — Это Воробей! — воскликнул мальчишка и вновь разразился рыданиями. А сердце воина сжалось тоской и ужасом. Его воробушек, его малыш. Да как он вообще посмел его оставить в том отвратительном городе? Как позволил его малышу защищать его, как мог не уберечь? Всплыл в памяти его взгляд, брошенный несколько минут ранее, врезался в сознание омут золота карих глаз. Страх потерять своего дорогого ребенка заставил подорваться и выхватить из рук куницы рыжего малыша. Все на безумной скорости, лошадь, невероятный галоп, ни секунды отдыха. Лен физически и душевно ощущал, как угасает жизнь в его вредном и эгоистичном мальчишке. Лишь бы не упустить, лишь бы успеть. Распугав всех в городе быстрой скачкой — не положено было в людных местах так быстро передвигаться — Влад очутился в лечебнице, сразу передавая почти не дышащее существо в руки врачей. Как же его трясло, как же страшно было! Там, за дверью, вершилась судьба его маленького лисенка. И почему, ну почему только сейчас он ощутил это жгучее чувство? Почему не понял ранее, что жить не сможет, если этого задиристого существа не будет рядом, у самого сердца. — Капитан фаланги Владлен Тимуш, — опустился на сиденье рядом Гер со спящей на руках сестрой. — Откуда ты знаешь и когда узнал? Воробей не называл наших имен. — Я всегда знал, но давай об этом позже? Ты видел когда-нибудь Наследного Принца? — Видел… Неожиданно сам для себя воин погрузился в воспоминания. Первый раз он увидел юношу, когда только оказался во дворце в роли помощника оружейного. Мальчик был улыбчивый и сразу понравился Тимушу, они привязались друг к другу и Лен в свободное время нянькался с ребенком. Было здорово и весело, маленькое солнышко, прекрасный Стась так глубоко запали в сердце… От того и было так больно, когда малыша украли, от того и было нестерпимо хоронить в сердце свою самую яркую звезду. Однако душа упорно верила и надеялась, а услышав новость о доставленном послании, словно сошла с ума. Наверное, именно желание увидеть и спасти своего малыша стало причиной срыва на Воробушка, но то, что он отказывался помочь, на то, что сказал, будто не сможет. — И очень любил. — Неужели он пропал один? Как так вышло? — В тот день он с королевской экономкой был. У нее сын чуть постарше принца и малышка дочка. Чудесная такая! Они вчетвером пропали… Будто сквозь землю провалились. — Дай угадаю, сына экономки звали Геральд, а малышку дочку Лейяна, верно? Что-то в голове воина опасливо начало складываться в огромный паззл, что-то тянуло мысли, что-то рвалось внутрь, но… — Гер, ты… — Меня зовут Геральд, — юноша-куница твердо посмотрел в глаза воина, кивнул на спящую девочку, — Лейяна. — Но как? — Я не буду рассказывать, кто нас украл и зачем, те люди давно получили сполна. Но к тому времени мы уже оказались в Сейване, а мама умерла практически сразу. Мы ничего не смогли сделать и уйти оттуда тоже. Сначала мне приходилось защищать маленького принца и сестру, но потом наследник подрос и научился обращаться. В рыжего восхитительного лиса. — Гер.? — Воробей и есть Стась, Владлен. Он вернулся в трущобы только за мной и Леей. Воина пробрал озноб. Сейчас, оглядываясь назад, он сразу узнал его, но так испугался, что не смог признаться сам себе. Испугался того, каким Принц стал, в кого превратился. Испугался того, что не смог сберечь того беззаботного маленького сорванца. Ужасающий страх сковал все естество, потерять сразу две значимые части души, потерять то манящее воспоминание и нынешнего воробушка. Владлен должен был найти его, он отправился в трущобы, чтобы найти Принца, а в итоге сам обрек на гибель. — Как я мог? Что мне делать теперь? — Главное, чтобы он выжил, господин воин. А дальше все просто. Извинитесь. — Он простит? — Обязательно. Он любит тебя. Любил тогда, когда был ребенком, полюбил снова, когда встретил здесь. Но ничего не проходило, в лечебницу не пускали, а жизнь молодого маленького лисенка до сих пор висела на волоске. Врачи упорно трудились, но сказать ничего могли. И пообещать тоже. Владлен сидел возле дверей до вечера и потом еще долго, он уснул лишь тогда, когда солнце коснулось горизонта, провалился в беспокойный сон, просыпаясь чуть ли не каждый час. И, вновь и вновь видя закрытые двери, готов был взвыть от отчаянья. Гер давно ушел, хотя тоже очень сильно переживал за своего друга. И лишь в середине дня воина разбудил врач, кивнув и пригласив пройти в специально отведенную для больных комнату. Сердце внутри ухало, словно филин в безлунную ночь. Вот он, его малыш, его солнце, его Принц, измученный, бледный. — Воробушек… И как по мановению, медовые глаза раскрылись, заставляя воина утонуть в их омуте. — Люблю тебя, мой маленький, я так скучал, — прошептал страж, нежно сжимая слабую ладошку в своей. — Меня зовут Стась… Прости, что не сказал. — Нет, малыш, ты меня прости… — Лисенок кивнул и слабо притянул к себе воина, нежно касаясь своими губами его. — Лен, забери меня домой, не хочу тут. — Ты всегда называл меня так, когда был ребенком. — Я буду называть тебя так всегда. — Всегда будешь рядом? — Буду, мой трусливый воин. Но только если пообещаешь всегда меня защищать. — Буду, мой смелый лисенок, всегда буду… Их диалог завершил сладкий и долгий поцелуй, скрепляющий клятвы. Скрепляющий навсегда. Владлен Тимуш, воин королевства, командир пятой фаланги, и Стась Солнцев, ребенок трущоб, ночная бабочка и наследный принц, шли к понимаю единства друг друга слишком долго, но они нашли. И никогда больше не разомкнут сплетенные в замок пальцы. Потому что любят. А любовь прекрасна, не так ли?