В мокрой от дыхания Песьеголовых пещере с расползающимися от жара китайскими фонариками и догорающими факелами пятномордый предлагает собранию: — Затянуть на нем ошейник еще на четыре дырки! Кто согласен? Остальные скулят, перебирая лапами. — На две! На четыре! На одну! На все, сколько есть! — Жребий! — кричит кто-то, подскочив и сбив макушкой факел. — Пусть жребий решит! Факел тушат, разбрасывая горящие крошки. На пол падает консервная банка, и в стремлении разглядеть выпавшее на крышке число головы жадно стукаются лбами. — Четыре, — хихикает младший, совсем щенок. Песьеголовые смущенно переглядываются. Толстый в подпалинах громко дышит, вывалив язык. Его ошейник затянут настолько, что пространства для жизни остается маловато. Еще четыре дырки лишат его этого пространства окончательно. На него смотрят плотоядно и начинают подкрадываться.
***
Краб ползет вперед. Считает плитки пола: одна, две, три, четыре… Подняться на четвереньки нет сил, перед глазами в непроницаемой тьме крутятся мелкие желтые мушки, но он ползет. Лишь бы подальше от шестой. Он хнычет жалобно: «Что я вам сделал? За что со мной так?», только в мыслях. Ремень сняли — передавленное горло болит и с трудом пропускает микроскопические дозы воздуха. Краб тянет вперед двупалую клешню, ощупывает следующую плитку, пытается подтянуть себя к ней. Клешня соскальзывает, и он плачет от бессилия. А потом мушки разлетаются, и душная темнота заполняет его целиком.***
Красавица вечно в синяках, а с колен не сходят ссадины. Даже среди бела дня он умудряется обо что-нибудь удариться или споткнуться. Поэтому Папа Стервятник не разрешает ему выходить в коридор после того, как погасят свет. Но сегодня — Самая Длинная, и Красавица никак не может заснуть. Дом зовет его, напевая сладкозвучную песню и вплетая в нее гудение радиоприемника, который Кукла носит под свитером. Красавица послушно идет на зов. С Куклой он не спотыкается, не падает, не теряется. Но умеют они только целоваться. И они целуются до синяков на губах и металлического вкуса во рту. А потом Красавица возвращается в спальню по знакомо-незнакомому страшному темному коридору, полному шорохов и вздохов. У него фонарик, но он не может держать его ровно и натыкается то на одну стену, то на другую. Он чудом не попадает под колеса чьей-то пустой коляски около учительского туалета и под ноги Слона, топочущего по Перекрестку с закрытыми глазами. Но Слон хотя бы свой, и это немного успокаивает. И вот, когда до третьей остается пара шагов, пол предательски вздымается, и Красавица летит вверх тормашками. Его многострадальные коленки спасает лишь то, что упал он на что-то мягкое и теплое, одетое в штаны и рубашку. Фонарик закатился куда-то в угол и дает больше теней, чем света, но Красавица узнаёт, на ком лежит, по двупалым кистям рук. Толстый Пес по кличке Краб. Красавица хихикает. Крабы ведь не собаки, а, вроде бы, рыбы, и это ему кажется отчего-то очень смешным. Потом он замечает, что тело под ним слишком уж неподвижно. — Эй, Крабик! — зовет он, но слышит только дыхание — редкое, прерывистое и хриплое. Пес не шевелится и не отвечает, заливая пол мутной слюной. Красавица вспоминает, как в Доме-на-море Лось показывал ему ползающих по песку маленьких крабов, которые пускали пузыри, стоило взять их в руки, и объяснял: «Они — морские жители, им тяжело подолгу находиться на суше». Гениальная мысль сама приходит Красавице в голову. — Крабик, пойдем! Я спасу тебя! Я отпущу тебя обратно в море! Это легче сказать, чем сделать, ведь Краб большой и тяжелый, но дверь третьей рядом. Хватая то за волосы, то за воротник, Красавице удается дотащить свою ношу до кабинки и после нескольких неудачных попыток включить воду. Он садится рядом на пол и смотрит, как струи из душевой лейки бьют по оплывшему невыразительному лицу. Потом ему кажется, что этого недостаточно. Ведь крабы должны дышать водой. Чуть не плача, он мечется в поисках затычки для слива: — Держись, Крабик! Переворачивает Пса лицом вниз и удовлетворенно вздыхает, видя, как от его носа к поверхности наполнившей поддон воды поднимаются пузырьки. — Скоро ты будешь как дома, — говорит он. Пес вдруг дергается и пытается поднять голову. Красавица видит его раскрытые бледные глаза, в них плещется безумный ужас. Красавица понимает его по-своему. — Сейчас, я помогу! Ты только потерпи, — и он изо всех сил давит на затылок, снова погружая лицо Краба в воду. Краб содрогается еще несколько раз и затихает. Красавица гладит его по мокрым волосам и улыбается. Он герой. Кукла будет им гордиться.***
Когда в душевую заходит Стервятник, он видит поначалу лишь чьи-то ноги, торчащие из кабинки. Внутри обнаруживается Красавица, сосредоточенно трясущий солонкой над неподвижным телом с плавающей в воде головой. Солью засыпан весь пол вокруг, достается и траурно-черным ботинкам Птичьего Папы. — Я вспомнил, что вода в море была соленой, — на лице Красавицы написано искреннее огорчение. — И горькой. Я не повредил Крабику тем, что выпустил в пресную воду? Стервятник скорбно качает головой, наклоняется и смахивает соль с обуви. Телу, в котором он узнает одного из Псов, самого незаметного и прожорливого, уже ничем навредить невозможно. Но Красавица — невинное дитя, незачем ему об этом знать. — Пойдем, малыш, — он протягивает руку и поднимает Красавицу на ноги. — Крабик заснул. И тебе пора спать. Слово Папы — закон, и Красавица доверчиво идет за ним, позабыв о солонке и о трупе, остывающем на мокром полу. Один взмах бледной руки с накрашенными черным лаком ногтями — и Гупи с Пузырем перетаскивают покойника в туалет, обтирают пену с носа и рта и складывают двупалые клешни на груди. Но дальше им нужна помощь. Прежде чем отправиться в четвертую, Стервятник оправляет манжеты и берет в руки Йорика — символ уважения к смерти. Когда-то Дронт притащил им настоящий череп, но старичок-биолог пожаловался Акуле на пропажу учебного пособия, и череп пришлось вернуть. Теперь эту роль исполняет найденная в подвальных залежах пустая кокосовая скорлупа.***
Красавица спит, разметавшись на постели, как морская звезда. Одеяло он столкнул во сне на пол и вместо него завернулся в простыню. Но ему не холодно. Ему снится синее-синее море с прыгающими дельфинами, яркое солнце, золотой песок и Краб, ползущий в белых барашках прибоя. Лось щурится на солнце так, что из уголков глаз лучиками расходятся морщинки, и говорит: — Вот видишь, с крабиком все хорошо. И со мной все хорошо. Со всеми все хорошо. Лось протягивает ему полосатый леденец на палочке. Красавица во сне улыбается и, сбросив на пол еще и подушку, переворачивается на бок.