***
То утро ничем не отличалось от любого другого скучного утра. Понедельник то или воскресенье — разницы между буднями и выходными для меня не существовало. Жизнь быстротечно проскальзывала между пальцев точно песчинки, и это стало настолько привычно, что я смирился. Когда ещё учился в школе, а потом в колледже, то ещё тешил себя смутными надеждами хоть что-то изменить в мире, а потом пришло осознание: ничего ты не сможешь один. Я сидел на веранде и, попивая утренний кофе, читал свежую газету. Новостная колонка как обычно скучна: очередная статейка про нашего чудо-президента, проблемы трущоб, в которых живут альфы-чернорабочие, и информация о новом супер-методе строительства домов. Ничего интересного. Свернув газету вчетверо, я отбросил её на край стола и взял с тарелки сэндвич, раздражённо впиваясь в него зубами. Как же скучно начинается утро. Завибрировал телефон, перемещаясь на пару сантиметров по столешнице чуть в сторону. — Кого ещё принесла нелёгкая?.. На экране смартфона высвечивался контакт «Старый пердун». Сэндвич чуть не встал поперёк горла, и пришлось поспешно запивать его кофе. — Да, пап? — приняв вызов, я напрягся. — Арчи, как проводишь утро? Взяв за ручку чашку, я поднёс её к губам. С шумом отхлебнул кофе. — Просто прекрасно, пап, — соврал я. Интересно, он сам хоть понимает, насколько бессмысленно звонить мне? Наши с отцом пути разошлись ещё со школы, к чему этот спектакль? — Тебе завтра исполняется двадцать пять, — донёсся из динамика до меня ровный голос. Вздохнув, я понял, что это надолго. Положив телефон на столешницу, я включил громкую связь. Динамик чуть зашуршал, искажая идущий звук. Я вновь отпил из чашки. — Как собираешься праздновать? — не сдавался он. — С каких пор тебя это волнует? — усмехнулся я. Этот кофе просто отличный. Нужно будет ещё купить такой. — У тебя до сих пор нет раба. — Не нашёл интересной модели, которая бы меня заинтересовала, — открестился я. — Я разговаривал с твоими друзьями, — игнорируя мою предыдущую фразу, продолжал он, — и они хотят подарить тебе раба из нового помёта. От себя добавлю набор игрушек. Твоя задача за сегодня просмотреть списки и выбрать себе раба. Прежде я успел хоть что-то ответить, отец поступил благоразумно — попросту отключился. Когда я попытался перезвонить ему, то оператор радостно сообщил мне: он вне зоны доступа или же существуют проблемы со связью. Всё как всегда. Упрям как осёл. Открыв почту, я настрочил по гневному письмецу своим друзьям и парой глотков допил кофе. К чёрту! Никакое это утро не обычное, оно ужасно! Прихватив с собой чашку и тарелку, я пихнул в карман телефон и покинул веранду, после чего вернулся в дом. Когда дверь захлопнулась за мной, щёлкая автоматическим замком, я со злостью швырнул газету на пол и потоптался по ней разок-другой. Какого чёрта? Почему они просто не могут оставить меня в покое? Вдохнув-выдохнув, я проследовал на кухню и оставил в мойке посуду. Мне определённо нужно вернуться к компьютеру и забыться в мире всемирной паутины, иначе я свихнусь. Полдня я убил на форумы, посвящённые темам о несправедливом отношении к альфам, после чего немного помог с заданием по информатике младшему брату, с которым, несмотря на отношения с отцом, удаётся держать связь. Откинувшись на спинку кресла, я уставился на один из мониторов, гипнотизируя иконку браузера. Недавно Брут ответил мне, советуя подчиниться воле отца и завести себе раба. Ему легко говорить — его родитель не мэр города. Мне плевать на то, что я как его сын порчу репутацию политика, не подчиняясь принятым общественным нормам. Они все словно забыли, что две сотни лет назад всё было иначе и альфы с омегами жили рука об руку если не в счастье, то в стабильности. Если верить историческим сводкам, то ошейники, которые ныне полностью подчиняют альф, первоначально лишь ограничивали их похотливость по отношению к омегам, успокаивая лёгким ударом тока. Потом вылез тот первый омега, ставший президентом… Насколько я понимаю (а понимаю я многое), тот инцидент с нападением был подстроен и скорее всего просто продуманный ход, позволивший омежке стать лидером по голосам среди кандидатов в президенты. А потом все как с ума посходили, всё закрутилось-завертелось, и мы имеем то, что имеем. Вырождение человечества. Смешно, но былые выдумки фантастов сбываются. Более нет истинных пар, нет союза, благодаря которому наши предшественники существовали в стабильности. Омеги хороши в управлении, не спорю. Если верить историческим сводкам и учебникам по истории, которые теперь под запретом, альфы пусть и были агрессивны и твердолобы, но благодаря их завоеваниям и смелому ведению дел человечество продвигалось вперёд. Что мы имеем сейчас? Прогресс застопорился. Начались проблемы со здоровьем, и никто не знает, в чём же дело. Как же. Откройте глаза, одумайтесь! Мы вырождаемся из-за пробиркового размножения! Я хочу отношений с альфой, как было сотни лет назад. Хочу того, что действительно зовётся «любовью», а не то, чем стало это светлое чувство со временем. Не знаю, для меня два целующихся омеги — это мерзко и неправильно. Всё должно вернуться к своим истокам. Но, чтобы я там не говорил, нужно хотя бы просмотреть списки «нового помёта», как они называют новое поколение молодых альф, которое выпустилось из учебных заведений для альф пару месяцев назад. Хоть честно сказать могу: мне никто не понравился, и на этом фарсировка событий отчалит в никуда. Вбив в строку браузера «новый помёт», первый же запрос выплюнул мне списки учебных заведений и дела на юных альф с прикреплёнными к ним фотографиями. Когда я со скукой прощёлкивал анкету за анкетой, я увидел его. Сердце, наверное, остановилось. К щекам прилила кровь, а во рту стало сухо. Волевой взгляд из-под густых ресниц, чёрные глазища и пышная копна тёмных волос. Я даже не сомневался: он — бунтарь. Заглянув в его личное дело, полностью убедился в этом: тот ещё норов, судя по проказам. Эти тёмные глаза точно прожигали во мне дыру. Непередаваемое ощущение, со мной такое впервые. Я окончательно и бесповоротно зациклился на этом восемнадцатилетнем мальчишке. — №AA-Z501… — прошептал я его номер. Уже дрожащими руками я написал Бруту, что выбрал себе альфу, и написал ему его номер. А на меня с экрана смотрел своими невероятными чёрными глазищами №AA-Z501. Такой дикий, гордый и… красивый. Уронив голову на клавиатуру, я улыбнулся. В голове роились мысли разного рода, и самая яркая из них — возможно, №AA-Z501 именно тот, кого я ждал всё это время. Мой лучик надежды.***
Мы «праздновали» в банкетном зале дорогущего отеля, где приходилось терпеть всю толпу, которую непонятно кто позвал. Из лично моих знакомых не набиралось и десятка. Подозреваю, что это всё происки моего папаши. Ненавижу его. Я стоял рядом со столиком с закусками, попивая из бокала шампанское, и разговаривал с моим бывшим однокашником старо-добрых школьных времён. — …И тут Олсен как и выдаст: приплыли! — захохотал он. Я же всё силился вспомнить, как же зовут этого ужасно говорливого омегу. Эх, мой дорогой компьютер, хочу к тебе… Обещаю, нет я торжественно клянусь: обязательно вытру всю пыль с твоего экрана, а то всё руки не доходили из-за очередного заказа создать ПО для базы данных для одной компании. — Всё это, конечно, интересно, — не выдержав, буркнул я, — но не настолько, чтобы выслушивать. Бывай! — и, хлопнув его по плечу, пришлось ретироваться, оставшись без канапе, но не велика беда. Я просочился меж двух пожилых омег, которых впору называть динозаврами. Лицо одного из них показалось мне знакомым, потому пришлось натянуть на губы улыбку и поприветствовать этого древнего рептилоида. Это мой или отца праздник, в самом-то деле? Найдя среди гостей знакомую тучную фигуру, я начал пробираться вперёд. Вынырнув рядом с отцом, встал подле него. — Я тебя ненавижу, ты в курсе? — прошипел змеёй я. — Взаимно, Арчи, взаимно. Этот старый пердун даже в лице не изменился, оставаясь внешне невозмутимым. — Наверное, проще перечислить тех, кого тут нет, да? — облокотившись на столик, усмехнулся я. Ответа не последовало. Мы так и стояли: я по правую сторону, он — слева. Кто-то позвонил отцу. Приняв вызов, отвечая при разговоре односложно «да» или «нет», он повернулся и мазнул по мне взглядом. — Твой подарок привезли. Неужели нельзя было выбрать кого-то с норовом поскромнее? — Не ты ли учил меня укрощать других, подчиняя своей воле? — парировал я. Хотелось вылить шампанское ему в лицо. — Так ты собираешься его приручить? Смело! Теперь я вижу: ты — мой сын. Я лишь хмыкнул на его восторженную речь. Плевать, что там думает мой отец, ему уподобляться я не намерен. Пусть играет в свои политические игры дальше, сколько влезет, пока его не сместят с должности или не закончится срок. Толпа начала расступаться. К нам два альфы-охранника из чернорабочих вели №AA-Z501. Стоило только его увидеть, как сердце ухнуло куда-то вниз. Он шёл с опущенной головой, всем своим видом демонстрируя покорность. Даже не представляю, что у него сейчас в голове. Наверное, №AA-Z501 чувствует себя обречённым. — А вот и твой первый раб, Арчи, — усмехнулся отец. — Будет забавно его подчинить, да? Да? — ко мне подскочил Рик, приобнимая за плечи. — Посмотрим, — фыркнул я, кривя губы в подобии улыбки. Никого подчинять не собираюсь, и на этого альфу у меня совершенно другие планы. Охранники толкнули №AA-Z501 ко мне. Он оступился и, запутавшись в длинных ногах, припал на одно колено. «Как принц из тех старых сказок…» — промелькнуло у меня в голове. №AA-Z501 поднял на меня глаза, и я чуть не потонул в этих чёрных омутах. Но нельзя, нельзя раскрываться перед стольким количеством гостей. Придётся отыгрывать свою роль до конца. — №AA-Z501, чего расселся? Поднимайся! — властно скомандовал я. Он покорно встал и смотрел уже из-под своих длинных ресниц сверху-вниз. №AA-Z501 выше меня, намного выше. А уж сколько эмоций в его псевдопокорном взгляде… Определённо, я пленён этим мальчиком. Он просто невероятен. Стараясь не пялиться на него, глядя куда угодно, но не на альфу, я принимал поздравление за поздравлением. Так вечер пронёсся незаметно. Празднество завершилось, хвала высшим силам, и можно возвращаться домой. — №AA-Z501, пошли, — велел я, и, развернувшись на каблуках ботинок, поспешил прочь из зала. Позади слышались мерные шаги альфы. Сердце пело. Мы спустились на лифте вниз. Я так и чувствовал прожигающий взгляд, устремлённый мне в спину. Игнорируя пока альфу, вышел на улицу, где уже нас ждала моя машина. Швейцар услужливо раскрыл передо мной дверь, вручая ключи. Пока я заводил её, заметил через боковое зеркало, как старый альфа суёт №AA-Z501 какую-то снедь в небольшом свёртке. Ох, чёрт! Точно, он же, скорее всего, не ел ничего до сих пор. №AA-Z501 забрался на заднее сидение и, закрыв дверцу, пристегнулся. Я вырулил по дороге к трассе. — Есть предпочтения в еде? — я покосился на альфу через зеркало. — Что вы сказали? — он неверяще сузил глаза. Я невольно прыснул, чуть не потеряв управление, но столкновения с чьей-то ауди удалось избежать. — Я спросил, что ты любишь есть, — терпеливо повторил я. В салоне повисла тишина. Мы проехали перекрёсток и остановились на светофоре. — Блины, — хмыкнул альфа, когда я уже и не надеялся получить ответ. Я не знал, что ещё сказать. Разговор пока не клеился, но за рулём я решил избежать опасных тем и оставить это до дома. Повернув по указателю налево, покатил по знакомой дороге, ведущей в спальный район, где и находился мой недавно купленный дом, на который я копил почти два года, но оно того стоило. У меня было место, в котором я мог скрыться от других, и заниматься своими делами не боясь, что мне помешают или ворвутся без приглашения. Наконец показалась Тик-Сквер 65 и мой пусть небольшой, но дом, приобретённый на свои честно заработанные. Мы въехали в гараж. — Вылезай. Между тем я отстегнулся и вылез наружу. Когда альфа оказался рядом, поставил машину на сигнализацию и вывел нас из гаража, после чего, открыв входную дверь, впустил его в дом. — Хозяин, могу я задать вопрос? — спросил №AA-Z501, когда дверь с хлопком закрылась, и мы стояли друг напротив друга. — Задавай, — разрешил я, скидывая с ног надоевшие до чёртиков узкие туфли. Какой же кайф! Не дожидаясь альфу, проследовал по коридору и зашёл в любимую кухню, с тоской встречая груду грязной посуды в мойке. И когда хоть что-то тут изменится? — Почему я? Я обернулся. В дверном проёме стоял №AA-Z501: высокий, красивый и такой гордый, в глазах упрямство и что-то ещё. Мой взгляд скользнул ниже и задержался на ошейнике. Тот, горя оранжевым огоньком, оповещал о нестабильном состоянии альфы. По инструкции я обязан применить силу и наказать его уже сейчас. — Я — не лучший раб для такого, как вы. Моё поведение ужасно, вы не могли не ознакомиться с моим делом. Так почему? Он смотрел на меня с вызовом. Почему альфы позволили так с собой обойтись, надеть на себя ошейники? Ведь именно из-за этой дряни всё началось. — Хотите укротить меня? — злобно сверкнул глазами он. Ошейник через раз мигал то красным, то оранжевым. Я смело шагнул к нему и остановился напротив. Альфа зажмурился, весь сжался — явно готовился к наказанию током. Вместо этого я потянулся к ошейнику и сделал то, что до меня не многие делали. Коснувшись кнопки «Off» я нажал на неё. Щёлкнув, ошейник разделился на две части и упал к нашим ногам. Чёрные глаза в ужасе раскрылись, после чего руки мальчишки, дрожа, потянулись к шее, на которой всё ещё оставался след от ошейника. Улыбнувшись, я отошёл на несколько шагов назад, продолжая любоваться на №AA-Z501. — Хозяин, вы сумасшедший… Столько эмоций отражалось на его правильном лице… — Нет, я не сумасшедший. Просто не считаю современный уклад чем-то правильным. Альфы ничем не хуже омег и имеют свои права, — совершенно серьёзно произнёс я. — За системой слежу лично, тут комар носу не подточит, так что в стенах этого дома ты волен делать, что пожелаешь. Гарантирую. Он нервно почёсывал шею, наблюдая за мной исподлобья. — Ты говорил что-то о блинах? — отвернувшись, я поспешно снял с себя фрак, кулем бросая его на стул, и подошёл к напольному шкафчику, вспоминая, куда подевал в прошлый раз муку. Готовлю я редко, да и выходит плохо, так что это та ещё задачка. — Можешь пока устроиться на банкетке. Готовка займ-м… Звон. С охом я был опрокинут на пол. К моей шее прижали вилку, а сам альфа навис надо мной, подминаная под себя и заламывая руки. — То есть я могу прямо сейчас убить тебя или разложить? Такой тяжёлый, но эта тяжесть определённо приятна. Я закрыл глаза. — А ты этого хочешь? Он сидел на моих бёдрах. Так интимно и одновременно опасно. — У меня будут проблемы, если ты умрёшь в собственном доме, когда мы одни, — вилка со звоном была откинута куда-то в сторону, но альфа не отстранился, продолжая сидеть на мне. — Я сразу понял, что ты умный, — улыбнувшись, решился открыть глаза, но в то же мгновение я смешался и пожалел о своей смелости: не нужно было заглядывать в эти омуты — от одного его вида мой рассудок помутнел. Запахло мускусом и корицей так приятно, дурманяще. — Ты какой-то не такой. У других омег, которых мне довелось встречать… Не знаю, — он нахмурился. — У тебя иная аура. — Теперь я понимаю, почему когда-то альфы позволили надеть омегам на себя ошейники… — прошептал я, отворачивая от него лицо. — И почему же? И о чём ты вообще? Я поджал губы. Внутри разливалось приятное тепло, несравнимое ни с чем другим. Меня охватил озноб. Только не говорите, что виной всему снятый ошейник. Этот аромат... Он сводит с ума. — Неужели ты думаешь, что так было всегда? — пытаясь смахнуть с себя наваждение, спросил я. Руки, заломившие мои собственные под запястья, были обжигающе горячими. От альфы потрясающе пахло. Аромат щекотал ноздри. Меня уже заметно потряхивало. Это то, что называют гоном у альф?.. — Эй, с тобой всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, переставая меня удерживать. Его бёдра чуть качнулись, задевая мой пах. Я вскрикнул, широко распахивая глаза. — Не двигайся, прошу тебя... Только не двигайся... Мне становилось дурно. Опьяняющий запах, просто невыносимый, но я не хочу, чтобы он отстранялся. — Ты очень странный, — прошептали мне на ухо. — Стоило только снять ошейник, как от тебя запахло карамелью… — Наверное, это то, чего нас лишили столетия назад… — прежде чем я успел осознать происходящее, слова сами собой сорвались с моих губ. Между ягодиц становилось слишком влажно, а в паху — тесно. Его расширившиеся зрачки сжигали меня заживо. Не знаю, откуда брались такие мысли, но я «хотел» его. Руки сами собой обхватили талию альфы, и я прижался щекой к его широкой груди. — Значит, то, что я сейчас испытываю — это нормально? — его губы коснулись моей шеи. — Насколько я знаю — да… Те участки кожи, которых касались его губы, пылали. Внутри всё горело, живот выкручивало. Быть может, это то, что называется возбуждением? Никогда не испытывал подобного… — От тебя так приятно пахнет… Рывком моя рубашка лишилась пары пуговиц, и те посыпались на пол. Я зарылся носом в его волосы, с трепетом ожидая, что же будет дальше. Когда я лишился брюк, уже в расстёгнутой рубашке, то почувствовал себя ещё странней. Жадно, с зубами, мой живот и соски покрывались засосами, и всё, чего хотел — продолжения. С моим восприятием что-то не так, всё так… Так… Мгновением позже я помогал уже ему избавиться от его одежды. Чувство правильности затмевало всё. Мы всё делаем верно. Я лежал, раскинув руки, и любовался на его обнажённый торс. Холодный пол. Его помутневший взгляд. Моё тело, трепещущее под этим альфой. С рыком он грубо развёл мои ноги. Его член, намного крупнее моего собственного, с узлом у основания, прижимался к его животу, и из него сочилась смазка. Так пошло и красиво. Дрожа, я распахнутыми глазами вглядывался в его искажённое лицо. И он ворвался в меня одним рывком. — А-а-а!.. — зажмурившись, я сжал зубы. По щекам покатились слёзы. Так больно, больно… Его губы накрыли мои; язык нежно прошёлся по нижней губе, вовлекая в поцелуй. Я разжал зубы, позволяя ему делать всё, что он пожелает. Наши языки встретились, поцелуи стали более настойчивыми, мы учились целоваться прямо на моей кухне, на грязном полу: порывисто, лихорадочно. Он прижал меня к груди, и я обвил руками его шею, подаваясь навстречу. Я и забыл, что он уже во мне, и первый толчок застал меня врасплох. Водоворот из боли и чего-то ещё опоясал, я закричал. Его рука взметнулась к моему рту и накрыла его, вынуждая замолчать. Слёзы текли градом. Он стал очень медленно двигаться внутри меня, мощно и мерно раскачиваясь взад-вперёд, меняя угол проникновения. И тут всё вокруг меня озарила вспышка. Нечто чудовищно приятное, пугающе тягучее. Я завыл от удовольствия, тут же получая поцелуй-укус в шею, прямо в пульсирующую жилку. Рывками, он то притягивал меня к себе, удерживая на весу, а я тонул в абсолютно чёрных глазах, полных желания. Когда меня заставили встать на четвереньки, то послушно подчинился. Он снова вогнал в меня член, и, сам того не осознавая, я захлебнулся криком, хватаясь за напольную полку. Крепко удерживая меня на месте, сладкая пытка продолжилась. Пытка? Сладкая?.. Прогнувшись в спине, я навалился на полку, хныча как ребёнок. Движения стали плавными, опьяняющими. Удерживая меня на месте, он надёжно зафиксировал мои руки сзади галстуком, но это меня уже не беспокоило — я хотел чувствовать его, дикого и безудержного в своём желании. …Кончая, он до крови укусил моё плечо. В голове всё плыло, я даже не осознавал, в какой момент выплеснулся прямо на угол шторы. Внутри всё сжималось, его член больно раздувался внутри, принося странные ощущения. Мы так и стояли у окна: я — упираясь руками в стену, а он — навалившись сзади. — Глупый… ты кончил в меня… — хихикнул я; выгибаясь, схватил его за волосы и потянулся к таким желанным губам.***
— Значит, раньше альфы и омеги жили бок о бок и имели семьи? Я сидел у него на коленях, наблюдая за тем, как он листает страницы исторических сводок, выуженных мною с задворок Интернета. — И были счастливы, — кивнул я. — Смотри… Отобрав у него мышку, принялся щёлкать правой кнопкой. Выведя на все экраны старую фотографию с чьего-то Рождества, хмуро уставился на изображение. На снимке под пышной елью сидели омега, альфа и орава разновозрастных детишек. Улыбки, украшающие лица, приносили невыносимую боль. — Удивительно… — он коснулся пальцами экрана, поглаживая детские лица. — Они смеются… Я уткнулся ему в шею носом, не желая смотреть на фотографию. — Видя их такими счастливыми, я осознаю всю дефектность нашего мира без любви. — Любви, да? — он хмыкнул. — Похоже на сказку. — Но сказки же кто-то написал? — не сдавался я, всё ещё не поднимая лица. — Глупые мечтатели, но… — его голос дрогнул. — Я и сам много о чём мечтал. Не думаю, что мечтать и фантазировать — плохо. Он обхватил моё лицо руками и развернул к себе. Наши глаза встретились. Диалог взглядов длился недолго, лишь пару секунд, пока он не опустил голову, а его рука не потянулась к шее, поглаживая след. Сам ошейник вместе с моим галстуком как мусор лежал где-то на кухне. — Я думал, что у меня ничего нет, как и у миллионов других альф. Каждый день в ужасе встречал рассвет, мечтал о смерти… — сдавленно пробормотал альфа. — Но это было до вчера, а сегодня мой мир перевернулся. Я хочу помочь им — другим альфам. Но у меня одного ничего не выйдет… Я долго смотрел в потолок, разглядывая побелку, чувствуя, как во мне снова выжигают дыру удивительно чёрные глаза. Одиночество, мечты, фантазии и то, что правильно… Правильная любовь, да? А ведь он обратился ко мне за помощью. Усмехнувшись, навалился на моего альфу спиной, запрокидывая голову назад. Под другим углом потолок выглядел иначе, прямо как взгляд на наш чудовищно неправильный мир. Похоже, что миссия по изменению этой дефектности ложится на наши плечи. Да уж, скучные дни явно отойдут на второй план. — Тогда встряхнём этот неправильный мир. Почему нет?