Утопленник

У тебя такие белоснежные волосы. Красные глаза, которые почти всегда отдают спокойствием. Ты заправляешь волосы за ухо. Смеюсь от мысли заплести в хвостик твои локоны. На секунду отворачиваюсь, челка немного прикрывает глаза. Еще секунда, и я возвращаюсь в реальность. Знаю ведь, ты сдерживаешь усмешку, но не едкую, которая проедает насквозь. Будто для меня ты используешь особый яд в своей усмешке. Мне становится жутко неудобно, когда эти мысли переплетаются с моими повседневными размышлениями. А ты? Ты часто тонешь в моих глазах. Тонешь молча и болезненно. Болезненно долго. Поэтому, ты не слишком то желаешь задерживаться на них. Ты часто проходишься взглядом по оправе, душкам, которые время от времени давят мне на ухо, желая отвлечь. Но когда ты глядишь в мои глаза — ты тонешь. Не знаю, в какой бездне, но знаю, что в темной и непроглядной. Иногда мы остаемся одни. Те же самые вечера на крыше, когда я подхожу к тебе с горячей кружкой кофе. И сегодня я пришел в гости в поздний час. Не помню, как дошел до крыши. Совсем не помню. Присаживаюсь к тебе, на краешек. Практически спиной к спине. Отпиваю два глотка обжигающего горла кофе и спрашиваю, немного странным и сумасшедшим голосом:  — Юма, — ты отводишь взгляд от луны и следка поворачиваешь голову в мою сторону, — ты утопленник. Практически чувствую, как с плеч что-то свалилось. Хочу продолжить, но меня останавливает твой судорожный выдох и, пожалуй, самое прекрасное ночное небо, которое я видел за всю свою жизнь. Грею руки об чашку.  — Утопленник, — киваешь ты, — самый что ни наесть утопленник. И давно ты заметил? — спрашиваешь почти спокойным голосом, но тебе не удалось сдержаться полностью.  — Давно, — замечаю я, делая еще один глоток и поглядывая в небо. Ты, кажется, улыбаешься.  — Вот и я тоже, давно тону. Никак не могу утонуть Я вздыхаю, и ставлю кофе на край, на котором сижу. Тоже поворачиваю голову, и мы встречаемся взглядами. Ты задыхаешься. Молча. Тонешь. Болезненно долго. Для меня проходит лишь мгновение. Для тебя — вечность. Ты с трудностью отводишь взгляд. Прислоняешь ладонь ко лбу и медленно растираешь ладонью поперек головы. Зарываешься в свои белоснежные, почти седые волосы. Спокойно выдыхаешь. Осторожно кладешь руку мне на плечо. Клянусь, господи, клянусь, ты ухмыляешься. Мы встречаемся лицом к лицу. Только в этот раз ты ухмыляешься. Ты тонешь в моих глазах, я плавлюсь на твоей улыбке. Все честно. Вешаешь руки мне на шею, следка давя на нее большими пальцами. Сглатываю. Все еще не могу отвести взгляда. Как и ты. Мне кажется, ты вообще не дышишь. Прикрываешь глаза, ухмылка становится более мягкой. Кажется, даже не моргаешь. Но только кажется. Выдыхаешь, прямо в губы, а потом прислоняешься к моим, не отводя хитрых глаз. Проводишь языком по зубам, легонечко, что даже не появляется желание откусить его на месте. Твой нос обдает теплым воздухом. Еще немного, и мы столкнемся зубами. Но ты отстраняешься, переводишь руки на торс и бесцеремонно обмякаешь в моих руках. Кладешь голову на колени, а ноги закидываешь на край. Чувствую, как меня клонит в сон. Следующие несколько минут я допиваю кофе в полной тишине. Размышляю о недавнем «поцелуе». Кажется, даже сейчас ты улыбаешься. Нежно, как котенок утыкаешься мне в живот носом. Делаю последний глоток и ставлю кружку на пол — от греха подальше. Чуть поднимаю твою голову и ложусь также, как и ты, забросив ноги на край. Кладу ладонь себе под голову и слегка треплю твои волосы. Невольно отмечаю про себя: «Пепельные, седые, белоснежные». Ты садишься, потягиваешься, качаешь головой и хватаешь меня за руку. Победно ухмыляясь, дотрагиваешься до моих волос, как я недавно. И шепчешь, прямо на ухо:  — Свалишься же.  — Не свалюсь, — настойчиво, но все тем же шепотом отвечаю я, отмечая, что в спину дует холодный ветер.  — Ну-ну. Внизу вода. И кто из нас еще утопленник. Чуть сжимаю твою ладонь и, перед тем как провалиться в сон, говорю единственное слово:  — Ты.