Часть 1
17 апреля 2016 г., 02:06
Боль липкими нитями опутывала сознание. Каждый шаг отдавался пульсацией в голове, а голоса становились громче. Или голос. Может это вовсе мой внутренний диалог так громко отдает по стенкам черепной коробки?
— Нет, — выдыхаю я и понимаю, что голоса действительно звучат.
Настойчивее, громче, требуя от меня чего-то. И я даже могу разобрать, что именно. Они просят идти. Просто идти, не останавливаясь, слушать мирное попискивание датчика аномалий, когда я приближаюсь к очередному «холодцу». В один прекрасный момент понимаю, что сижу на коленях и не в силах даже голову поднять.
«Иди… Встань… Давай же… Поднимайся… Ты почти на месте…»
Скрипнув зубами, встаю, не сдержав вырывающийся стон боли. Прокушенное кем-то плечо неприятно ноет. Я уже не помню даже, кто на меня напал. Куда иду? Не помню…
Тень. Я только помню, как называли меня те сталкеры, что потом пытались убить. Ха! Им нужна лишь та побрякушка, которая покоится в контейнере на дне рюкзака. Ради нее они готовы глотки перегрызть любому. Даже собственной матери. Ну, хоть что-то я помню…
Опять вскрикиваю от резкой пульсации боли. Словно кто-то подключил провода к голове и периодически пускает разряды тока. Они волной расползаются по всему телу, заставляя ноги подкашиваться. Но я больше не падаю, нет. Я продолжаю идти на зов, который причиняет мне такую же боль, как и те странные пульсации.
Слепой пес появляется из ниоткуда. Странно, почему он один, а не в компании еще двух-трех своих «подружек»? Удивляюсь своей иронии и вскидываю в правой руке пистолет, выцеливая уродливую морду, но не стреляю. Он даже не смотрит на меня. Удивительно, пес проходит мимо, словно меня…нет.
Тень. Я всегда звалась Тенью. Сколько лет я уже в Зоне? Пять? Семь? А сколько мне самой лет-то… Не помню. И вновь разряд по всему телу. Они издеваются надо мной. Ухмыляюсь куда-то в пустоту, показывая, что не собиралась я останавливаться, хоть и с трудом, но переставляю ноги в тяжелых ботинках. И, на удивление, боль стихает. Это позволяет мне сосредоточиться и осмотреться. Пес пропал, словно его и не было.
Вскидываю голову и смотрю по сторонам. Черт подери, я уже ушла в какие-то неизвестные дебри. Ни один нормальный сталкер, а уж тем более девушка, а уж тем более — ветеран, не сунется сюда. Я приблизительно понимала, что нахожусь где-то в Диких Территориях, а может уже и нет…
Меня пробивает вспышкой боли, от чего я протяжно вою, словно тот пес, которому я выпустила очередь в голову возле Свалки, и валюсь на колени, а затем и вовсе падаю на руки. Ладони скрыты перчатками, я вглядываюсь в темную ткань, пытаюсь сосредоточить внимание на переплетениях нитей, и боль понемногу отпускает меня. А голоса…
И тут я поняла, что наступила тишина. Только гулкие капли воды эхом отдаются где-то впереди. Вскидываю голову и понимаю, что передо мной огромный тоннель, который уходит под землю. Виднеются мерцающие зеленые точки аномалий, кое-где искажается картинка пульсацией «воронки». Но откуда в Диких Территориях взялся этот тоннель?
«Просто иди вперед»
Я прислушиваюсь к этому одиночному голосу и, поднявшись, вновь иду вперед. Приблизившись к тоннелю, я понимаю, что оттуда не веет ни сыростью, ни холодом, ни каким-то мерзким запахом, как это обычно бывает в любых подземных ходах. Оттуда пахло лишь резиной и свежим асфальтом. Может это мне кажется, а на самом деле я просто уже лежу где-нибудь в поле, доедаемая слепыми псами…
Смотрю на свои руки. Нет, я живая. И боль тому доказательство. Не было бы боли — можно было бы усомниться. Голова вновь начинает пульсировать, но уже не так сильно.
«Сними перчатки…»
Голос в голове. Но теперь уже один. За последние несколько часов я уже привыкла к ним. Или к нему? Послушно стягиваю с тонкой ладони одну перчатку и засовываю ее в карман куртки. То же самое проделываю и с другой рукой.
«Посмотри на ладони… Что ты видишь?»
Смотрю на свои руки и не понимаю, что хочет от меня этот странный голос. Ладони как ладони. Вот только почему-то тончайшая сеточка вен начинает слабо светиться…
— Здрасьте, дядя глюк, — не сдерживаюсь и говорю это вслух.
«Чувствуешь?»
Покалывание? Да. И оно усиливается. От кончиков пальцев расползаются невидимые муравьи, которые пощипывают кожу изнутри. Это странное чувство, будто я могу очень много… Смотрю на тоннель впереди и решаюсь. Иду прямиком туда, в подсвечиваемый лишь аномалиями зев гигантского червя. Десять шагов. Двадцать. Тридцать пять. Пятьдесят…
На сто пятнадцатом я сбиваюсь, замечая перед собой автомобиль. Ладони не прекращает жечь. Я чувствую каждую молекулу, которая находится передо мной, за мной, вокруг…
«Попробуй сдвинуть его…»
— Автомобиль? Я не смогу, — хмыкаю в ответ на голос, но он замолкает.
Я вдруг понимаю, что за мной пристально наблюдают, но не оборачиваюсь, а опускаю взгляд на руки. Ладони, оказывается, окутаны слабым свечением. Я вытягиваю вперед руку и медленно сжимаю пальцы в кулак. Покалывание не ослабевает, зато дверь автомобиля, повторяя движения моих пальцев, комкается, словно бумага.
«Ты можешь освободить себе дорогу… Попробуй…»
Закрываю глаза и сосредотачиваюсь, выставив перед собой обе руки. Делаю движение, будто зачерпываю в ладони воду и резко отвожу руки влево. Грохот металла о стену тоннеля эхом разносится и давит на уши. Я кривлюсь, глядя на разбитую машину. Резкие вспышки боли заставляют меня схватиться за голову.
«Ты можешь больше… Тень… Просто иди дальше… Туда, вперед… И мы покажем тебе, на что ты… Способна…»
— Что? Что вы сделали со мной? — ору я, глядя на то, как сияние усиливается и охватывает мои запястья, — кто вы, черт подери? Что со мной?
«Просто иди дальше… Иди… И мы покажем…»
— Я вам не верю! Кто вы? Покажитесь! — я почувствовала, что щеку обожгло.
Слезы. Я не понимала, почему я начала плакать. Отказали нервы? Тогда почему сейчас, а не тогда, когда моих напарников разрывали непонятные твари на мелкие куски…
«Если ты увидишь нас, то тебе придется попрощаться с памятью…»
— Идите нахрен! Верните меня в Зону! — я орала, а голос эхом прокатывался по тоннелю, — Где я? Что со мной, блять?
«Прощай, Тень…»
Вспышка света, от которой я успела зажмуриться, вскинув руки… И почувствовала, как исходят от меня волны, сносящие все на своем пути, измельчающие до молекул, круче, чем «мясорубка».
А затем… Чернота. В памяти остались только слабо светящиеся голубым ладони.
Боли больше не было…
Примечания:
Я просто оставлю это здесь.