Равновесие

Ляйсан заученно благодарит их, зал, досыта накормленный склоками жюри, отвечает аплодисментами, и Вика чуть не срывается на бег, покидая сцену. Горло сжимается в подступающей истерике - ей обидно и тошно, и до смешного сильно хочется вылететь сегодня же, вернуться домой и неделю чередовать полноценный сон с зеленым чаем, успокаивая нервы. Но - ура Битве сезонов! - их судьба только в руках зрителей. И почему-то Вике кажется, что даже сегодня они не будут к ней милостивы. За кулисами она забивается в первый попавшийся угол - немного пыльно, зато достаточно незаметно для окружающих - и чувствует, как начинает успокаиваться. Пускает слёзы по изнанке щек. Одерживает победу над собственными эмоциями. Мир почти возвращается на круги своя. А потом из-за угла выныривает Саша и, неловко махнув рукой в знак приветствия (давно не виделись), тяжело обрушивается на пол рядом. Человек-хаос, способный моментально нарушить шаткое равновесие. Когда он, затормозив на несколько бесконечно долгих секунд, стискивает ее в крепких объятьях, Вику прорывает. Она плачет о каждой микротравме, о том, как по вечерам нестерпимо болят спина и колени, об уходе сестры, о современных ценностях и извращенной танцевальной моде, о вечно низких процентах, о едких словах Ольги - как будто бы у нее, Вики, не может быть собственного мнения, как будто бы ее роль в этом проекте - серая бездарность, чей своевременный уход подарит фаворитам еще один эфир. Всё, что копилось внутри неделями, вылезает наружу, и Вике совсем-совсем не стыдно. Может, потому, что это чертов Волков, злость на которого она бережно лелеяла всю неделю. Может, истерике всё равно, кто будет ее благодарным зрителем. У Вики много вариантов, но в кольце чужих рук вдруг накатывает долгожданное спокойствие, и теплые ладони аккуратно вытирают ей слёзы, как маленькой девочке, упавшей с трехколесого велосипеда и до крови разбившей коленку - всё это неуловимо напоминает ей давно забытый эпизод из детства, когда ее, заплаканную, так же успокаивали родители. Правда, Саша явно не тянет на ее отца, пусть даже и с их разницей в возрасте. То, что между ними десять лет, кажется Вике бессмыслицей - в конце концов, она всегда чувствовала себя старше, чем есть на самом деле, а Саша морально так и не перерос старшую группу детского сада. - Ну что, успокоилась? - тихо спрашивает он, глядя чуть виновато, но как всегда пугающе честно. Вика так же серьезно кивает в ответ, еле сдерживая улыбку. Слёзы закончились, и теперь ей почти смешно - вокруг темнота закулисья, вдалеке грохочет музыка, а притихший Волков продолжает обнимать ее. - Всё дуешься? Вика фыркает и закатывает глаза. - Ага. Даже не знаю, что может тебя спасти. - Может, нечеловеческая харизма? Она смеется, потому что Саша снова кривляется, и шутит, и становится наконец похожим на обычного себя, и всё, что раньше бесило Вику до чертиков, сейчас кажется подозрительно естественным. - Не льсти себе. Волков, ты - абсолютно несерьезный хам. Он показательно обижается и, немного поколебавшись, легонько щелкает ее по носу. - А ты слишком замороченная. Вот я в твои годы... - Ох уж эти лихие восьмидесятые, да? - Вика! Не отбирай мой хлеб! Вика силится ответить хоть что-нибудь, но смех душит ее так же неотвратимо, как каких-нибудь пять минут назад душили слёзы. Жизнь всё больше напоминает бешеные качели, и непонятно, хорошо это или плохо. Она легко поднимается на ноги, когда Саша, выпрямившись, тянет ее на себя. Пора возвращаться к ребятам - и Вике даже обидно, что их мимолетная идиллия совсем скоро разрушится. И будут новые партнеры, новые номера, новые травмы и трудности, и сухой обмен приветствиями каждое утро. Жизнь станет понятной и привычной, и всё бы ничего - но: - Обещай, что когда тебе встретится следующая чертовски обаятельная сволочь типа меня, ты не постесняешься послать нахрен, - просит Саша. - Дом-2 - полный отстой, - говорит Саша. - Завтра выходной, не хочешь поучиться прожигать молодость? - неуверенно спрашивает Саша, протягивая ей раскрытую ладонь. Вика ничего не говорит вслух - только быстро кивает, не давая себе время на раздумья, и, ухватившись за протянутую руку, утаскивает его обратно к сцене. Она не оборачивается, но всё равно готова поспорить, что Саша широко улыбается.