Em-ma

Сколько времени прошло с тех пор? Никто не знает. Никто даже этого и не помнит, как будто всем разом стёрли память, что в её духе. Никто никогда о ней не слышал, да и была ли вообще такая? Эмма, может, тебе приснилось? Никто в этом городе никогда не слышал о Реджине Миллс и даже не имел понятия, кто это. Даже в Зачарованном Лесу никто не знал о существовании какой-то Злой Королевы. Нет, я не имею в виду Малефисенту. Я говорю о совершенно другом человеке. Эмма всё так же продолжала работать шерифом в городе Сторибрук, мэром которого являлась Мэри Маргарет. Как долго? Довольно продолжительное время. Тогда почему, почему, чёрт подери, только шериф этого проклятого города и помнила о существовании некой темноволосой женщины с дурманящими карими глазами? Может, это особый крест, который суждено нести только ей?

***

— Эмма, не хочешь выпить? Шапка в очередной раз подсела к светловолосой, которая по своему обыкновению сидела в одиночестве, попивая до тошноты приевшийся какао с корицей. — Я уже выпиваю. Не видно? — сухо ответила блондинка, смотря куда-то мимо девушки. — Серьёзно, Эмма, хватит! Ты постоянно в одно и то же время сидишь и пьёшь какао, — немного помолчав, Руби добавила, — Чувствуешь, пахнет, чем-то? — Нет. Чем? Эмма сделала пару коротких вдохов, но так ничего и не почувствовала. И это не удивительно, ведь у Шапки нюх гораздо острее. — Да это же ты протухла! — девушка звонко рассмеялась, но взгляд шерифа заставил её умолкнуть, — Нам срочно надо проветриться сегодня ночью. — Не нам, а тебе, Руби. — Эмма, сколько я себя помню, ты в вечной депрессии, в 5 часов после полудня выпиваешь чашку какао с корицей. Замкнулась в себе, вечерами сидишь дома. — И пью яблочный сидр, — равнодушно добавила Свон. — Пьёшь яблочный сидр? — изумилась Ред. — Да, Руби, да, мать твою! Откуда у меня в подвале такое количество яблочного сидра? Кто у нас в городе его изготавливает? Брюнетка на секунду замолкла. Действительно. Кто? В коротком ступоре она продолжала вглядываться в глаза Эммы, пытаясь найти там ответ. — Вот именно, Н-И-К-Т-О. Сделав особый упор на последнем слове, Эмма до побеления костяшек пальцев сжала кружку. Её нижняя губа едва дрогнула, и женщина успела вылететь из закусочной до того, как слёзы градом полились из её глаз. Неужели она действительно сбредила, и ей это всё чудится? Блондинка села в любимого жука и поехала домой. Величественный особняк полностью в её владении. Изначально, конечно же, это был дом Мэри Маргарет, — мэра этого города, — но та отдала его во владение своей любимой дочери. Эмме казалось, она жила здесь ранее. Нет, не одна. С кем-то. И так же, с кем-то, тихими вечерами выпивали по бутылке столь сладкого и приятного яблочного сидра. Приевшегося Эмме Свон до тошноты. — Реджина, я дома! — прокричала женщина в пустоту, как только вошла домой. До неё не сразу дошёл смысл этих слов. Они словно по какой-то старой, давнишней привычке слетели с её губ. В нос сразу бросился до боли знакомый запах. Аромат чьих-то чужих, но слишком родных духов свинцом повис в воздухе. Женщина никак не могла избавиться от него, он постоянно находился в её доме, вообразив себя хозяином. Этот запах до тошноты приелся Эмме Свон. Глухой стук каблуков в соседней комнате вывел светловолосую из оцепенения. Она вернулась! Она здесь! Реджина здесь, дома! Сейчас она всем покажет, это не её вымысел! Реджина действительно существует и всегда существовала! Эмма пулей влетела в пустую комнату. Пыль толстым слоем лежала на вещах, к которым давно никто не прикасался. Точно. Это же комната для гостей. Видимо, послышалось. У женщины бывали минуты озарения, и она вспоминала. Вспоминала всё до мельчайших подробностей. Как они в тёплый летний вечер уплетали мороженое, босиком шагая по сырой траве по пути на пляж. В это время там уже никого не было. Женщины снимали с себя всю одежду и шумно прыгали в море. На закате дня вода была словно парное молоко, никто из них не боялся заболеть или простудиться. После чего они вдвоём, в обнимку, уставшие, но чертовски весёлые, шли обратно домой. Пешком, всё так же босиком шагая по сырой траве. Эмма вспоминала, как в каждый сочельник они наряжали ёлку. Она даже крутила в руках ёлочные игрушки и ангела. Реджина всегда вешала его на самую макушку, чуть-чуть приподнимаясь на носочках, в процессе непроизвольно прикусывая нижнюю губу. Это так забавно смотрелось со стороны, что Эмма не могла сдержать смех. И они смеялись уже вдвоём. А когда за окном кружили большие хлопья снега, мягко покрывая собой землю, женщины пили горячий какао с корицей, прижимаясь друг к другу под тёплым пледом. Свон помнила каждое касание, каждый вздох и вкус алых, приторно-сладких губ. Кожа на ощупь словно шёлк, так легко и непринуждённо на ней остаются бардовые отметины. И брюнетка с щемящей нежностью, с придыханием, произносит её имя. «Эм-ма». Эмма обернулась. Ей показалось, что над её ухом только что кто-то прошептал её имя, приевшееся до тошноты. Нет, она точно сходит с ума. Этим вечером Эмма всё же решила выбраться в ночной клуб, где, к своему удивлению, обнаружила не только Руби, но и Мэри Маргарет. Она увидела её грузовичок ещё на стоянке, уж слишком он «неприметный». Громкая музыка, пьяные шатающиеся тела и слишком много выпивки. Нет, Свон предпочитает по-другому проводить свои вечера. И почему так тихо? Вот дьявол, она же забыла снять значок шерифа! Женщина виновато осмотрела всех присутствующих. — Прошу прощения, развлекайтесь дальше. Найти Снежку было проще простого. Она, как обычно в таких заведениях, сидела одна на мягком диване, небольшими глотками выпивая бокал вина. — Эмма? Не ожидала встретить тебя здесь. — Взаимно. Что ты забыла в этом заведении? — Свон была в полном недоумении. — Ну… Руби просто не хотела идти сюда одна. — Понятно, — женщина откинулась на мягкую спинку дивана. Молчание нагнетало обстановку, словно некая недосказанность крутилась вокруг женщин. — Эмма, Руби мне сказала, ты вновь хандришь. — Не вновь, а постоянно, — безучастным голосом произнесла блондинка. — Это из-за той женщины, Реджины? — Ты вспомнила её? Радость на короткое мгновение сверкнула в глазах светловолосой, но когда она встретилась взглядом с Мэри Маргарет, тут же померкла. Снежка коснулась рукой колена Свон. — Эмма… Может, тебе стоит сходить к Арчи? Я беспокоюсь за тебя. — Я не больна, — раздражённо ответила женщина, грубо скинув ладонь Мэри, — если ты об этом. Я не знаю, почему никто из вас не помнит. Почему ты ни разу не воспользовалась тем мерседесом, что стоит у нас во дворе? — Зачем? У меня есть своя машина. — Но для чего-то же ты его купила? — Да. — Просто он не твой, вот и всё. Он её. Эмма в очередной раз подорвалась с места и, что уже привычно для неё, со слезами выбежала из клуба. Дойдя до своей машины, женщина облокотилась на неё и зарыдала. Она не могла так больше жить. Каждый, каждый в этом проклятом городе, приевшимся ей до тошноты, вторил о том, что Реджины не было и нет. Не правда. Не правда. НЕ ПРАВДА. Она отказывается в это верить. Они врут. Они все сговорились. Эмма рыдала в голос, подобно маленькому ребёнку. Она потеряла что-то ценное для себя и не могла это найти. Она искала, честно. Искала и продолжает искать. Но этого не существует. Нигде. Нигде этого нет. Ни в одном из миров. Спустя некоторое время женщина вернулась домой. Она в тысячный раз спускается в подвал за бокалом невыносимого яблочного сидра. Он поможет ей успокоиться. Да, точно. В доме так пусто и тихо, отчего каждый шаг блондинки отдаётся оглушительным эхом. Собаку завести что ли? Эмма с ногами забирается на мягкий и удобный диван, устраиваясь поудобнее. Бутылка открывается с приятным шипением, наполняя яблочным ароматом пустую комнату. Ароматом, приевшимся ей до тошноты. «Яблочный сидр ты закупила большой партией ещё несколько месяцев назад» «Ёлочные игрушки лежали слишком давно, мы ими наряжали ёлку ещё когда жили в Зачарованном Лесу» «Мерседес я купила для удобства» «Та комната изначально планировалась для гостей» В пьяной голове Свон крутились тысячи фраз окружающих её людей, которые объясняли ей причину всех странностей. Действительно, может с ней что-то не так? Может, всё-таки стоит сходить к Арчи? Но один паззл выпадал из общей картины. Эмма медленно поднялась на второй этаж, тыльной стороной ладони вытирая стекающие слёзы. Честно, ей надоело реветь подобно ребёнку каждый вечер. Но она ничего не могла с этим поделать. Дверь отворилась с тихим скрипом и нарушила угнетающую тишину спальни. Свон прошла вглубь и щёлкнула кнопкой лампы. Приглушённый свет разлился по комнате. Блондинка подошла к комоду, где хранились её вещи. В потайном ящике комода была спрятана небольшая коробочка, которую она постоянно перебирала, если начинала сомневаться в существовании Реджины. Женщина выдвинула ящичек и достала коробку, с которой уселась на пол. Флакончик духов, незаконченная алая помада. «Надо разбрызгать их по дому, чтобы её аромат не выветрился» — подумала Эмма. Личный дневник Реджины Миллс, в котором было написано лишь то, как она сильно любит Эмму Свон. Всё от самого начала до конца. Все их радостные моменты жизни. Все их маленькие ссоры, которые заканчивались жарким примирением. «Эмма обожает мой яблочный сидр, нужно сделать больше» «С нетерпением жду сочельника, чтобы нарядить ёлку вместе с Эммой» «Эмме понравились задние сиденья моей машины» «Вчера Эмма переехала ко мне. Оказывается, это так волнительно» Страницы впитали в себя солёную влагу слёз, отчего стали волнистыми. Почему никто кроме меня не помнит тебя, Реджина? Где ты? Может, это особый крест, который суждено было нести только Эмме? — Вернись ко мне, прошу. Ты не могла исчезнуть, оставив меня наедине с нашими воспоминаниями, — Свон согнулась в беззвучных рыданиях. Эту фразу она вторила каждый вечер, словно молитву. На последней странице дневника аккуратно было выведено: «Ты не сходишь с ума. Ты знаешь, это не вымысел. Я люблю тебя. Твоя Реджина» Эмма очнулась ближе к утру. В руках у неё все так же находился дневник Реджины. Женщина привстала. Голова раскалывалась на части от постоянных слёз. В нос опять ударил до боли знакомый запах, на этот раз с удушающей силой. К горлу Эммы неизбежно подступил ком, как вдруг чья-то рука мягко опустилась на её плечо. Свон накрыла её своей, — кожа на ощупь подобна шёлку. Если это сон, она не будет просыпаться. Ни за что и никогда. Над ухом чей-то голос прошептал с щемящей нежностью: — Эм-ма.