Предвестница смерти

Я слышу ночами плач. Долгий, завывающий, скорбящий. Я прислушиваюсь к нему, и как будто кто-то, чёрный, страшный, с изуродованной пастью, огромными когтями в крови и с зазубринами, острыми, как лезвие только наточенного ножа, проводит прямо по сердцу, разрывая, сильно-сильно, чуть ли не насквозь, так что бы кровь бурными потоками вытекала из источника жизни, разливалась по телу, делая его тяжёлым, неподъёмным. Дрожь, от этого воя, будто судорогами пробегает по телу, заставляя натянуть одеяло до подбородка, хочется заткнуть уши и никогда не слышать этих рыданий. Я боялся, честно признаю, боялся леденящего тело и душу воя. Я не спал все ночи, лежал в своей постели, в огромном желании избавится от прослушивания этого тоскливого плача. В какой-то день не выдержал, встал, страх медленно накрывал меня, но я шёл, шёл к брату, боясь увидеть что-то, что даже боюсь предположить. Но нет, он, что странно, мирно спал, каждую ночь. А мне слышались рыдания, который с каждым разом всё больше напоминали мне песнь, грустную, тяжёлую, свинцом ложащуюся на мои плечи. В одну ночь, кажется, это было двадцать девятое апреля, в нашей с Фредом спальне я увидел какую-то тень в углу комнаты рядом с кроватью моего брата. Солнце светило ярче и ярче, но рыдания не прекращались, отчего я запаниковал, впервые — по-настоящему, так, что меня захлестнуло волной страха, отчаяния, всё страху стало казаться безнадёжным, я стал в этом захлёбываться, тонуть, это хуже, чем встреча с десятком дементоров сразу. Громко пробили часы пять утра, и это будто отрезвило меня, я, всё ещё давясь паническим страхом, понял, что плачет та самая тень, которую до сегодняшней ночи я не видел. На следующую ночь она пришла снова, в этот раз раньше раздались её рыдания в тишине ночи, раньше появилась и она сама, страх до сих пор сковывал сердце, стоило первому стону послышаться мне, но он казался обыденным, будто уже стал частью меня, это пугало ещё больше. Фред стал замечать, что я становлюсь рассеянным, не высыпаюсь ночами, он пытался задавать вопросы, я пытался отвечать, но что-то мне мешало. Моя братская любовь к нему, я боялся сказать ему, что по ночам у его кровати стоит чья-то тень и плачет, плачет навзрыд неизвестно из-за чего. Солнце вновь показало свои лучи, сколько я уже встретил его рассветов? — уже не важно. Силуэт прояснился, и стало видно, что это вовсе не тень, как казалось в начале, а старушка в чёрном одеянии, она всё ревела и ревела над постелью моего брата, а смутные подозрения столпились на задворках моего сознания в догадках, кто же эта пожилая женщина. Рассвет утра первого мая заставил меня чуть ли не покончить с собой. Я бился в истерике на кровати, около Фреда, бегал повсюду размахивая руками, и надеясь, всем сердцем надеясь, что я ошибся. Пожилая женщина опять склонилась над Фредом и жутко плакала, часы пробили шесть утра, так долго она ещё не задерживалась, липкий страх стремительно растекался по телу, но это было почти неуловимое ощущение, по сравнению с тем, что я испытал, когда старушка повернулась ко мне лицом и глухо завыла, указывая костлявыми руками на Фреда. Ведьма Банши. Моё сердце действительно остановилось, а потом забилось в учащённом ритме. Мне действительно было плохо, очень плохо. Все невзгоды, что были раньше меркли на фоне того, ужаса, что я испытал. Ведьма Банши. Указала на Фреда. На моего брата! Не может быть, чтобы он умер...