Босиком

Так странно… Слушать пение птиц и мерный перестук дождя, видеть тени на стенах и ждать рассвета. Так хочется кричать от обильности эмоций, которое того гляди вынут сердце из груди, вывернут душу наизнанку и оставят в одиночестве, таять, плакать и смеяться одновременно. Весна забурлила в голове, поселила внутри тоску, но мир остался прежним. Как будто никто не замечает ласки солнечных лучей, как будто никогда не думали о том, что можно отложить все дела и рвануть в ближайший переулок. Босиком. По лужам. Она так давно перестала быть девчонкой, что это даже обидно. Леди не пристало носиться по улицам. Леди нельзя смотреть на мир широко распахнутыми глазами. Леди не позволено задыхаться от восторга. Леди, леди, леди… Когда из нее, всю юность с упорством осленка забиравшуюся в толстовки и джинсы, сделали леди? Когда любой поворот головы стал выверенным и многозначным? Когда она превратилась в равнодушную недотрогу, чью истинную натуру давно поглотили долг и работа. На очередном совещании донельзя скучно. Мужчины устало воюют с собственными костюмами, ворох бумаг перед носом у каждого наводит тоску. Затянутый в черное отец изредка строго поглядывает на нее, хотя давно перестал быть для своей дочери авторитетом. Вернувший себе взрослую форму Реборн ехидно наблюдает за представлением, пряча глаза под полами неизменной шляпы. Впрочем, он по-прежнему увлечен своим делом и по-прежнему пытается воспитывать бывшую ученицу. Порой Саваде кажется, что репетитор давно пересек черту, за которой скрывается обыденное занудство. Из прически Занзаса исчезли перья, сам он являет миру образец благовоспитанности и хороших манер. После того, как Девятый доступно объяснил своему приемному сыну, что мафия – это не только разбрасывание бокалов и убийство неприглянувшихся людей, Занзас растерял весь свой шарм, превратившись в почти серое существо. Впрочем, она и сама не лучше. Большие дела требуют серьезности и идеальной репутации даже в мафиозном мире. Нужно постоянно следить за собой, чтобы не выдать тайн, не скомпрометировать себя или Семью. Тсуна тоже приняла эти правила, смирилась с ними, так почему же именно теперь так ноет в груди? Словно по волшебству, двери зала совещаний открылась, и внутрь ввалился Скуало. Помятый, растрепанный, неровно подрезанные, насквозь промокшие под дождем волосы облепили щеки – в сердце что-то беззвучно ухнуло. - Я вернулся! – белозубо улыбаясь, возвестил Супербия и немедленно удалился. Неловко покачиваясь, Савада вылезла из-за стола и под неодобрительными и откровенно укоризненными взглядами собравшихся нырнула вслед за Скуало под мечтательный весенний дождь. Сильные руки обхватили дрожащие плечи, и Тсунаеши счастливо засмеялась. К черту все! Сейчас они отправятся гулять по лужам. Босиком. А там посмотрят.