он

драма, как ты ещё назовешь эту суматоху иначе, полупьяные игрища с нетрезвой удачей. уже не манит домик у моря и дача. остается только один живой, вечно что-то шепчет, себя скомкает да в карманы прячет он - недопитый толпой граненый стакан с водой, летавший, треснутый, но, как говорится, живой - бумажный истребитель с кровоточащей губой. всегда так, не поймешь, бродяга или спаситель, утопающий или Ной с ковчегом на соседней улице, или поэт с туго натянутой рифмованной тетивой. и он чаще стоит , не вмешиваясь в бой, зарисовывает потные кровавые морды, улыбается, следит за игрой. как везде, он ни свой, ни чужой, снова шепчет: о мани падме хум, надувает оранжевый бубль гум и смешивается с толпой.