1984

И всё же из сотен книжных героев я помню лишь трусов и бедолаг. С рассветом столица опять завоет (подумай, родная, кто виноват?), с рассветом седые ворчливые дети займут своё место в раю (у плиты). Мы могли бы мечтать о добре и о свете, пока не наложат табу на мечты. И если война – это мир, то лишь потому, что весь мир – сплошная война. Нам обещаны пир на костях, а после – торжественный марш на кругах своя, но пока не заставят чеканить шаг на геройском пути через тернии в тернии, посмотри на меня. Я осмелился, Джулия: я воспеваю чернь. Мы встретимся там, где нет темноты (запомни моё пророчество), где народ испокон веков ко всем безымянным по имени-отчеству; третий год я ложусь спать лицом к двери и в нагрудном кармане таскаю пули. Третий год я хлещу неразбавленный джин. Какой сейчас год, Джулия?! Может статься – я сам ослеп. Но предел того, что я знаю: то, что является адом, на новоязе зовется раем. Старший Брат подоткнет одеяло. Спи спокойно, моя родная. Нас расстреляют, конечножерасстреля