***
Последние розовые лепестки срываются, впутываются в волосы, сливаются с общим цветом так, что их почти незаметно, но только не парню. Он даже с яростью трясёт головой, и пара кружащихся лёгких листочков опускается с головы, но этого недостаточно. Юнги злится, запускает пятерню в волосы, взъерошивает их, чувствуя под пальцами нежную поверхность лепестков, и ему хочется вырвать их вместе с клоком волос. Бесит неимоверно. Задумка стилистов превратить его волосы в нечто, похожее на сладкую розовую вату бесит. Где-то от зависти плачет одна Пинки Пай. У всех вокруг весна, все радуются, дети со смехом подкидывают в воздух опавшие лепестки сакуры, их родители улыбаются, а мимо то и дело проходят парочки, словно вышедшие после спячки из пещер-квартир. Бесит. Даже мемберы стали какие-то чересчур активные, а мелкие и вовсе липнут, как жвачка. Непременно розовая, с надоевшим запахом клубники. Раздражает. Юнги цепляет наушники, отправляется на улицу, надев маску, и сильно надеется, что сталкеры ещё не пронюхали его новый концепт с этим чудным цветом волос. И ему жутко хочется побыть в одиночестве после чересчур накипевшего внимания к его персоне, но с окружающей суматохой это почти не получается даже вдали от общаги. Он ищет более или менее пустое место оживлённого парка в будний, мать его, день, на ходу отмахивается от пролетающей, ещё сонной весенней бабочки, секундно замечая, что в этом году это первый мотылёк, которого он видит, а потом находит пустую скамейку, сплошь усыпанную ненавистным розовым. Зато в тени и без людей. Мин садится и облегчённо выдыхает, радуясь, что ему, наконец-то, сам бог дал шанс побыть одному, огородив это место от лишней сумятицы, а потом откидывается на спинку, смотря на приятный пейзаж в виде позеленевших холмов, изрезанных велосипедными дорожками, и нажимает кнопку «play». В наушниках крайне неожиданно начинает играть та самая песня, заставляя Юнги цокнуть и нервно пытаться побыстрее переключить трэк. Этот Пак Чимин снова копался в его плеере без разрешения. Достал. А ещё бог несправедлив.***
— Хватит есть одни креветки. От этого твои волосы станут совсем красными, — Чимин смеётся над собственной шуткой громче остальных, а Юнги зло поднимает взгляд. «Ну молодец, открыл какую-то книжку впервые за пару лет, юный натуралист…» — Заткнись, — проговаривает он с диким желанием залепить той самой тарелкой промеж глаз, а потом бьёт по миниатюрной ручке, что беспардонно тянется к его еде, хотя аппетит уже радостно машет и вприпрыжку мчится куда подальше. Грёбаный Пак Чимин. Палец в рот не клади, дай поиздеваться над хёном. А Юнги только начал привыкать и даже почти смирился со своим статусом новой, неофициально коронованной принцессы всея бантан. Тарелка отодвинута, как и стул, Юнги встаёт с гримасой бесконечной скуки на лице и удаляется с кухни, вовсе не утоливший свой голод. Поест, когда этот надоедливый тонсэн со своими надоедливыми комментариями покинет комнату. На Чимина устремляется несколько недоумевающих взглядов, мол, не видишь, он и так мрачнее тучи ходит, и что никакой розовый тут априори не создаёт радужное настроение хёну, на что Пак только тушуется, оправдываясь, ведь он любя всё это. Юнги находится в своей комнате, сидящим за макбуком и сжигающим время просто так, когда чужая левая рука касается плеча, а правая зарывается в волосы цвета подтаявшего клубничного мороженного. И Шуга без труда определяет по одному прикосновению размер ладошек, а, следовательно, и человека, стоящего за спиной. — Чимин, свали. Я хочу отдохнуть. А ещё, ты меня достал, — напрямую говорит Юнги и выдыхает, понимая, что отдых в общаге в принципе невозможен, пока пальчики младшего перебирают его волосы. Младший же в ответ ещё и умудряется посмеяться. — Хватит пить мою кровь, зараза… — Знаешь, я читал одну легенду о фламинго… — Не начинай, — крутит головой Юнги с вымученным вздохом, намереваясь скинуть руки Пака, но тот только обнимает, переплетая свои пальцы на груди хёна. — Там рассказывалось о том, почему цвет перьев фламинго такой, какой есть, — игнорирует Чимин, продолжая говорить с улыбкой в голосе. — Когда-то они были белыми, прямо как ты недавно, но потом им пришлось жертвовать собой, и их оперение стало таким розовым от крови. В то далёкое, вроде как, время люди бедствовали, и птицы склёвывали собственное мясо, отдавая его нуждающимся. Беда прошла, а кровь не смылась и осталась напоминанием, поэтому ты не зря о ней заговорил, — усмехается снова Чимин. — Правда красиво? — А сколько совпадений… — кривляется Юнги. — Не очень, — честно признаётся он, не переставая завязывать с мыслью, как бы прикончить обнаглевшего младшего. — Прости, Юнги-хён, — Чимин утыкается носом в волосы. Трётся, вдыхая виноградный аромат кондиционера, и его правда почти пьянит. — Ты мне нравишься, хён. А с этим цветом волос — тем более, — бубнит он, не отстраняясь. А потом сползает, обнимает и виснет сзади на спине, утыкаясь носом в изгиб белой шеи, практически сливающейся с белой тканью футболки. — Поэтому лишь немного крови… мне надо, — улыбается в шею он, прижимаясь в итоге губами. У Юнги мурашки по затылку и вдоль позвоночника, тяжесть неожиданно приятна, а прикосновение губ чересчур чувственное, и так быть не может по сложившимся канонам о Чимине в голове старшего. Он напрочь забывает о словах, которые хотел сказать Паку, дабы спровадить отсюда, и только неуверенно произносит его имя. — Ну же, не спорь хотя бы сейчас, — Чимин старается говорить с недовольством, но в конце всё равно срывается на улыбку, а потом оставляет пару лёгких поцелуев на шее, щеке и водит носом по коже, пока Юнги охреневает. И он даже не успевает заметить, как отстраняется Чимин, только слышит звук посуды, а потом видит перед собой на столе тарелку с горкой его любимых креветок, появившейся почти по волшебству. — И не обижайся. Твой тонсэн только старается для тебя, — Чимин улыбается лучезарно, заставляя Юнги чувствовать крайне необычно, а потом удаляется. Но за ним остаётся это странное присутствие в комнате, его аромат и прикосновения по коже, заставляя мурашки ползти повторно. И Юнги чувствует, как внутри него расползается что-то большое, тёплое, отзывающееся именем Чимина, всё ещё заставляет пропустить пару ударов сердца и вызывает странное желание повторить и задержаться. А ещё оно непременно розовое и не такое уж плохое, если подумать.