Игры

      Это всё просто игра. И только Клаус способен понять, какие в ней правила, но прямо сейчас древний в замешательстве, ведь как понять девушку, которая словно призрак, то появляется, то исчезает и никто не способен её остановить так же, как не способен остановить эту чертову игру. Клаусу нравится думать, что он всевластен, но в отношении Кэролайн он бессилен.       Она улыбается с такой живительной энергией и задором, что и душа гибрида, холодная и уже почти ставшая черствой за столько веков пронзительного одиночества, тает как шоколад на солнце.       Он так привязывается к этой улыбке, к разговорам по душам (хотя Клаус считает, что у него нет души, на что его неуловимая блондинка хохочет и называет его глупым), что когда она уходит снова, он просто срывает, срывает-ся.       Он срывает с неё одежду, находя её в дрянном баре на другом концу света, срывается на парня, который буквально облизывал её глазами.       Прости, Кэрри, - насмешливо протягивает гибрид, - но этот сегодня в моем меню.       Клаус почти молниеносно разрывает бедняге, оказавшемуся не в том месте, не в то время, не с той красавицей, шею и отбрасывает его в сторону как мусор. И вот одежды уже нет. Всё это так естественно, будто они не в пустом баре, залитом алкоголем и кровью. Будто бы они обычные люди. Но им не жаль. Им не о чем никогда не жаль. Жалость – это для людей.       Раз! Два! Три! Когда же успокоится твоя кровь, моя девочка?       Раз! Два! Три! Когда же я успел стать твоей пешкой?       Раз… Два… Три… но я уже успел считать наши очки, Кэролайн.       Я играл раньше, но ты не часть игры, милая, и никогда ей не будешь. Ты шарада, но ты никогда не будешь просто фигурой в игре, в твоей, нашей игре, неважно. Ты мой Джокер, если хочешь. Игра… Игра… Что проку в этих играх, если ты ими не наслаждаешься?       Но великолепный призрак опять уходит. Великолепный призрак светлого человека, а Клаус слышит лишь последний шепот: «Разве ты еще не понял, милый? В нашей игре – правил нет». Кэ-ро-лайн?