never more

Зима в этом году, как и в предыдущем выдалась не зимняя. Лишь за несколько дней до Нового Года в Осаке выпал снег. Буквально вчера, на улицах царили лужи и дождь их подражавший, а сегодня кое-где, на клумбах и на поребриках красовалась пушистая снежная шапка. Хакуэ вышел из здания метрополитена и поежился. Поистине зимний морозец любовно забирался под пуховую куртку и кольца шарфа. Пар изо рта собирался курчавым облаком и долго не рассеивался, поднимаясь выше к небу. Вокалисту, истосковавшемуся по зиме, этого резко не хватало. Бывало, он ловил себя на глупой мысли убежать на самые северные острова, но забывал об этом, как только реальность врывалась к нему с очередным звонком от менеджера или агента. Хакуэ заправил руки в карманы, прижимая полы куртки плотнее к бедрам, и направился вниз по улице мимо, горящих новогодними огнями, витрин. Смеющиеся люди, охваченные предпраздничной лихорадкой, неровным потоком обступили его вокруг. Ощущение праздника витало в воздухе. Танака чувствовал, как не вписывается в общую картину веселья и счастья. Он уже никогда не сможет быть частью подобных жизненных пейзажей. Так ему думалось. Загорелся зелёный свет светофора, побуждая к переходу. Музыкант среагировал одним из первых, ступая по зебре неспешно, но целенаправленно. Мимо пробегали прохожие, задевали плечом и, бросая быстрые извинения, скрывались в общем потоке. Он не сердился на них. Пока есть к кому спешить, это нужно делать обязательно, иначе можно опоздать навсегда. Хакуэ выучил этот урок. В одной из витрин висел большой телевизор. Парень замер, как парализованный. С большого экрана смущенно улыбался и время от времени опускал глаза Гишо. Звука не получалось различить, но судя по ярким иероглифам внизу экрана, становилось понятна суть происходящего. Он презентовал свой сольный альбом. Хакуэ не удержался и подошёл к стеклу вплотную, касаясь кончиками замерзших пальцев руки басиста. "Такой шикарный и взрослый" - подумалось Танаке. Ещё секунда и парень отпрянул от витрины, словно обжегся, и оправился дальше. До студии оставалось пройти совсем немного. В Осаке, в отличии от Токио, вся музыкальная индустрия располагалась в старом центре. Видимо, сильные мира сего решили, что творчество будет намного глубже и задушевнее, если его создателей будет окружать дух прошлого. По крайней мере так считал Хакуэ, пытаясь найти разумное объяснение такому расположению. Вход в его студию находился во дворе огромного старинного здания. Стоило только нырнуть с оживленной улицы в арку, как оказываешься посреди сада с уснувшими на зиму сакурами. Как они тут растут! Даже в ясный день, такой как сегодня, солнечные лучи не заглядывали в этот двор. По своему обычаю, который Хакуэ придумал для себя, он занимал скамейку под самым старым деревом и выпивал чашку кофе из кофейни неподалёку, курил и отправлялся на работу, которая стала для него единственным местом, где его ждали, где он мог дарить все своё тепло. Пар от стаканчика кофе складывался в причудливые узоры и поднимался навстречу утренним лучам. Танака прикурил сигарету из измятой пачки и глубоко затянулся. Гвоздичные, те, которые они курили при написании первых песен. Первый поцелуй был с привкусом гвоздики. Хакуэ зажмурился и с большим усилием улыбнулся. - А ты говорил, что идея бредовая. Отнюдь. Вокалист решил после студии обязательно купить диск и ночью, когда особенно не хватает Гишо, прослушать. Спустя столько времени не должно быть больно. Прошло уже три месяца, как он уехал и занялся сольными проектами. Тогда, на кухне, Гишо выронил кружку, осколки разлетелись по полу, и без эмоций сказал: - Хорошо. Раз ты так решил, - голос не дрогнул ни на секунду. - Уходя уходи. А утром ни Гишо, ни его вещей в квартире не оказалось. Танака все понял. Вместе с чашкой раскололись и их отношения. Хотя, каждую ночь он строил причинно-следственные связи, надеялся на звонок, но телефон, будто умер. "Уходя уходи". Парень выкинул окурок и поднялся в студию. Самое время написать ещё одну песню, пронизанную болью и тоской. Время для вокалиста ни чего не значило. Он не мог сказать, что оно бежит или тянется, потому что жил вне времени. Когда последний трек закончили записывать, за окном уже стемнело. Работники спешили домой. -Хакуэ, ты идёшь? - спросил звукорежиссёр, заглянув в комнату записи. - Да, сейчас, - кивнул, закрывая чехол гитары. - Хорошо поработали. - Не зависай здесь долго. Новый Год все-таки. Танака улыбнулся и кивнул. Режиссёр ещё что-то сказал и упорхнул в сторону выхода. Хакуэ хмыкнул и с курткой на плече выключил свет. В преддверии праздника магазины работали до упора, очевидно, владельцы надеялись на разяв, которые так и не удосужились обзавестись подарками. В один из таких магазинов и привернул музыкант. В зале, кроме консультантки, которой хотелось быть где угодно, только не на работе, никого не было. Девушка вяло поздоровалась и уткнулась носом в монитор, щелкая мышкой. Танака прошелся меж стеллажей с дисками, ища тот самый альбом. Но полка с диском Гишо оказалась в самом углу, хоть и отдельной. Яркие цвета под стать обложки так или иначе не могли оставить стенд незамеченным. Хакуэ взял один диск и прошёл на кассу. Продавец равнодушно взяла диск и просканировала штрих-код. - Что-нибудь ещё? - смачно пережевывая жвачку, спросила она и посмотрела в экран. - Ого! Альбом Отаки Джуна? Явно сей факт заинтересовал и оживил её. - А вы знаете, что это легендарный басист Гишо легендарной группы PENICILLIN? Не думала, что он когда-нибудь сделает что-то подобное. Хакуэ слушал её молча, не демонстрируя никаких эмоций. Он все прекрасно знал, он присутствовал при написании если не всех, то некоторых песен, первый слышал их под акустику, первый кому Гишо посвятил песню... - Он невероятный! Раз вы покупаете этот альбом, скорее всего вы фанат, не так ли? - Она соизволила поднять глаза на покупателя и тут же выронила коробочку из рук. - Святая гитара! Кому я это все рассказываю! Хакуэ улыбнулся своей сценической улыбкой и пожал плечами: - Сколько с меня? Девушка замотала головой и протянулась диск в пакете: - Нисколько. Считайте, что это подарок. И ещё... - Смущенно добавила. - Можно я вам пожму руку? Я слушаю вашу музыку сколько себя помню! Ваш дуэт с Гишо невероятен! Ваши песни живые. Словно, Инь-Янь дополняете друг друга! Она продолжала говорить, а Хакуэ с трудом давалось сдержать лицо. В груди больно кольнуло. Он решил прервать шквал этих хвалебных песен, протянув руку. Фанатка тут же крепко вцепилась в его руку и затрясла ею. - Нам очень приятно осознавать, что наша музыка звучит в сердцах людей. Это спасибо вам, юная леди. На этом Танака забрал покупку и поспешил на выход. А в голове пульсировали слова девушки, отдаваясь в груди. Квартира, снятая на время записи, встретила музыканта сумраком тишины. Он бросил ключи на пуфик, жалобно звякнувшие, скинул обувь, оставив всю верхнюю одежду в прихожей. Эти действия он совершал не то по привычке, не то на автопилоте из вечера в вечер. Каждый раз, для галочки отмечал, что необходимо перевесить ключи на крючок, чтобы не пришлось с утра, в панике, выцарапывать связку из-под предмета мебели. Но так и не делал этого. Хаку прошёл в комнату, проигнорировав выключатель.Оставалось чуть больше часа до полуночи. За окном слышались крики счастливых людей, типичная для этого праздника музыка и хлопки фейерверков, вспышки которых разноцветными всполохами окрашивали чёрные стены и молодого человека, замершего у музыкального центра. Медленно и очень бережно Хакуэ открыл альбом и поместил в дисковод. Тот с лёгким шуршанием пластика заглотил диск. Несколько секунд ожидания и весь мир вокруг растворился: звуки с улиц, вспышки фейерверков,  даже усталость и полная апатия. Под проигрыш первой композиции Хакуэ чувствовал, как ускоряется биение сердца. Казалось, что оно пробивается сквозь скорлупу, служившую темницей для всех чувств и эмоций. Мощные сокращения стали разгонять оживляющий состав по жилам, приводя все чувства и эмоции в рабочее состояние. Парень с удивлением осознал, что на его губах застыла улыбка, а по щекам текут слёзы. Впервые, за столь продолжительный срок он признался самому себе в том, что до дрожи соскучился по своему Кондо, голос которого разливался  по комнате и освещал её. Время для  музыканта остановилось. Он просто стоял у музыкального центра и вслушивался в песни. Некоторым он даже немного, одними губами, словно боялся перебить голос на записи, подпевал, над некоторыми посмеивался, особенно, когда всплывали навеянные музыкой воспоминания.  Они были самыми разными, но сейчас вызывали лишь ностальгический трепет и безраздельную тоску.  Альбом закончился под самую полночь. Все это время Хакуэ не отходил от проигрывателя, прижимая к груди коробку из-под диска. Когда закончилась последняя песня, он вытащил из кармана джинс телефон-раскладушку  и по привычке набрал номер, который как бы не старался, не мог забыть. Гудки пошли сразу, после соединения. Это вызвало улыбку вокалиста. Гишо не изменяет себе. Трубку подняли, и парень не дожидаясь ответа произнёс, улыбнувшись: - Из тебя никудышный вокалист. - А из тебя сжигатель мостов. Открывай.