His Queen

Сладость с губ карамельная, линия шеи – паточная, переслащенная пастила кожи. Кёниль слизывает повсюду и все равно не успевает объять вкусовую палитру: Джехо ускользает из-под его рук, подтаивает и стремится куда-то прочь и дальше из нагретой постели, стремится убежать, чтобы заняться готовкой завтрака, спрятаться в кабинке душа, запершись там дотошным енотом… Избежать соприкосновения, губительной близости, сбежать от своего неуклончивого неистового тигра, чьи полосочки стали пересниматься копиркой. Кён гладит его по животу и целует во влажную линию волос, слыша ванильный выдох, рвущий шов на пижамных шортах. Лидер привык доминировать, получать, что хочет, подтачивать Джехо под свои мышцы, нужды и радости. Джехо не слишком ему потакает и тянет дистанцию, как ириску, он обхватывает его ладонь и ведет выше, аккурат по линии бедра, вжимается упругими ягодицами в затвердевший пах и выгибается, неловко пряча стон в подушку, а Кён прячется в нем, стремясь надкусить линию плеча и облизать предплечье. Сволочь. Нельзя же так. Жарко. Жарко… Вышколенная гибкость. Джехо милый, когда бархатисто постанывает, делая приятное. Им, может быть, так хорошо, как сейчас никому в этих стенах зашторенного захламленного мира сплошных мужчин с их историями. Кён взрослый, зрелый и пугающе сексуальный, его появление – обволакивающей тенью однажды, сделало жизнь Джехо абсолютно невыносимой, но желаемой, а его - желанным. Постоянно. Где бы они ни были рядом, между натянута звенящая нить, бьющая по самым костям. …Джехо выдыхает тонюсенькое: «Ах», уплывающее в басовое: «Боже», разрешает дрочить себе, вдирается в кулак Кёна, хватаясь за край матраса, подушки, надеясь упасть с этого края, чтобы больше не глушить оргазмы. От одного его шепота… Как тогда – в тренировочном зале... Джехо по привычке задержался, а Кён пробрался к нему, как опытный хищник, почуявший страх жертвы, запер за собой дверь. Дже танцевал, надрывался, потел и думал, что выглядит таким неприступным… Кён думал иначе, он и создан затем, чтобы неприступное не покорять, но крушить. Чёртова новая хореография, их песня, припев с придыханием, вокальная вакханалия. Осторожно подобравшись к Джехо в очередном танцевальном выпаде, Кён обхватил его за локти, заломил руки и прорычал на ушко: — Я хочу тебя, my queen. По телу Джехо всполохом прошлись мурашки, он съежился, предательски дрожащим голосом дерзя: — Don`t touch it… И разглядел в зеркале негодную ухмылку, блеснувший яростный взгляд. Лидер звереет от его наглости и режет хриплое: — We love it… Танец обращается жертвоприношением. Руки Кёна с талии – тугим кольцом до груди, пальцы по открытым ключицам, к шее. Два из них – Джехо прямо по губам и глубже, до теплой влажности. Он облизывает Кёну пальцы и смотрит за развратным и пошлым отражением, причмокивает, захватывая по суставы. Быть его королевой, а не порноактрисой, быть его частью – вот что достойно. Кён вынудил Дже ретироваться к стене, задирает безразмерную толстовку, вжимаясь в его губы и толкаясь стояком в живот. Он разорвать его готов за оказанное влияние и смелость к сопротивлению. Господи, какой он маленький, хорошенький и послушный, этот Ким Джехо. Кёну хочется завернуть его в фантик и носить с собой, посасывая конфеткой в те моменты, когда терпеть уже невозможно. Но он лишь присасывает его язык, тянет клыком нижнюю губу и тащит вниз штаны и боксеры, чтобы всадить ему и спилить напрочь гордость. Их кто-нибудь услышит, начнет колотить в дверь, вызовет полицию… Джехо о многом успевает передумать, пока Кён ласкает его и опускает на колени. Затем все мысли вытесняются размеренно плавными движениями по его глотке. Он тащит красные полосы ногтями по ляжкам лидера, издает такие неприличные звуки и успевает дрочить себе, чувствуя, что если его сейчас не прижмут и не трахнут, он так и останется отражением напротив, вдохновленно делающим минет… Хлынувшее безумие оголило тела, одежда комками разлетелась в стороны, Кён прихватил Джехо за волосы, вписав глубокий поцелуй, втемяшил в стену щекой и нагнул так, чтобы раздвинулись шире стройные ножки, ослабли наливные половинки. Джехо прикусил себе запястья, обжег румянцем, намокшими веками, пока Кён неторопливо и едва ли не нежно сосал ему промежность, скользя языком по мошонке и обратно до дырочки, втирая кончик вертлявого языка. Он быстро сменил его на пальцы и поднялся, прижимаясь к Дже телом, наваливаясь на него, чтобы не забывал – это их пространство, их сантиметры, пожары и катастрофы стирающихся кожных клеток, шлифованных догола нервных окончаний. Развернув Дже, Кён не дал ему опомниться, как подсадил на бедра, улавливая как его крохотное создание тяжело выдохнуло, впуская в себя член, и, распахиваясь, окольцевало руками и ногами, судорожно и хрипло выдыхая: — Кё-ён… Как будто его позвоночник разлетится вдребезги сотней маленьких Хиросим. Первые минуты он осторожно следует в такт толчкам, запрокидывая голову и мужественно держа слезы, пропадая в тесноте и душном запахе слияния. Поцелуй-язва, поцелуй-геенна, Кён западает в каждом контуре вздохов и пунктире ресниц, лижет Джехо губы, щеки и точно знает, что именно тот видит напротив, в зеркальной стене. Изысканное падение королевы, срывающейся с фальцета на бас и обратно. Это вырезанные кадры из чудесатой Алисы, это паленая фантазия Кэролла и совсем немножко бесстыжий перфоманс возбужденных мужчин. Кён примерно представляет, что выглядит как божок, когда трахает его так, когда им обоим нечем дышать от темпа и нечем стонать, меняя голоса на ловлю воздуха. Звонкие шлепки склеивают точеные пики тазобедренных косточек Кёна с бедрами Джехо, который его уже почти ненавидит за долгое терпение, выдержку и демоническую силу, за разрез его блядских глаз и вечную молодость, харизму и увлеченность, падение по касательной и вне времени. Снова расчерченная в клетку спина: Джехо бесится, ему давят прямо на простату, вытрахивая здравый смысл и контроль. Стоны потекли рекой, зашлись испариной по вискам и ниже. Кён уколол засосом в шею, толкнувшись с такой дурью, что из-под век посыпались разноцветные искорки. И снова он нежный, двоится, как солнечный зайчик, а теплом прожигает дыры. От скачек устали оба, сползли на пол, Джехо завоевал место сверху, скатился на член Кёна и ввёл его в себя, кривя рот в садисткой ухмылке. Кён запустил ладонь в его волосы, зашипел. Джехо выгнулся, встряхнув волосами, затанцевал на нем нарочито медленно, вспарывая пальцами гладкую мокрую грудь. Редкое удовольствие попытать охотника, насмотревшись сверху-вниз. Так рождается новая лирика, идеи, переходы... Смытые губами границы, пронизывающие взгляды, стихийное напряжение... Раз-два: не выдох, раз-два - легкие всмятку, сотрясение, кружится не голова, а каждая ее пережженная фантазия. Кён кончает в него, Дже обрушивается на грудь, принимая с дрожью, примыкая губами к вздувшейся вене на шее.... Пауза. Точка. Растворение. Ноты выпали со стана, дыхание выровнялось нескоро. И это утро другое. Не пахнет кофе, спешкой. Дже тихо смотрит в глаза и не убегает. Кён обнимает его крепче, целуя в висок и снова в губы. — Не сбежишь? Дже улыбается. Он светлее солнца, такой, какой есть. Кён однозначно понимает, что его козырная карта всегда будет сильнее любого туза.