Возрастные ограничения

Надя не умеет целоваться и о парнях вообще мало что знает, потому что папина (псевдо)опека попросту не дает разобраться в таких вопросах. Мало того, ей вообще ничего об отношениях неизвестно, и когда на горизонте появляется Герман, думает, что он не тот, с кем положено начинать познавать взаимоотношения с противоположным полом. Герману двадцать семь, он подкатывает к Фейгус и постоянно творит какую-то хрень. Степашкиной думается, что это самый последний вариант на этом острове, с кем нужно водиться. Даже недалекий Эл на его фоне выглядит подарком с самым красивым на свете бантом на макушке. Но когда пьяная в дрызг Надя падает в бассейн, эти мысли куда-то улетучиваются, оставляя лишь запах спирта и жгучее чувство в животе. Подобед падает вместе с ней, удерживает на воде, держа руки на талии, впечатывая пальцы прямо в загорелую кожу — ей кажется, что его отпечатки до сих пор там. Целоваться она к нему лезет исключительно из-за хозяйствующего в голове алкоголя, не больше. Тот факт, что Гера на поцелуй ей почти отвечает, потому что влажный язык она на своих губах чувствует даже по уши промокшая, немного заводит в тупик. Даже прозвище ей им данное — малолетка — дает стопроцентную гарантию, что она ему даром не сдалась. Когда же влюбленность бьет по голове, заставляя впадать в ступор от любого случайного взгляда/прикосновения парня (уже мужчины), Степашкина бежит к Косте. А когда он думает, что она в него влюбляется и посылает Германа её отговорить, она вообще впадает в какую-то панику. — Если человеку на тебя плевать, то просто забей, — просто выкидывает Гера, — вообще наплевать. — Дело в возрасте, да? — ей так страшно услышать от него «да», что даже поджилки трясутся. Наде думается, что на ней выжжено гребаное клеймо — «возрастное ограничение 16+». Ну и что, что ей 16? Любви все возрасты покорны, разве не так? Оказывается, что не так. — Нельзя любить шестнадцатилетку, Надь, это законом запрещено, — обыденным тоном выдает Подобед, ковыряясь ложкой в тарелке, — не нормально это. — Знаешь, ты кроме себя и любить-то никого не умеешь, — Герман думает, что это все бред влюбленной малолетки. И губы у неё совсем не сладкие. — Значит, любить нельзя, а трахать можно, да?