***
С тех пор как в жизни Мэйбл завёлся на удивление постоянный бойфренд, Диппер, как это ни глупо, стал чувствовать себя немного покинутым. С девушками у самого Пайнса не задалось: они не выдерживали конкуренции с идеализированным за годы без шанса на разубеждение образом огневолосой дочери дровосека. Но приятелями, разделяющими какие-то интересы, в старшей школе он обзавёлся и был ими вполне доволен. Вот только всё равно ближе сестры никого не сложилось: не то он неосознанно не подпускал людей к святая святых своей души, не то они сами не слишком-то к ней тянулись. В тот день, когда Диппер вдруг понял, что всё вокруг и всё, что он любит, совсем скоро встанет у него поперёк горла, в школе на глаза ему попалось объявление о наборе участников во внутригосударственную программу обмена учениками. Вечером, терзая пальцами глянцевую брошюрку, он стоял перед комнатой сестры, чувствуя себя канатоходцем, потерявшим над пропастью жизненно важное равновесие. Одно маленькое дуновение ветерка и… – Дип-Дип! – Дверь распахнулась, и Мэйбл почти влетела ему в грудь. – Когда мама с папой вернутся, скажи им, что я в кино под открытым небом. Буду поздно, меня подвезут! Прежде чем брат успел что-то сказать, он получил звонкий поцелуй в щёку, и маленький сверкающий тайфун радости и блёсток унёсся вниз по лестнице, шелестя длиннющей юбкой. Глядя на треснувший листок в руках, Диппер сардонически усмехнулся сам над собой. Вж-жух! – летит канатоходец. Всё складывается слишком клишировано, чтобы ему пытаться на что-то повлиять. – Ты хорошо подумал, Диппер? Это очень ответственное решение. – Мистер Лейнстер отложил заявление и поправил очки. – Массачусетс далеко от нас. Для первого опыта было бы разумнее выбрать что-то поближе. Это во-первых. А во-вторых, скажу тебе откровенно, школа Блиф Холлоу – это не то место, в котором я бы хотел видеть твой молодой амбициозный ум. Она не подаёт никаких надежд или одарённых учеников, да и её мало кто выбирает. Поговаривают о том, чтобы исключить её из программы. Кому может приглянуться старый крошечный городишко, почти проглоченный лесами? Ничто из сказанного учителем не стало новостью для Диппера. Он прекрасно знал и об этом, и ещё кое о чём, что почерпнул из Интернета, вечерами изучая возможные варианты городов. И он думал о прадяде Форде, которого в своё время тоже не оттолкнула внешняя заурядность маленького городка дровосеков, объятого лесами Орегона. Форд доверился чутью, анализу и не прогадал. Читая про мистический ураган, не зафиксированный метеорологами, налетевший внезапно и принёсший за ночь немалые разрушения центру города, пробегая глазами историю основания пилигримами очередного маленького поселения, Диппер решил, что готов на рискованный эксперимент. А ещё он хотел верить, что резкая смена обстановки попросту поможет ему отвлечься от тяжёлых мыслей и развеяться. Блеклый городок, под тяжёлым осенним небом освещаемый сумеречными лучами, был под завязку – к месту и нет – нашпигован всякой ведьминской атрибутикой, будто это крайне модный в сезоне тренд. Школа представляла собой ещё более унылое зрелище, на фоне которого его не новая, но аккуратная школа в Пидмонте казалась чем-то из ряда вон фешенебельным. Диппер опешил, но мужественно сказал себе, что без трудностей дело – не дело. Тем более что молодая пара, к которой его определили на ближайшие два месяца, оказалась приветливой и тактичной. Немного иначе дело обстояло с одноклассниками. – Я читал о вашем городе. – Н-да? И что ты мог прочитать, кроме того, что эта дыра – самое скучное и унылое место на Земле? – Ну, разное… Что, скажешь, у вас нет никаких достопримечательностей? – Гы, ну, есть одна, вон, на задней парте тухнет. На первый взгляд паренёк с бледноватым лицом и с тёмными полукружьями, неизгладимо поселившимися под большими глазами, напомнил Дипперу о Робби: в той же степени весь его вид говорил о какой-то «возвышенной», не-такой-как-у-всех тоске. В общем, именно такой тип людей, малахольный, «неземной», вызывал у целеустремлённого, собранного юноши органическое отторжение. Однако, как Диппер ни подбирался к интересующей его теме, выходило так, что все связующие красные нити проходили через этого Нормана. «Видно, в городе действительно всё совсем плохо с интересными событиями, если их апогеем стал праздный хордовый интроверт», – не в силах справиться с охватившим досадливым раздражением, чиркнул Диппер в дневнике, загодя купленном ради такого случая. Даже имя этого парня ему не нравилось, хоть и будило трогательную ностальгию по первому лету в Грэвити Фоллз. Глубоко вздыхая, обуянный воспоминаниями, Пайнс всё же пришёл с самим собой к соглашению, что субъективности нет места в серьёзных исследованиях, а значит, нельзя обходить вниманием и не самые приятные их аспекты. Диппер мог заметить, что парня если не побаиваются, то просто недолюбливают, однако и не задирают – осторожничают, сторонятся. И это было немного нетипичной моделью поведения для учащихся типичной старшей школы по отношению к такому же типичному аутсайдеру. Говорили о нём тоже неохотно, как-то вскользь. Приглядываясь аккуратно к пареньку, из необычного в его поведении Пайнс заметил только то, что он иногда очень конкретно смотрел в пустоту и коротко заговаривал сам с собой или же вдруг ни с того ни с сего опускал голову, вжимая её в плечи. Впрочем, случалось такое действительно нечасто – как правило, Норман ходил глядя строго перед собой в асфальт. Диппер даже увлёкся своей игрой в детектива, незаметно изучающего всю подноготную объекта слежки, и дело шло вроде бы гладко, пока в один день, заглядевшись невольно на огромное подарочное издание «Подземелий» в витрине, в следующий миг он не обнаружил отражение высокого темноволосого юноши в паре футов от себя. – Уже освоился? – спросил Норман буднично и улыбнулся отражению новичка. – Ну зачем так… зачем же так подкрадываться… – Дыхание шатнувшегося в сторону Пайнса перехватило от неожиданности. – Виноват. Я Норман. Норман Бэбкок. Ну, – он помолчал, протягивая руку, – ты, думаю, уже знаешь. Дипперу хотелось провалиться сквозь землю, когда он отвечал на рукопожатие, да и после это чувство едва ли ослабло. Вот в тот конкретный момент, когда он заставлял себя со всей возможной приветливостью смотреть в глаза улыбающегося ему робко, будто виновато, Нормана, он был точно уверен, что пароли сданы, а явки провалены. Тем не менее объект дилетантской слежки не высказал ни малейшего негодования. Как ни в чём не бывало спросил у Диппера, откуда тот, задал ещё пару безобидных дежурных вопросов, ну а когда повисла неуверенная пауза, то выждал немного и попрощался. – Увидимся в школе, Диппер! Был рад наконец лично познакомиться. Провожая взглядом удаляющуюся сутуловатую фигуру, несостоявшийся детектив едва мог бороться с желанием впечататься лбом в витрину с этими трижды проклятыми «Подземельями». На следующий день Диппер случайно поймал на себе пристальное чужое внимание, тут же сменившееся рассеянной полуулыбкой. Как-то само собой вышло, что после уроков он шёл совсем в другую сторону от своего дома, а рядом шагал Норман. Наверное, у Диппера Пайнса всё же развилась чуйка на всё странное, и именно она теперь, когда он находился в непосредственной близости от Бэбкока, нашёптывала, что дело тут более серьёзное, чем бесхребетный интроверт. Однако Норман оказался хоть и приветливым, но не особо разговорчивым, а сам Диппер отчаянно смущался заводить разговор, памятуя о своём феерическом фиаско, хоть в дневнике и теснился стройный ряд вопросов, ответы на которые он всё-таки твёрдо намеревался разыскать.***
– Здесь жутко, да? Диппер едва сдержал совершенно девчачий вскрик. Чёрт возьми, нет, он был не из паникёров, но в старом ночном лесу нервы как-то сами собой вытягиваются в звенящую от напряжения струну, и сложно, нереально сложно совладать с ними, когда к тебе вдруг обращается темнота, которая ещё мгновение назад призрачным безмолвием стелилась за твоей спиной. – Когда ты перестанешь так подкрадываться?! – не выдержал Пайнс, стискивая в пальцах лямку сумки, но на деле просто проверяя: на месте сердце или, припустив шальным галопом, нервно подрагивает уже где-то в пятке. – Виноват, – всё той же фразой ответил Норман на всё тот же упрёк. – Я просто думал, что шумел достаточно, чтобы ты знал, что я подхожу. – Да-да, я слышал. Но я… – Сосредоточенно выписывая лучом фонарика в воздухе какие-то письмена, Диппер так и не придумал, что именно «но он», и Норман вновь подал голос. – Это здорово, что ты всё-таки пришёл. Не ожидал, если честно. – А почему, собственно, я должен был не прийти? – Пайнс, обрадованный сменой темы, придал себе подчёркнуто развязный вид. – Я что, не создаю впечатление… эм… ну, парня, который любит пройтись тёмным вечером по лесочку? – Я не в курсе, как такие ребята выглядят. – Норман пожал плечами. – А я – создаю? – В смысле? – Ну, кажется, ты принял меня как раз за такого. Разве нет? Ну, знаешь, такого унылого гота, читающего Кафку у надгробия в свете луны? В голове Диппера вихрем пронеслись все те ассоциации, которыми он за глаза связал Нормана и Робби, и ему пришлось проглотить это не-в-бровь-а-в-глаз замечание. И кто тут ещё из них детектив… – То есть не Кафку? – ляпнул он. – Он нудный. У меня и классики вообще как-то не сложилось. Но вот при этом Лавкрафт ничего. «Отличная дедукция, Шерлок», – медленно и саркастически похлопал себе в мыслях Диппер. – Я и по ночам не гуляю, только если бессонница замучит, – продолжил Норман и неторопливо пошагал вперёд, внимательно глядя под ноги. – Но ты очень смелый, знаешь. В городе всего ничего, а среди ночи отправился в лес на окраине, который ещё и соседствует с кладбищем. Это правда круто, Диппер. – С кл... С кладбищем? – Пайнс сорвался с места и поспешил вслед за юношей. Свет фонарика замелькал по насмешливо шепчущимся в выси деревьям. – Что, боишься мертвецов? – непонятно улыбнулся Норман. – Нет, вовсе нет. Чего их бояться? – Это верно. Зачастую именно живые люди представляют большую опасность, чем умершие давным-давно. – Хм, – Диппер нервно усмехнулся, когда в памяти всплыла знаменательная ночь караоке. – Раз на раз не приходится. – Ты о чём? – Голос Нормана в первый раз оживился неподдельным интересом. Диппер был несколько деморализован. Сыграло роль и напряжение от такой нетипичной прогулки, и мысли о своей аналитической несостоятельности, и вообще, он так и не смог преодолеть окончательно тот ступор, который неизменно возникал, стоило людям начать говорить вразрез с его планом. Наученный несладким опытом однажды, он решил, что пора бы перестать быть настолько зависимым от обстоятельств, и свёл на нет бессмысленное планирование чужих действий, за исключением очень редких и очень важных случаев, вот как сейчас. И Диппер вдруг снова поддался тому необъяснимому лёгкому чувству, когда слова безо всякого плана летят изо рта, складываясь в неожиданные, непросчитанные предложения. – Как-то раз я воскресил полчище мертвецов, – легкомысленно воскликнул он. – И это были не те милые старики, которые однажды, вселившись в тело моей сестры, чуть не свернули ей шею, а реальные такие зомбари, заражающие своим укусом. Норман вдруг замер на месте как вкопанный. Диппер сделал ещё пару шагов и обернулся. – Это было лишним, да? – Он неловко хихикнул, потирая шею, при виде вытягивающегося лица Нормана. – Ты… т-ты… – прозаикался тот, – ты тоже видишь мертвецов? – Что значит «тоже»? – переспросил Диппер с озадаченной усмешкой, наводя на Бэбкока фонарь. – Ты… – У Нормана ни с того ни с сего задрожали губы, и он сделал шаг назад, смотря на спутника с горьким разочарованием и обидой. – У них узнал, да? И тоже решил поразвлечься? – Ты чего? – смутился Пайнс и уже приготовился заречься ещё когда-либо в жизни импровизировать. – Нет, ну… Эй, ну сказанул я глупость… Чего ты так завёлся? Побледневший юноша совладал с дыханием, частыми клочками пара оседающим в стылом осеннем воздухе. Он втянул голову в плечи так, что его рот почти скрылся за высоким воротником толстовки. – Так вот ты чего меня выслеживал… Хм, ну да, следовало ожидать. – Он часто закивал, глотая сквозящую в голосе досаду. – Что, психов в жизни не видел? Или как там они теперь это называют… А не боишься, что на тебя наброшусь? – Норман говорил почти спокойно, как-то отрешённо, и глядел себе под ноги. – Если ты продолжишь эту внезапную странную хрень, я и правда начну думать, что ты сумасшедший, – осторожно предупредил Диппер, в свою очередь делая медленный шаг назад и понимая, что даже не знает, в какую сторону ему, в случае чего, бежать отсюда, чтобы снова попасть в город. – Парень видит призраков, – бубнил себе под нос Норман, съёживаясь ещё сильнее, – почему бы не приколоться? Я не говорю с ними больше! Сколько лет прошло! Да почему вы не уймётесь? – Призраков?.. – Именно, мистер Вот-я-оживил-мертвецов! Ага, как же... Ну, я купился, ты рад? – Да, – брякнул Диппер, до которого внезапно дошла вся суть ситуации. Получается, всё сходится? Он не ошибся? Если этот чувак не псих, тогда что же это выходит?.. Диппер не ошибся! Он, чёрт возьми, чует мистику! Прадядя Форд гордился бы им! Он, Диппер Пайнс, сам нашёл свой Грэвити Фоллз! – Да! – Диппер встряхнул в воздухе кулаками, а от его вскрика, гневно каркая, с ветвей сорвались разбуженные вороны. – Охренеть! Да! Теперь уже Норман не знал, как реагировать на странного парня, хохочущего и бурно выражающего свой непонятный восторг. – Тут тоже водится чертовщина, да? – Подскочил тот к пошатнувшемуся от неожиданности Бэбкоку, сверкая в слепящем свете фонаря глазищами. – Происходят необъяснимые природные явления – я же читал про тот ураган! – и люди, сами не подозревая того, сосуществуют с паранормальным? – Ты про какое «паранормальное»? – ответил юноша вопросом на вопрос. – Призраки, зомби… ну, не знаю… русалки! Ты ведь читал Лавкрафта. – Русалок не существует, – аподиктически изрёк Бэбкок. – Да что б ты об этом знал… – Диппер передёрнул плечами. Всю ночь они шатались по лесу, замёрзнув ближе к рассвету до синих губ и стучащих зубов. Но это было уже потом, а пока они совершенно забыли, что оба вовсе не из тех парней, что любят ночные прогулки близ кладбищ. Им обоим потребовалось не так много времени, чтобы забыть сомнения в нормальности своего собеседника. Диппер жадно расспрашивал Нормана просто обо всём, о малейшей детали его видений и сам взахлёб рассказывал, не стесняясь скептических усмешек, о Грэвити Фоллз, о загадках и существах. Предельно настороженный поначалу, Норман заворожённо слушал, не желая верить, но и неспособный не верить. – Так как вы всё-таки победили тех мертвецов? Какое-то заклинание? Или разрушили проклятие? – Караоке. Какая-то девчачья песня в караоке. – Что?! – Чтоб ты знал, на самом деле это было куда более эпично, чем могло прозвучать. – Постой, а призраки в том магазине? Их видели все твои друзья? В этом городе все… обладают этой способностью? – Ну, «способность» – это громко сказано. – Диппер усмехнулся, пряча руки глубже в карманы куртки. – Им просто повезло оказаться в месте, где всё паранормальное защищено от законов нашего мира. – Такого… такого просто не может быть. – Почти прошептал Норман. – Всю жизнь я думал, что это – чёртово проклятье, которое повисло на моём роду, делая нас изгоями… А где-то есть целый город, где это в норме вещей! – И не только это. – Послушай, поклянись, что ты не врёшь! – Юноша вдруг схватил Диппера за плечи и силой развернул к себе, заглянул в глаза. Диппер опешил, но потом засмеялся, торжественно поднимая руку. – Клянусь своей памятью! Только какой смысл? Ты можешь поехать туда. Да хоть на рождественских каникулах. Хочешь, даже остановишься у нас, в Хижине Тайн! – Ты серьёзно? Диппера немного напугала эта болезненная, отчаянная надежда, написанная на лице нового знакомого, и то, с какой силой сжались на его плечах пальцы. – Абсолютно, – твёрдо заверил он. – Мы ездим туда на каникулах. Ну, всегда ездили… Приподнятое настроение вдруг как-то стихийно схлынуло. Из груди вырвался непрошенный вздох, и Норман, будто поняв, что что-то поменялось, разжал пальцы, выпуская из них дутую куртку. Родители задали довольно строгий бюджет, и он не распространялся на просаживание трафика в Интернете. Диппер переписывался по телефону с Мэйбл и через неё держал связь с родителями. Разница часовых поясов была незначительна, да и «sms» всё-таки не являлись таким уж дорогим удовольствием, но даже тоска, которая в вечерние часы становилась просто невыносимой, не могла заставить его вступать в долгие переписки с сестрой. Теперь было глупо отрицать, что без Мэйбл всё совсем не так. Они никогда не были порознь так долго. Два месяца – это чудовищный срок, а не прошло и его половины. Однако Диппер стискивал зубы и бил себя по рукам, жалобно тянущимся к мобильнику. Он всерьёз думал теперь о том, что, какими бы там детскими обещаниями они ни обменивались, это всё, в сущности, такая глупость – они ведь всё равно не смогут всю жизнь быть рядом настолько тесно, насколько это было до сих пор. Диппер вздрагивал от вибрации, смотрел на загоревшийся экран, кусая костяшки, и думал о том, что чем раньше прекратится эта болезненная зависимость, тем лучше будет им обоим. Ведь прадяди Стэны жили порознь тридцать лет. И что? И ничего. Диппер старался гнать мысль о том, что это вовсе не самый лучший пример. – Что-то не так? – неуверенно уточнил Норман, когда молчание слишком уж затянулось. Диппер потёр пальцами нос и уселся на поваленное дерево. Оно лежало здесь так давно, что отсырело, поросло мхом и грибами, а внутри, под корой, в ходах, проеденных жуками, поселились личинки мокриц. Влага взялась за тонкие хлопчатобумажные штаны, и лёгкий озноб заскользил от копчика по позвоночнику. – Сейчас у моей сестры появился парень, – негромко, чувствуя, как постукивают зубы, начал Диппер. – И она столько времени проводит с ним… Это… Он вдруг зажал рот рукой, будто пытаясь сдержать обуявшие его невысказанные тревоги, но те уже окончательно выбились из-под влияния хозяина, обгладывая его изнутри, и непрошеным стоном таки вырвалось это задавленное: – Блин, чувак, звучит так идиотски… Но я не знаю, что мне делать! Я боюсь, вдруг этим летом… или уже этой зимой… вдруг у неё найдутся дела поважнее, чем наш обычай? Норман прислонился спиной к стволу бука, нахохливаясь в безразмерной толстовке, как совёнок на ветру. – Сёстры, а? – хмыкнул он. – Они такие. У меня тоже есть сестра. Только и думает о накачанных футболистах на белых Porsche. – Да это не то, понимаешь! – Диппер тряхнул головой. – Мэйбл она… Она не такая. Она мой близнец… И она самый близкий мне человек. И этот её Айден…! – Руки юноши сжались в кулаки. – Если она променяет меня на него – не представляю, что буду дальше делать. Не представляю, что с ним сделаю. Да мы с детства неразлучны были! Чёрт! Чёрт, не понимаю, как до меня тогда никак не доходило, почему Мэйбл так боялась, что мы окажемся порознь. Я просто не понимаю… Норман искоса поглядел на него, с остервенением крутящего в руках фонарик. – Ну, я не очень разбираюсь в девчонках, – он смущённо улыбнулся и опустился на корточки рядом, – но я слышал, что близнецы чувствуют друг друга. И… и, если, как ты сказал, она тоже боялась потерять тебя, то значит, что это чистая правда. И неважно, что это случилось в разное время. Я, может, сейчас прозвучу как герой из какого-нибудь сериала по телику, но это ведь совершенно нормально – общаться с разными людьми. Если хочешь знать, я уверен, что вы друг друга не потеряете. Просто подумай, это ведь… То, что у вас, это ведь больше, чем какие-то парни-девушки. Парни, друзья и вообще – фиг с ними, но брат-близнец же у неё один. Вы ведь не тройняшки, а? Просто… просто тогда бы всё было сложнее… Я так думаю. Диппер поднял взгляд. Норман – парень, которого ещё совсем недавно он с пренебрежением считал типичным представителем одухотворённых своей непохожестью на всех, ободряюще улыбался ему. Ему – вообще левому чуваку, ещё недавно устроившему за ним слежку, а теперь разнывшемуся ни с того ни с сего, как девчонка. Пайнс тихо засмеялся, пряча лицо в руки. Его совестливая натура и близко проходящие под кожей сосуды наверняка сделали его сейчас красным настолько, что без труда можно было бы заметить и в темноте. – Это… вышло неловко, да. – Да брось, – простодушно отмахнулся Бэбкок, – вышло нормально. Обращайся, на самом деле: перед тобой многократный победитель в соревновании «Не найди собеседника на изводящую тебя тему».***
С той самой ночи Диппер с приятным щемящим ожиданием вылавливал нацеленный на себя взгляд и робкую улыбку из толпы. Теперь им было что обсудить, полушёпотом и срываясь на бурные восклицания, задыхаясь в запальчивых прениях. Не всегда они говорили – иногда молчали, занимаясь каждый своим делом. Диппер кропотливо изучал публичные архивы Блиф Холлоу и любовно выставлял отметку за отметкой в своём дневнике. Норман порой помогал в поисках, а порой сидел поодаль, склонившись над своим блокнотом. – Знаешь, – сразу предупредил он, – история, которая звучит официально, в некоторых случаях может… вернее, будет значительно отличаться от того, что было на самом деле. – Знаю, поверь, уж я-то знаю, на что способны пойти влиятельные люди, чтобы запрятать неблаговидную правду. Потребовалось некоторое время, чтобы Диппер смог смириться с тем, что самой большой и значительной аномалией городка является сам Норман Бэбкок. – Думаю, можно восстановить твое родовое древо. Я не верю в такие совпадения, как способность твоя и той… девочки. – Диппер, памятуя, как остро Норман реагировал на формулировку, проглотил рвущееся с языка «ведьмы». – Хочешь, помогу? – хитро усмехнулся приятель. – Девичья фамилия моей мамы Прендергаст. Помнишь, я рассказывал про дядю? Знаешь, какая фамилия у него? – Иди ты… – Удивительным образом глаза и рот Диппера приняли почти идеально круглую форму. – Вот только Агата умерла слишком юной, чтобы я мог быть её прямым потомком. – Именно! – воскликнул Пайнс, вскакивая с места, и даже грохот перевёрнутого стула не осадил его. – Иначе всё было бы слишком просто! Такого всплеска восторженного энтузиазма Норман не вызывал даже в своё время у Нила. Юноша тепло и грустно улыбнулся, вспоминая друга детства, уже давно с семьёй покинувшего не только Блиф Холлоу, но и Массачусетс. Диппер Пайнс рождал в Нормане восхищение и вполне естественное смущение. А как может быть иначе, когда всё внимание какого-то приезжего парня вдруг безраздельно валится на тебя и ты чувствуешь столько живого интереса, сколько не получал с тех пор, как спас город от древнего проклятья? Наверное, это всё же слишком, даже для чудика, который говорит с мертвецами. Но Норман… Норман совсем не жаловался.***
Они шли неторопливо, жуя сэндвичи, о которых так и забыли днём, утонув в делах. Позади один за другим меркли окна старой городской библиотеки. Сухой и мягкий вечер тёк по улицам города, увлекая за собой запахом приятной осенней меланхолии лежащие по обочинам палые листья. А впереди камнем преткновения чернела развилка, у которой юношам предстояло разойтись каждому своей дорогой домой, и вот уже нетерпеливо мигала она им огнём светофора. – Диппер, – с набитым ртом позвал Норман и, приложив изрядные усилия, проглотил-таки крупный кусок хлеба. – Мгм? – Хотел тебя спросить… Ты скажи просто, если я не в своё дело полезу… – Норман внимательно разглядывал сэндвич, но боковым зрением видел, как приятель пожал плечами. – В общем, ты, помнишь, рассказывал мне, что переживаешь из-за парня своей сестры? А у тебя самого ведь нет девушки, я правильно понял? После этих слов место в тарелке дискомфорта «перешло» к Пайнсу. – Ну-у, – протянул он неопределённо. – Нет. Мне, знаешь, не до того как-то. Девчонки – чтобы их понять, уйдёт сил и времени столько… – Диппер коротко рассмеялся. – А у меня есть уже загадка, разгадыванию которой я хочу себя посвятить. Ну, Грэвити Фоллз. Норман кашлянул. – Да. Да, я и так понял. Эй, Диппер, – внезапно оживился он, перегораживая собой путь к настигшему их пешеходному переходу на перекрёстке. – Ты всё ещё из тех парней, которые любят прогуляться по лесу перед сном? – Бэбкок улыбался с удивительным ему азартом. – Завтра в школу, – напомнил Пайнс, но тот не растерялся. – Так мы ведь не на целую ночь, а? Или боишься? Диппер вызывающе сощурился и хмыкнул. – Это я-то боюсь?***
– Ты не думал, кем ты хочешь стать? – В смысле, в далёком будущем? – Оно уже не так далеко, – заметил Диппер. – Всего ничего до окончания школы осталось, а там уже нужно решать, куда поступать, чтобы стать… ну, кем хочешь. – Я не думал об этом всерьёз. – А не всерьёз? – допытывался Пайнс. Норман притормозил и усмехнулся в воротник толстовки. – Ты будешь смеяться. – Ничего подобного! Начал – так договаривай. – Я хотел быть режиссёром-постановщиком в этих реалити-шоу, – он показал воздушные кавычки, – по телику про всякую паранормальщину и призраков. – Шутишь? – В изумлении вытаращился на него Диппер и тут же зажал рот рукой, сотрясаясь плечами. – Ну вот, я же говорил, что будешь смеяться… – Со стыдливой улыбкой Норман закатил глаза. – Нет-нет, – Пайнс совладал с собой и поспешил внести ясность, – я не над этим. В смысле… ну, просто в мои планы как раз входит создать передачу, в которой я буду колесить сначала по Штатам, а потом, выйдя на мировой уровень по рейтингам, и по другим странам, исследуя необъяснимые явления, которые засвидетельствованы людьми. – Ты врёшь! – Усмехаясь, пихнул его в плечо юноша. – Только сейчас и выдумал. – Да зуб даю! Спроси меня про любой колледж США, где изучается монтаж и съемка! Ну, вперёд! Кстати, у нас в Калифорнии есть Институт Искусств. Давай туда? Ты бы знал, что за люди теперь его выпускники… Станешь известным на весь свет! Таким серьёзным и уверенным выглядел Диппер, когда говорил это, что Бэбкок с минуту смотрел на него завороженно, а потом вдруг счастливо рассмеялся, пряча глаза за ладонью. – …И знаешь, между съёмками жить в таком небольшом, побитом жизнью фургончике, – взахлёб рассказывал он немного после, жестикулируя, как будто бы уже находился там и видел каждую деталь интерьера. – Захламлённом, заставленном всякими коробками с реквизитом, с которыми по площадке ходишь и прикидываешь, куда лучше засунуть эту «древнюю куклу вуду, которая навлекла проклятие на этот дом, у-у-у». И… и… и актёрам с таким серьёзным видом: «Так, нет-нет, смотри ему через плечо, будто увидел что-то… Да не туда! А ладно, потом на монтаже поправим…» Диппер хохотал, наблюдая творящийся спектакль в лицах: и загадочных «медиумов», и ажитированную публику, и режиссёра, укатанного вконец их нерадивостью. – Да-а, ну и надувательство! Ты бы сошёлся с прадядей Стэном: он тридцать лет припеваючи зарабатывал, впаривая людям самодельных кривых кроленей, в то время как в полумиле от его дома жили настоящие гномы. – Люди любят верить в сказки, и чем неправдоподобнее, тем лучше, – улыбнулся Норман. – Они ведь специально бегут в них от реальности, чтобы хоть ненадолго забыться. Они ищут ненапряжного развлечения, а настоящие загадки их напугают и оттолкнут. Нет, это только для тех, кто видит смысл своей жизни в том, чтобы искать, кто рад знать, что мир всё усложняется и усложняется, а разгадка отодвигается всё дальше. Их единицы, а бегущих – большинство. Твой прадядя хорошо прошарен в людях, кажется: он знает, что нужно давать, чтобы они с удовольствием брали. – А ты к каким относишь себя? – осторожно спросил Диппер. – Ну, – Норман беспомощно развёл руками, – я около трёх недель пытался раздобыть малагасийские субтитры к одному артхаусному французскому фильму, потому что мне нужен был точный перевод фразы, которую я хотел вставить в комикс. Там был второстепенный герой из Мадагаскара. – Я нашёл своего человека, – глядя на Бэбкока во все глаза, сдавленно просипел Диппер. – Послушай, ты… – Норман сделал глубокий вздох, решительно превозмогая желание вновь сказать что-то совсем другое, и выпалил: – Ты правда приглашаешь меня в Грэвити Фоллз? Это не просто жест естественной вежливости? Настала очередь Пайнса разводить руками. – Естественно! Почему нет? Если тебя интересует материальная сторона, то с тебя – деньги на проезд и какие-то там мелочи, а с нас – еда и крыша. Прадяди не приезжают на Рождество – только летом, а Зус и Мелоди в основном живут в городе. В Хижине на нас всех без проблем хватит места. Норман чувствовал себя страшно неловко после своего несдержанного выпада, но это мучило его со времён их первой прогулки, и, казалось, он взорвётся, если вновь отложит этот разговор на неопределённый срок. Однако в каждом жесте, в каждом слове и взгляде Диппера читалась такая простота и искренность, что в решённости этого вопроса не оставалось никаких сомнений. Спирающая дыхание рука наконец отпустила горло, и юноша вдохнул стылый воздух полной грудью с облегчением и нескрываемым удовольствием.***
В то утро лес не казался угрюмым антуражем для фильма ужасов, где герои едут на машине к старому большому дому, ревностно хранящему свои жуткие тайны. Вовсе нет, солнце со свежего неба струилось золотистыми лучами по переплетённым голым ветвям деревьев и разбивалось о редкие листья, ниспадая неровными пятнами и прощально пригревая потихоньку засыпающую землю. И даже невидимые птицы негромко напевали, радуясь последним тёплым денькам. Могучий вековой вяз на холмике, что стоял посреди небольшой поляны, почти лишился листвы – она усыпала землю и давным-давно погрязшие в ней валуны. Каждый раз, когда Норман приходил сюда, что-то ёкало в его сердце, но стоило ему присесть под деревом, прислонившись спиной к шершавой коре, как медленно и мягко тепло растекалось в груди. Он мог закрыть глаза, и из глубин подсознания возрождался тот самый день и то необыкновенное чувство, что несколько лет назад оставила в нём Агата. Это место было чем-то сокровенным, глубоко личным, и никогда ещё ни с одним живым человеком он не хотел разделить его. Он будто бы не чувствовал своего права. Однако именно сегодня всё было иначе. – Так… Так вот здесь она похоронена? – Голос Диппера звучал робко, видимо, даже он проникся своего рода магией этого места, а может, таинственным молчанием Нормана, и слова не сказавшего с того момента, как они ступили в лес. – Здесь… красиво. – Я решил, – вполголоса произнёс Норман, поднимаясь по холму, – что должен всё-таки показать его тебе, пока ты не уехал отсюда. Диппер шёл за ним и только поднял взгляд на сутулую спину, не зная, что нужно на это сказать. – Уже завтра уезжаю, да, – с наигранным оживлением сказал он, опускаясь на траву и листья под деревом, и замолчал ненадолго. – Здорово, что успеваю домой к ночи Хэллоуина! Ты планируешь что-нибудь? – Думаю, буду дома, как обычно. Я… не очень люблю этот день. – Как? – искренне изумился Диппер. – Но почему? Это же лучший праздник. – Мне он очень нравился в детстве, – будто оправдываясь, виновато заулыбался Норман. – А потом, гм, наверное, стало слишком людно для меня. Диппер заколебался. Была вещь, о которой он давно хотел спросить, но как-то не представлялось случая. – Слушай, а что насчёт этого поверья про стирающиеся границы между мирами? – А почему, по-твоему, я сказал, что становится слишком людно? – усмехнулся Норман. – И тебе не интересно посмотреть на них на всех? Ну, на других призраков. Бэбкок ответил не сразу, гоняя пальцем увядающую былинку. – Сложно объяснить. Не знаю, с чего начать. – Как обычно, сначала, – приободрил Диппер. – Ну, смотри, может, тебе, конечно, надоело каждый год видеть одних и тех же призраков. Но как Агата? Разве она к тебе не приходит? – Не приходит, – юноша отрешённо улыбнулся. – Понимаешь, умершим в большинстве своём уже неинтересен этот мир. У тех, кто оказывается на том свете, через какое-то время… как это сказать… меняется система ценностей, и людской мир больше в них не входит. Они возвращаются, если умерли относительно недавно и ещё не успели отвыкнуть от прежней жизни. Причём в основном это те, у кого здесь остались близкие. Наверное, это единственная причина возвращаться оттуда. А Агата… Ну, понятно, да? Умерла давно, и все близкие её уже там. Диппер потряс рукой, когда закончил очередное предложение, сгоняя ломоту в суставе от неудобного положения для письма, и оторвался от дневника. – Ладно, техническая сторона понятна. Но чем провинился праздник? Конфеты, костюмы… Ну, как бы да, мы взрослые для этого, – смутился он тут же, – но даже если не наряжаться, а так просто прогуляться, посмотреть на людей, себя вспомнить?.. – История с проклятием произошла в канун Хэллоуина. – Норман не смотрел на Диппера, но голос его прозвучал как-то на удивление резко. – А знаешь, что было тридцать первого? Пайнс вскинул брови, пожимая плечами. – Один за другим меня ловили на улице люди, которые как раз руководствовались тем поверьем о «стирающихся границах». Они расспрашивали, придут ли к ним те-то и просили поговорить с ними, кое-кто пытался проверить на ложь… Это было интересно и вообще-то даже приятно. Мол, меня наконец-то признали, я больше не местный дурачок, а, знаешь, медиум! Я старался помочь им всем. Я в какой-то мере чувствовал, что обязан им их вниманием. А они всё прибывали и прибывали. И всем хотелось, да поскорее. И желательно вне очереди. «Я его с пелёнок знаю!» «А я с его мамой в одну бакалею хожу!» «Мне только один вопросик!» «Куда полезла, корова?!» «Да что вы себе позволяете?!» Норман говорил всё громче и громче, подражая спорщикам, и вдруг очень резко замолк. Погружённый вновь в детский испуг парадом человеческого лицемерия и агрессии, с невесть откуда взявшимися близкими друзьями и ещё более скороспелыми врагами, он окончательно померк и спрятал лицо в сложенных на коленях руках. – Жуткая, наверное, была ночка, – пробормотал Диппер, страшно сконфуженный собственной назойливостью. – Не только ночка. Юноша вздрогнул от внезапно осенившей его мысли: а ведь он ничуть не лучше тех людей. И, чёрт возьми, сложно спорить, что затворничество Нормана имело под собой действительно веские основания. Куда более веские, чем предполагал Диппер, сжимающий теперь кулаки в бессильной злобе на собственную предвзятость. Что за отвратительная, противоречащая духу настоящего исследователя привычка навешивать ярлыки! – Ты очень много знаешь о другом мире, – произнёс он тихо, озвучивая безрадостную догадку, – но я ни разу не видел, как ты говоришь с кем-то. Кажется, ты только смотрел на них – я видел пару раз, когда… когда следил за тобой. И вокруг не было никого… живого. Ты поэтому перестал с ними говорить? Потому что так тебя не трогают любопытные люди? Такие… как я? Норман вскинулся на последних словах. Он открыл рот, поворачиваясь к Дипперу, чтобы что-то сказать, но взгляд его растерянно забегал, словно никак не удавалось найти нужных слов. В глазах его всколыхнулись испуг и сожаление, когда он сомкнул челюсти, так и не издав ни звука. Он потянулся было рукой к плечу Пайнса, но одёрнул её. – Всё так, но… нет! Не как ты. Ты по-другому… не так… – Ладонь прошелестела по бледному лицу. – Я не знаю, – беспомощно прошептал Норман. – Эй, ну чего ты? Я же ведь сам напросился. И я заслужил, я не в обиде или что-то там – это справедливо. И я готов исправиться. Ладонь легла на плечо Нормана, чуть сжав. Он поднял голову. Диппер улыбался, заглядывая ему в глаза, доверительно и ободряюще. – Мне за сегодня и завтра нужно закончить с оформлением исследования вашего города – это вроде как отчётность о моём здесь пребывании для школы. И пора бы уже начать собирать сумки, – размышлял вслух Пайнс. – Но вечером можем снова встретиться, если хочешь. – Диппер, можно одну, гм, странную просьбу? – Да, конечно, удиви меня. – Могу я тебя нарисовать? – О! – Юноша едва не споткнулся на ровном месте. – А вот это правда было неожиданно. – Неловко, да, но у меня не так много людей, которых я могу об этом попросить, – затараторил Бэбэкок, потирая шею. – Ну и я хочу, наверное, чтобы, ну, осталось приятное напоминание... Я не настаиваю, естественно, – резко оборвав прежнюю мысль, добавил он. – Ладно, давай. – Диппер осмотрел себя растерянно, затем огляделся. – Что… Что я должен делать? Принять какую-нибудь пафосную, героическую позу? – Нет, ясное дело, – Норман усмехнулся. – Просто будь естественным. Это как фото своими руками. Приходи ко мне, как освободишься, и начнём.***
На следующий день город вернулся к своему прежнему, блёклому и унылому виду. Солнце вяло припекало сквозь тучи, было влажно и душно: видимо, к вечеру собиралась буря. На автовокзале у большого автобуса уезжающие грузили свои сумки. Диппер стоял в стороне у самых ворот и периодически ловил себя на том, что слишком часто, сам того не замечая, поглядывает на часы. Вчера поздно вечером он ушёл от Нормана, заверившего, что обязательно придёт попрощаться и показать законченный рисунок. Как ни изгалялся, Пайнс так и не смог заставить его показать хотя бы часть работы. До отхода автобуса оставалось всего ничего. Он уже любовно попрощался с семейной четой и, смущаясь, положил в рюкзак вкуснейший ягодный пирог, а когда стоял на пороге своей уже бывшей комнаты, поймал себя на мысли, что успел привязаться к ней и совершенно точно будет скучать. Два месяца пролетели незаметно. С тех пор как он познакомился с Норманом, вечернее время перестало казаться ему здесь злейшим врагом. Когда он приходил домой, у него уже не было сил изводить себя удручающими мыслями о неумолимо меняющейся жизни – он успевал только сделать уроки, пару пометок в дневнике или отчёте и с удовольствием валился спать. Всё было слишком хорошо и, как и всё хорошее, не могло продолжаться вечно. Объявили отправление через пять минут, у Диппера сжалось сердце и вдруг подпрыгнуло, когда он услышал за спиной знакомый звонок велосипеда. Норман спрыгнул с велика, даже не удосужившись поставить его на подножку. – Успел! – выпалил он, озвучивая ровно в той же интонации мысль Диппера. Бэбкок выглядел невыспавшимся и помятым, а ещё на щеке его красовалось серое графитное пятно. – Я уснул под утро, только заварив кофе, – заулыбался он и полез в рюкзак. Между страницами замызганного атласа анатомии в мультфоре лежал альбомный лист. Едва не уронив на асфальт книгу, юноша вытащил его и, быстро облизнув пересохшие губы, протянул Дипперу. – Вау! – абсолютно искренне выдохнул тот, поднимая брови. – Я правда такой красавчик? Норман скорчил гримасу. – Ты ведь в курсе, да, что я теперь просто обязан его забрать? Мне же никто не поверит, что меня так видит художник. – Забирай! – едва не выкрикнул Бэбкок и вытаращил глаза от неловкости. – Так ты ведь хотел как память оставить, разве нет? – Ну, у меня ещё есть пара эскизов, – обтекаемо ответил он, теребя полу расстёгнутой толстовки. – А так и у тебя будет. Тоже ведь память. Гм… Ну, эм… Мало ли, знаешь, посмотришь мельком – вспомнишь ночные прогулки, промокшую обувь и кучу расчёсанных комариных укусов. И чувака, который разговаривает с духами. – Норман неловко рассмеялся и исподлобья наконец посмотрел на Диппера. Ероша волосы, тот улыбался во весь рот. – Ну что ты, – пробубнил он, – как будто бы не увидимся больше. Ты от меня так просто не отделаешься теперь, по крайней мере, не раньше чем погостишь в Хижине Тайн. Так что готовься. Родителей подмасливай, всё такое… «Объявляется посадка на рейс…» Парни встрепенулись. – Тебе пора! – Норман решительно потолкал Диппера в сторону автобуса. Уже у самых дверей Пайнс вывернулся и крепко обнял нового друга, похлопав напоследок по спине. – Начни наконец почаще выходить в сеть – тебя там не поймаешь! – прокричал он, высовываясь из форточки, когда двери уже закрылись и автобус тронулся с места. – Начну! – заверил Норман, махая рукой вслед и улыбаясь с болезненным счастьем в глазах. – Я рад, что познакомился с тобой, Диппер Пайнс! Автовокзал окончательно скрылся из виду, и за окном замелькал пригородный пейзаж. Диппер прислонился лбом к подрагивающему стеклу, и взгляд его упал на собственный портрет, который он всё ещё держал в руке. Прикрывая глаза, он улыбнулся. Он нашёл свой Грэвити Фоллз.