I'm still loving you

«Привет, Луи! Помнишь меня? Я тот самый кудрявый безнадежный романтик, что когда-то позволил тебе уйти. Да, я сейчас пишу тебе. Сколько прошло? Всего лишь полтора года? А мне кажется, что намного больше, вот только я не изменился, а лишь по-прежнему вернулся в свою раковину. Как сложилась твоя жизнь? Надеюсь, что ты счастлив, я, правда, этого очень сильно хочу. А я, знаешь ли, очень сильно по тебе скучаю! Да, я сейчас честно говорю, потому что тупая боль мешает жить. Это дыра в груди, черная дыра, что засасывает меня изнутри, лишая сил. Я думал, что со временем все пройдет, что я вылечусь, что все затянется. Но оказалось, что это бред, ибо боль просто стала частью меня. Я каждый день вспоминаю все, что нас связывало, через что мы прошли вместе. А помнишь, как мы познакомились? Я пришел таким окрыленным и воодушевленным на первый курс. Новое место учебы, будущая профессия, все были такими радостными и приветливыми. Ты сразу захватил все внимание – душа компании. Голубые яркие глаза, длинные ресницы, карамельные пряди блестели на солнце, острые скулы и обворожительная улыбка. Я почему-то тогда подумал, что мы даже друзьями то быть вряд ли сможем, ведь кого заинтересует скромный, маленький юноша, который всю жизнь был таким домоседом! Однако ты первый подошёл ко мне. Твои глаза смотрели прямо в мои; ты чуть ниже по росту, но это ничего не значило тогда. Хотелось просто провалиться под землю, но твой голос воскрешал, будто слушаешь колокольный перезвон. - Привет, я Луи, - улыбка и добрые глаза, ни у кого таких не видел. - Гарри, - прошептал я в ответ. Правда, хотелось убежать, но страх и смущение парализовали. А ты все изучал меня своими прекрасными омутами, в которых я тонул без возврата. - Ты всегда такой застенчивый? – любой бы на моем месте обиделся или же провалился от стыда под землю, но твоя улыбка обезоруживала, просто кричала о том, какой ты позитивный человек. Я лишь скромно кивнул в ответ, а ты просто взял меня за руку и потянул за собой. Мне кажется, так и затянуло меня твое море. Странно, но память воскрешает только ключевые моменты жизни. В ней абсолютно отсутствуют картинки развития чувства между нами, я только остро ощущаю, что будто всегда ждал такого человека, как ты. Сначала я просто мечтал, как делал всегда, просто погружался в свой внутренний мир и думал, что в реальности никогда не будет ничего похожего. Ведь я был таким домашним, таким маленьким по жизненным меркам, а ты опытным и повидавшим всего. Как – то ты в сердцах сказал, что не представляешь, какого это – быть без отношений, не иметь партнера, вторую половинку. Тогда, смеясь, вы все прозвали мою жизнь страшным сном, но я не обиделся. Наоборот, еще больше убедился, что никогда не смогу стать кем-то для тебя, даже другом. Но в один день все резко изменилось. Я тогда занимался танцами. Несмотря на все издевки и насмешки, любимое дело полностью завладело мной еще в детстве, в этом хобби заключался мой отдых, творчество, полет. И тогда я по наивности своей пригласил всю нашу группу на отчетный концерт, вот только за этими натянутыми улыбками и словами «спасибо» надо было услышать фальшь, а я услышал только свою внутреннюю надежду, что пришло время вылезать из раковины и встречать новых друзей. Частично, правда была в этих словах. Моим новым настоящим другом стал ты – Луи. Ты пришел единственный на мой концерт. Увидев в коридоре мою копну кучеряшек, ты обомлел, ибо мой сценический образ был далек от внутренней скромности и закрытости. Тогда ты узнал другого Гарри – актера, что всегда скрывает свою боль за маской. Ты сидел со мной после концерта и видел мои слезы. Я не знаю, почему дал волю чувствам, просто, тогда это было нужно. А ты подставил свое мужественное плечо. И с тех пор все изменилось. Наша жизнь стала состоять из вечных звонков и сообщений друг другу, ты заменил мне воздух. От проблем я бежал к тебе, радость делил с тобой. Помнишь, как нас прозвали Халком и Тором, потому что на первой сессии я рвал и метал за тебя, чтобы все преподаватели поставили тебе оценки, а ты, в свою очередь, когда терял меня – налетал и орал на всех, кто встречался на твоем пути. А потом был Новый год. Я, как обычно, все праздновал с семьей – твое недоумение было колоссальным, но при этом проявлялась какая-то забота. Я был младше тебя на целых два года, а в стенах института эта разница кажется пропастью. Правда, все смеялись над нами, ты защищал меня, но был немного ниже по росту, а я всегда был таким неуклюжим и неповоротливым, что даже в твоих объятиях выглядел несуразно. Впервые напился я тоже с тобой. Не спрашивай, откуда и почему это сохранилось в памяти – прими все фактом. Была зима, мы отмечали окончание сессии. Я не мог отказать тебе, ведь ты так сильно хотел провести этот день именно со мной. Сперва были коньки. Сколько мы падали, смеялись, дурачились! Главная площадь, толпа людей, но для меня существовал лишь ты. Твои глаза, отдающие холодной синевой, что светились ярче серебра снега. Твоя прекрасная улыбка и искренний смех. Помню, ты часто в тот день ругал меня за задумчивость, но я ничего не мог с собой поделать. Ты не представляешь, чем ты стал для меня, какое место занял в моей душе. А вечером мы немного выпили. Сначала, сидя в теплой квартире, все было хорошо: ты рассказывал мне о своем детстве, я тебе о своем, мы слушали музыку, пели песни. А потом решили пойти к твоему другу в гости. Вот на улице то все и началось. Скользкие дороги, мое головокружение. Помню только, как весь путь ты ловил меня, я говорил тебе о том, какой ты замечательный и прекрасный друг. Не зря есть поговорка: хочешь узнать о себе правду – напои человека. Ты много смеялся надо мной, а я не обижался, ибо любил слушать этот потрясающий звук. Кстати, именно после того дня я открыл для себя, что пьяным очень люблю поговорить с людьми, излить свою душу. Видимо, все из-за того, что слишком долго я скрывал всю свою боль, свои тревоги и заботы внутри себя. А тебе я доверил эти тайны. Прости, я не перечислю всех прекрасных дней, что были между нами, я лишь помню значительные отрывки нашей биографии. А однажды я заболел. По привычке, я ожидал, что это будет максимум звонок, чтобы поинтересоваться как я и пожелания скорейшей поправки. Но в тот день ты шокировал не только меня, но и мою маму. У нее странная привычка плакать или ругаться, когда кто-то заболевает в доме. До обеда я лежал и слушал ее монологи. Голова болела, кости ломило, тело бросало то в жар, то в холод, глаза слезились, а горло нещадно саднило. Я помирал со скуки, ибо ни смотреть фильмы, ни читать книги, ни слушать музыку мне не хотелось. Только телефон лежал на соседней подушке – после пар ты обещал позвонить. По времени учеба закончилась, но ни звонка, ни сообщения от тебя не было. Честно, во мне тогда разлилась какая-то обида, я думал, что на твоем месте не поступил бы так. Отвернувшись к стенке, я закутался в одеяло и только хотел провалиться в сон, как раздался звонок в дверь. - Кто там? – услышал я мамин голос. Я подумал, что это соседка, какие – нибудь люди из коммунальной службы, да кто угодно, поэтому следующая фраза выбила весь воздух из моих легких. - Здравствуй, Луи, очень приятно. Меня можешь звать просто Энн. Мой руки и проходи, он вот в этой комнате, - сказать, что я решил, что у меня галлюцинации на фоне высокой температуры – это ничего не сказать. Я резко сел на кровати и смотрел на дверь – ждал, случится ли чудо. - Привет, малыш, так, а почему ты постельный режим нарушаешь? – это была не голограмма, не плод больной фантазии, на пороге стоял ты – живой и такой необыкновенный. - Луи! - я кинулся в твои объятия, а из глаз потекли слезы. - Успокойся, все хорошо, или ты не рад меня видеть? - Безумно рад, но ведь ты можешь заразиться от меня, - я сник и ретировался в одеяло, закрывая лицо. - Считай, что у меня прививка мощная, - мы засмеялись. Тот день ты полностью провел со мной. Признаюсь честно, с тех пор больше никто и никогда не следил за моим здоровьем и не ухаживал за мной так, как это делал ты. Вспомни, через полгода, когда был важный экзамен, а я отравился. Помнишь? Прости, я в тот день немного соврал тебе – отправил спать, а сам всю ночь зубрил, чтобы, на всякий случай, быть готовым за двоих. Ты простишь меня? А на утро мне стало плохо. Помню, как ты вез меня в автобусе, гладил по голове, пока я лежал на твоих коленях. Найлу и Лиаму дал задание накупить всевозможных таблеток. Потом вместе мы отпрашивались у декана, чтобы я сдал в другой день, ибо мое землянисто – болотное лицо навело ужас даже на преподавателя. И это все для меня сделал ты! Ладно, вернемся немного назад. Хотел поговорить с тобой о том, что ты стал первым человеком, который принял меня таким, каким я был на самом деле: со всеми странными увлечениями, любимыми книгами, разнообразными привычками. Ты знал, что с утра я пил только чай и любил поесть, знал, что я ненавижу рыбу, кроме суши, знал, что по натуре я жаворонок, поэтому поднимался со мной ни свет ни заря, когда мы ночевали вместе. Я же в свою очередь всегда отправлял тебя в ванную, ибо ты жить не мог без утреннего душа, и делал крепкий кофе. Я всегда ругал тебя за то, что ты не ешь завтраки, но уважал твою привычку. Я знал, какие сигареты ты куришь и часто покупал их тебе. Напоминал принимать таблетки, а также помогал убираться в квартире, ибо ты ненавидел это делать. Интересно, у тебя до сих пор в комнате стоит тот разрисованный шкаф? Твои друзья оставили свой неизгладимый след – лаком для ногтей чего только не написали! Ты стал первым, кому я рассказал о любимых книгах, ты смотрел со мной вместе все мои фильмы про супергероев или несуразное фэнтези. Ты единственный, кто не осуждал меня за то, что я был ярым фанатом одной музыкальной группы. Кстати, я до сих пор их слушаю. Ты даже смотрел все клипы со мной. А помнишь, один из них вышел, когда мы ехали в метро? Люди в вагоне, наверное, мечтали вызвать нам скорую помощь и сдать в психиатрическую клинику – так сильно мы визжали от радости. Ты всегда принимал меня таким, каким я был: странным мечтателем, домоседом, послушным ребенком, не умеющим готовить – все это было для тебя не важно, ибо ты видел мою душу. А еще, я затащил тебя на танцы. Ты стал ходить вместе со мной к моему любимому педагогу. В душе росла невероятная гордость, когда она тебя хвалила, а также забота, когда дома я показывал тебе движения. Мы даже выступали потом вместе. Наверное, это единственные фотографии, что я сохранил в память о тебе. Страх все же терзал мою душу, ибо я так до конца и не был уверен, испытываешь ли ты что-нибудь ко мне, кроме заботы и дружеских отношений. Да, сомнения жили внутри меня, особенно когда ты сблизился с Лиамом, ибо ты чаще тогда проводил время с ним. Это была не ревность, а скорее обида. Почему-то я думал, что больше не нужен тебе. Знаешь, спустя столько времени я понял, почему мудрецы говорят, что нельзя ожидать от людей, что они будут смотреть на мир такими же глазами, что и ты. Потому что это ранит. И я все молчал, боялся тебе признаться. А время летело. И именно оно расставляет все по местам. Экзамен выпал на мой День Рождения. Мне тогда исполнилось восемнадцать. Лето, жара, а нам ехать в институт. Смотрю, а папа бегает все из квартиры в подъезд и обратно, а главное – все что-то туда таскает. Я подумал тогда, что это сюрприз родители готовят, и, не обращая внимания, собирался в институт. Изумлению не было предела, когда я увидел, что весь подъезд был украшен воздушными шариками, а когда я дошел до окна, что выходило во двор, то увидел на асфальте надпись: «Гарри, с Днем Рождения!» А рядом огромное сердце. Я пулей вылетел из подъезда, ибо знал, кто виновник всего этого, но вы спрятались за ближайшую машину. - С Днем Рождения! – оказалось, что ты подговорил моих родителей и Лиама и сделал такой сюрприз. В порыве эмоций я обнял вас, и тогда Лимо толкнул тебя в бок: - Давай, признавайся, - брюнет хихикнул и отошел. Я смотрел на тебя своими большими глазами, а ты смеялся, ибо говорил, что я тебя гипнотизирую. Прости, но я не смогу воспроизвести ту твою речь, ибо мне слишком больно ее вспоминать. Я находился тогда в состоянии головокружительной туманности, а очнулся лишь на словах: «Я люблю тебя!» Весь мир тогда показался совершенно другим, солнце засветило ярче, птицы запели, а я прыгал на месте от счастья, пока ты крепко прижимал меня к себе. Ты стал первым, кто ответил на мои чувства взаимностью, кто развеял мои страхи и сомнения. Лиам тогда целый день шутил над нами. Но откуда же я знал, что сюрпризы на том не закончатся. Ты прекрасно поладил с моими родителями, поэтому мы вместе поехали к нам на дачу. Джемс тебя безумно полюбила, хотя всегда подозрительно относилась к окружающим меня людям. Кстати, младшая сестренка до сих пор о тебе спрашивает. Но ее умиляло, как мы вели себя, как ты держал меня за руку, обнимал, игрался с моими кудряшками. Она говорит, что никогда прежде у меня не было таких влюбленных глаз. Дети все видят и все понимают. Хотя она уже давно не ребенок. А мой мир тогда был сосредоточен только на тебе, словно моя жизнь наконец-то стала целостной, я нашел второй кусочек своего пазла. Еще в дороге вы с Джемс обдумывали какой-то сюрприз, а на даче так вообще выпроводили меня из комнаты. Скажу честно, я сам обожал делать подарки и сюрпризы, но ты хотел дарить мне хорошее настроение в это день. Ты знал, что в глубине души я хотел этого внимания и этой заботы. Помню, как вы устроили квесты: папа пел мою любимую песню, не зная слов, и танцевал, мама из цветов выкладывала поздравления, Джемс танцевала на крыше беседки, а ты кормил меня тортиком. И все эти видео где-то хранятся на моем компьютере, но мне слишком страшно и больно их смотреть вновь. А как мило ты кормил меня, словно маленького ребенка. В твоих глазах читалась такая огромная любовь и забота, что я безгранично тонул в ней. Даже мой двоюродный брат, Иган, когда увидел нас, то был поражен – настолько мы были гармоничны и прекрасны друг с другом. Я смеялся, когда братик хотел тоже меня покормить, а ты резко его одернул. Да, в тебе просыпался иногда спящий вулкан ревности – так несколько раз ты резко уводил меня от наших друзей, когда думал, что Зейн, Лиам или Найл вели со мной не так, как тебе хотелось. Но вернемся к моему празднику. Столь счастливым я не был очень давно, да, я запомню день своего совершеннолетия на всю жизнь! Помню, как мы танцевали во дворе, а потом ты вновь и вновь произносил поздравления и слова любви, стоя на одном колене. Не знаю, как я не стал Гуинпленом*, ибо мои щеки готовы были треснуть от постоянной улыбки, что не сходила с моего лица в тот день. Ты был настоящим солнышком, моим солнышком, которое светило, грело и радовало. А главное, улыбались и сияли счастьем твои глаза. Джемс тоже была в восторге - ты согласился стать ее учеником, и она показывала тебе акробатические трюки. Тот день закончился для меня превосходно, вот только ты не переставал удивлять. До самой поздней ночи мы смотрели какие-то комедии, разговаривали ни о чем и обо всем одновременно, а потом я уснул на твоей груди, пока ты крепко меня прижимал к себе. И это был самый родной и теплый поступок. А утром я проснулся от того, что не почувствовал тебя рядом. На подушке лежало только огромное письмо, написанное твоим фигурным почерком, где ты вновь говорил, что любишь меня и что мы вместе исполним все мечты и все, что задумали. А рядом лежали билеты. Сперва сонный мозг не смог сообразить, что и к чему, но потом ясность прожгла разум, словно удар молнии. Это были билеты в Испанию, на две недели, для нас двоих. Ты был таким сумасшедшим и безбашенным, но при этом хотел подарить мне сказку. Мы вместе летели отдыхать! Я впервые уезжал куда-то без семьи, а ты впервые летел на самолете. И наше совместное приключение начиналось завтра. Эмоции, что тогда заполнили меня, невозможно и сейчас описать словами, я лишь накинулся на тебя со своими крепкими объятиями, когда ты пришел в комнату. Мы долго смеялись, кричали, да и просто вели себя, как подобает двум влюбленным идиотам. В аэропорту тебе все было интересно, но ты все время боялся, что мы опоздаем, из-за чего мы полтора часа просидели в зале ожидания и слонялись по Duty Free. В самолете я сел у окна, ибо ты боялся, а когда мы начали взлетать-схватился за меня так, словно мы уже терпели кораблекрушение. Я успокаивал тебя своими объятиями и поцелуями. В итоге весь полет мы провели сидя в обнимку и играя в твой планшетный компьютер. Ты выпадал из реальности, как только начинал играть в свои бесконечные игры. А я пропадал, глядя на тебя. Солнечная Испания. Коста-Браво. Барселона. Сказать, что я оставил часть своей души в этих местах – слишком маленькая цена. Я влюбился в этот город, в этот отдых, в этот кусочек рая. Для меня сказка была заключена в этих днях, что мы вместе провели там. Я до сих пор помню наш уютный номер на третьем этаже отеля, балкон, на котором мы сидели теплыми вечерами, любуясь на возвышающиеся небольшие горы вдали. Как ранняя пташка, я будил тебя в восемь утра, а затем мы оба валялись на пляже, растекаясь как амебы, нежась в лучах южного солнца. Ты часто досматривал свои сны, а я трепетно оберегал их, иногда охлаждаясь в прохладной воде. Моя родная стихия. Ты часто называл меня русалом, когда я барахтался в волнах, а ты с обожанием смотрел на меня с берега. Помню наши прогулки по променаду, как мы ходили на дискотеки, но быстро уходили оттуда, ибо нам было достаточно лишь нас двоих в этом мире. Помню, как днем, в особо жаркие часы, мы лежали на огромной кровати в нашем номере, смотрели фильмы и ели все, что хотели и успели купить в ближайшем супермаркете. А однажды ты вступил в конфликт с каким-то афроамериканцем, у которого я для тебя стрельнул сигарету. Этот мужчина думал, что я свободен, поэтому стал уговаривать пойти в бар, но неожиданно за его спиной выросла страшная и разъяренная глыба в форме тебя. Наверное, он до сих пор с ужасом вспоминает эти моменты. Жалко, что я так и не смог искупаться с тобой в ночном море. А помнишь, как ты смеялся над моим сном? Усталость и буря эмоций подкашивали меня очень быстро, поэтому мне достаточно было коснуться подушки, чтобы провалиться в чудесное царство Морфея. А ты обнимал, прижимал к себе и слушал, как немцы часто ругались в коридоре на своих детей, и утопал в запахе моих волос. Правда, ты дико возмущался, когда, спустя неделю нашего пребывания и совместного спокойного сна, я стал ворочаться, закидывать на тебя свои длиннющие ноги, да и просто крепко прижимать тебя к себе, как игрушку. За все два года я так привык, что могу обнимать тебя, что теперь сплю с плюшевым медведем под боком. И честно, мне не стыдно в этом признаться тебе, лишь больно. Но вновь вернемся к Барселоне. Мы были в этом чудесном городе всего два дня, поэтому мне дико его не хватает. Помню, как ты передразнивал меня, потому что я просил тебя сфотографироваться на каждом шагу на память, поэтому ты, в конечном счете, стал корчить рожицы. Мы гуляли по готическому кварталу, где снимали фильм «Парфюмер», восхищались парком Гуэль, часа два провели в порту, просто валяясь на траве и дурачась, поднимались на старом трамвайчике на гору Тибидабо, катались там на аттракционах, а вечером смотрели шоу танцующих фонтанов. Это было незабываемо. Только вот сейчас я не могу смотреть на те снимки, что остались у меня с той волшебной поездки. На них мы такие счастливые, влюбленные, окрыленные. Честно говоря, два лета, что мы провели вместе, слиты у меня в один теплый комок, что хранится в глубине моего истерзанного сердца. Мы ездили к тебе на дачу, вдвоем. Ты знал, что я не очень люблю нецивилизованный отдых, но ради тебя готов был и на рай в шалаше. Помню, как мы с тобой сперва приводили дом в порядок, а потом я самообучался искусству приготовления мяса на гриле. Помню наши бродилки по старому городу, наше купание в холодном озере, когда мы согревались поцелуями, находясь в воде и прижимаясь друг к другу. Помню, как мы бегали через железнодорожные пути, чтобы успеть купить продукты перед закрытием магазина. Камень желаний. Мы шли к нему через поле, всегда держась за руки, сливаясь воедино. Ты сажал меня на него, смотря влюбленными глазами. У меня тогда была только одна мысль – я желал всем своим существом, чтобы ты был счастлив, чтобы улыбка никогда не сходила с твоего лица. Потом ты крепко целовал меня, говоря, что этого требует древний обычай. Помнишь, как однажды я нашел уточек и пытался их поймать, а ты громко и заливисто смеялся надо мной, а я продолжал свое безумное занятие для того, чтобы ты чувствовал себя счастливым. Я хотел, чтобы ты был счастливым. Под конец нашего приключения приехал твой школьный друг – Стэн. Вечером мы опять ходили к камню желаний, но в тот день ты твердо решил, что мы должны искупаться ночью, пусть и в пруду. И оттуда пошли к источнику воды, вот только проводник из тебя был плохой. Сначала нам пришлось идти мимо скотобойни, играя в «правду или действие». Наверное, со стороны мы выглядели очень смешно, но зато я покатался на твоей шее. Первый ночной поворот в лес не принес ничего хорошего, мы только вышли к каким-то домам, а потом по мокрой траве бежали от злой собаки. Я, как обычно, сильно упал, поэтому до заброшенного железнодорожного пути ты нес меня на руках. Но на этом приключения для меня не закончились. Помню, что нам надо было пройти по туннелю под насыпью, чтобы пройти к озеру. Света не было, а ваши страшные истории сделали свое дело, поэтому моя богатая фантазия подкидывала абсолютно ужасные картинки. Так еще и Стэн напугал меня до слез, когда якобы застрял в туннеле, а вышел оттуда а-ля зомби и накинулся на меня. Ты, конечно же, хорошенько осадил своего друга, а потом долго успокаивал меня, шептал разные милости на ушко, только чтобы я больше не плакал. К четырем утра мы все же достигли того мистического озера, но желание купаться как-то уже давно у всех отпало. Я шмыгал носом, а мои красные глаза были какими-то странными в свете пока еще луны и начинающейся зари. Ты сказал тогда, что всегда обожал мои глаза, но в тот момент они казались еще более таинственными и мистическими. В памяти после этого почему-то всплыл твой День Рождения. Ты решил отмечать его в ресторане, в который я давно хотел попасть. Я был одет в обтягивающие темно-синие брюки и свободную белую рубашку, но этот образ заставлял тебя улетать далеко в космос. Ты всем хвастался, какой я у тебя замечательный, танцевал все медленные танцы со мной, да и просто был весь вечер моим. В тот день я подарил тебе самое дорогое, что было у меня – себя. Всего себя. Я хотел стать твоим во всех смыслах. Когда-то на первом курсе нам сказали, что любовь – это взаимосвязь трех единств: души, разума и тела. Мы были два кусочка единого целого духовно, нас интересовало одно и то же, и вот в твой праздник я хотел, чтобы наша третья недостающая часть воссоединилась. Я отдался тебе, потому что верил и знал, что ты мой человек. Прости за столь разрозненные факты нашей жизни. Все дни, проведенные с тобой, были сказкой для меня, лучшими, самым главными. Вот только в одно письмо не вложишь все то, что я чувствую к тебе, что хотел бы сказать. Тяжело выложить эмоции, тяжело заставить себя рассказать о том, что чувствуешь. Ты прекрасно знал, что я мог говорить о самом сокровенном только с тобой, мы знали и бережно хранили секреты друг друга. До сих пор храню. Но когда все пошло не так? Когда мы свернули не туда? Почему я сделал эту самую большую и самую роковую ошибку в своей жизни? Честно, мне сложно это понять, пусть и пролетело столько времени. Я осознал только одно, что лучше тебя не было никого в моей жизни, и вряд ли кто – то будет. Господи, ну почему мне так больно об этом говорить и вспоминать? Наверное, причиной всего сначала стало твое примирение с Олли. Я всегда любил и уважал твоих друзей, ценил их, мы находили общий язык, они души во мне не чаяли. Вот только с этим рыжим парнем вышла какая-то странная вещь. Олли предал тебя в свое время, подставил, да так сильно, что отголоски этого конфликта застал и я. В тот осенний вечер я думал, что вырву себе все свои волосы, потому что ты поехал с Лиамом на так называемые разборки. Олли рассказал какому-то парню о маленькой махинации, что вы провернули пару лет назад, и он стал угрожать тебе. Я не помню, что это была за невинная шалость, я не вдавался тогда в подробности, вот только мое сердце разрывалось на части из-за волнения и нервов. И потом ты простил Олли. Спустя несколько месяцев ты простил его, хотя из-за него ты рисковал своей жизнью! В тот день мы впервые поругались, потому что не слышали или не хотели услышать друг друга. Я думал о том, что ты подвергаешь себя опасности и не хотел, чтобы однажды с тобой повторилось подобное. Да, этот конфликт мы как – то урегулировали, хотя Олли все чаще стал проводить время вместе с нами, а я чувствовал себя все более не комфортно, и мне все чаще казалось, что ты отстраняешься от меня. Наверное, я должен был тебе сказать об этом, но мне было слишком страшно и стыдно, к тому же, ты же знаешь, вытаскивать свои сокровенные чувства наружу для меня было всегда тяжело и неловко. И так я молчал и просто невидимой тенью ходил за тобой. В тот роковой день я ушел с Зейном в ближайшую типографию, чтобы распечатать наш научный проект. Все в институте знали, что мы ходим впятером и нас не отделить друг от друга. По крайней мере, так было. Лиам как всегда опаздывал, ибо вот такой он по своей природе человек. Найл сидел и играл в планшетный компьютер, слушая музыку, а ты разговаривал с парнем по имени Саймон из нашей группы. Эту историю мне рассказал Найл, спустя неделю, когда я разрывался в институте между тобой и Лиамом, потому что вы постоянно спорили и огрызались друг на друга, а я не мог понять причину, вернее не знал. Саймон был парнем из противоположного лагеря, так сказать. Обилие мужчин в группе сделало свое дело – мы разбились на группки, между которыми шла холодная война. И Зейн, и Лиам, и ты не раз чуть не переходили в открытое боевое наступление, но я всегда сдерживал натиск. И вот ты сидел и разговаривал, можно сказать, с нашим врагом, так еще Найл слышал, как ты нелестно отзывался обо всех нас, в том числе и обо мне. А потом болтал с Олли и чуть ли не посылал нас всех в очень грубой форме. Когда я узнал о случившемся, огромная волна боли разлилась по моему телу. Ты знал, что всю мою жизнь меня предавали люди, к которым я был открыт и старался сделать что-то хорошее для них, потому что считал их друзьями. Ты знал, что вся моя боль и моя замкнутость была заключена именно в этом страхе, в простом инстинкте оградить себя от того, что неприятно. А тебе я верил и доверял не просто как самому себе, для меня ты был миром. И я не мог поверить, что ты сделал это. Честно, тогда на меня обрушился шквал мнений. Меня успокаивал Найл, когда я рыдал прямо в институте, Лиам обескураживал своим спокойным и холодным отношением к происходящему – он просто отстранился, а Зейн ненавязчиво окрашивал всего тебя в черную краску. Все решила обыкновенная переписка. Я увидел, как ты писал в социальной сети Олли, что я достал тебя. Я не хотел ее читать, просто ты никогда не блокировал телефон и постоянно просил меня его принести. Я не помню, что подумал в тот момент. Лишь резкая волна боли окутала меня с ног до головы. Все рыдания видели парни, а потом я сам сказал тебе, что между нами все кончено. Да, я сам стал виновником нашего разрыва! Потому что я был дураком! И есть до сих пор! Я испугался боли, испугался, что ты поступишь со мной так же, как делали все люди до этого. Сейчас я все больше думаю о том, что тогда случилось. Ты помнишь же, что я любитель покопаться в себе и прошлом, да? Так вот: я должен был поговорить с тобой! Я должен был сказать о своих чувствах, о том, что знал и что увидел. Но я поддался чужому мнению, и теперь не могу найти себя. Я никого не обвиняю, за случившееся я должен расплачиваться сам. Только жизнь все обнажила со временем. Зейн, оказывается, хотел, чтобы я стал парнем его богатого друга, ибо тот спускал все деньги на парней и девушек странного поведения. К счастью, у него ничего не вышло, но я сильно попал под его влияние. Найл говорил, что не хочет видеть, как кто-то делает мне больно, однако сам общался со мной только в стенах института. Лиама не возможно было вытащить из дома. А когда мы все-таки уходили куда-нибудь, то вспоминали всегда о тебе, причем друг всегда обнажал какие-то твои недостатки, что тогда мне казались милыми и прекрасными особенностями. Я все больше уходил в себя, но никому не было до этого дела. Теперь я закрылся полностью. Найл и Лиам часто общаются между собой, а обо мне вспоминают в сложные учебные периоды. Зейн нашел себе парня, и все время проводит в их компании у себя на районе. А я работаю, сижу дома, да все чаще зависаю в интернете. Знаешь, с потерей тебя у меня появилась дурная привычка – смотреть на телефон и класть его рядом экраном вниз. И проверять каждые пять минут. Я все жду, что ты напишешь мне. Да к тому же мое заботливое сердце пыталось найти кого-то, кому я мог также дарить свою любовь и поддержку, но ничего не выходило. Никогда. И это заставляет рану разрастаться все больше и больше. Мне кажется, что в какой-то момент мне станет настолько больно, что будет уже все равно. И моя любовь и вера в людей потеряет всякий смысл. Я не уверен, что ты прочитаешь это письмо, не порвешь его в клочья или не рассмеешься в лицо, если увидишь. Я просто хотел сказать тебе, что ты до сих пор и есть мой мир. Полтора года я боялся себе признаться в этом, боялся быть честным. До того момента, пока я не разрыдался в метро от того чувства одиночества, боли и ущербности, что окатили меня как цунами в тот день. Я прошу простить меня за все, что я сказал или утаил. Я лишь хочу вновь увидеть твои счастливые глаза. Ты умеешь улыбаться на публику, Лу, вот только глаза – это настоящее зеркало души. А они у тебя потухли. Я знаю и вижу это. Пожалуйста, Луи, будь счастлив. Всегда искренне твой Хазз».

***

Зеленоглазый парень отложил исписанные страницы и вытер красные от слез глаза. Его младшая сестра зашла в комнату тогда, когда Гарри с нежностью смотрел на фотографию, сделанную на Polaroid, двухлетней давности. - Хазз, все хорошо? – тихо спросила девушка. Парень на снимке и парень в жизни теперь выглядели как два разных человека – волосы стали длиннее, сам юноша возмужал и был более солидным. А главное - исчезла задорная искорка из глаз. - Все хорошо, дорогая, я просто кое-что вспоминал. - Начитаешься своих психологических приемчиков и начинаешь себя терзать, вот зачем? – Джемма пыталась заглянуть брату в глаза. - Джемс, просто, так надо. Я устал от этой боли, - тихо пробормотал парень, убрал листы в ящик стола и ушел в ванную. Девушка же вытащила исписанные страницы и решила помочь своему любимому брату.

***

Погода была пасмурная. Весна всегда удивляла жителей города, несмотря на элементарные законы биологии, как будто земной шарик болел, и его бросало то в жар, то в холод. Атмосфера давила, а зеленоглазый парень вымучивал очередную страницу диплома из себя, пытаясь концентрироваться на науке, а не на своих эмоциях. Гарри одновременно и любил, и не любил находиться в одиночестве – с одной стороны, ему никто не мешал, а с другой, боль возвращалась с многократным усилием, стоило парню перестать контролировать свой разум. Неожиданно раздался звонок в дверь. Джемс была в театральной студии и должна была прийти не раньше десяти вечера, папа уехал в командировку, а мама только ехала с работы, ибо теперь ее офис находился в трех часах езды от дома. Не зная, кого судьба ему принесла, Гарри встал и спокойно открыл дверь. Уйдя в себя, парень забыл посмотреть в дверной глазок, поэтому чуть не упал в обморок, когда увидел стоящего на пороге человека. Карамельные пряди, острые скулы, тонкая линия губ. Знакомая до боли зеленовато-бирюзовая толстовка, которую гость практически не снимал с себя во время их совместного отдыха летом за городом. Узкие черные джинсы и любимые старые вансы. Изящные пальцы перебирают края одежды, и смущенные глаза наконец-то смотрят на хозяина квартиры. Гарри вновь утонул в его море, только теперь оно было ледяное, обжигающее кожу и вонзающееся миллионами игл боли в твое тело. Глаза гостя плакали, потому что плакала его душа. - Хазз, прости меня, это я был не прав, - тонкий голос чуть хрипит из-за нервов и смущения. Гарри моргает несколько раз, не веря себе, не веря, что все происходит и с ним, и наяву. Спустя пару минут парень накидывается на шатена, заключая его в свои теплые, огромные объятия, рыдая и вдыхая такой родной запах. Боль достигла своего пика и теперь утихала. Она сгорела внутри, потому что частички единого целого вновь были вместе, вновь были рядом, обнимая и заботясь друг о друге. - Хазз, не плачь, малыш, умоляю, - шатен и сам еле сдерживал слезы, вот только крепче прижимал к себе зеленоглазого юношу, пытаясь сплавить их тела. - Луи, я должен был поговорить с тобой, позволь мне исправить самую большую ошибку в своей жизни, пожалуйста, - Гарри захлебывался в эмоциях, рвано дышал, но боялся разомкнуть свои объятия, боялся вновь потерять часть себя. - Это я должен был услышать тебя, понять и все объяснить. Если ты позволишь мне, давай начнем все сначала? - Да, если и ты позволишь мне загладить свою вину, - и шатен решается на столь необходимый для них двоих шаг – он нежно целует свою вторую половинку, подушечками пальцев стирая слезы. Когда парни отстранились друг от друга, Гарри почувствовал, что больше нет того давящего груза и той боли, что стала его проклятьем. А Луи улыбнулся, и вокруг его прекрасных глаз впервые за полтора года появились милые морщинки, потому что улыбалась его душа. Теперь, вместе, они обязательно исправят все ошибки прошлого!